— Что же ты, Любонька, покинула нас? — Вещал Фельдман таким слащавым голосом, что Виктор даже засомневался тот ли это Мордка, которого он знал.
— Не предупредила, не сказала, не передала? Не подумала, что я буду волноваться? — Продолжал Фельдман, протягивая руки и хватая радистку за локти.
Та в ужасе отпрянула от него, с надеждой глядя на командира бригады.
— Что вы себе позволяете, подполковник? — попытался вразумить Фельдмана подполковник Петров и решительно схватил того за плечо.
— Да пошёл ты на х..! — Мордка сбросил его руку с плеча, он со злостью повернулся к командиру бригады. — На Чукотку захотел, мудак, так я тебе быстро перевод устрою!
Это было слишком, комбриг кинул руку к кобуре, вытащил свой ТТ и направил его в затылок отвернувшегося Фельдмана. Виктор немедленно кинулся вперёд, оттолкнув начштаба со своего пути, и резко дёрнул руку командира бригады вниз. Тот повернул к нему взбешенное лицо, попытался поднять пистолет, но, к счастью, на помощь Виктору пришёл начальник штаба. Виктор кинулся вперёд, жёстким рывком повернул Фельдмана к себе и, старательно сдерживая гнев, сказал:
— Что же вы, товарищ подполковник, ко мне вначале не зашли? Я бы вам объяснил правила поведения в воинских частях.
— Да ты кто такой? — Вскинулся Фельдман, но вдруг узнав говорившего, испуганно отпрянул от него. Правда испуг его длился недолго, увидев петлицы Виктора, он воспрянул духом и кинулся в наступление. — Ты что себе позволяешь, капитан? Под трибунал захотел? Да я тебя козла ёб... на Колыме сгною!
Пришло время Виктора рвать клапан кобуры, вытаскивая пистолет. Направив ТТ в лоб Фельдману, Виктор абсолютно спокойным и тихим голосом, что для знающих его людей обозначало приступ крайнего неконтролируемого бешенства, сказал:
— Да ты, Мордка, никак бессмертным себя почувствовал? Хочешь с пулей поспорить? Так я тебе это удовольствие устрою.
Встретив взбешенные глаза своего бывшего сослуживца капитана Зайцева, Фельдман почувствовал, что перегнул палку и что ему пора идти на попятную. Он испуганно вскинул руки и сказал:
— Товарищ Зайцев, вы меня не так поняли.
— А как же тебя ещё понимать? — Ответил ему Виктор, не отрывая дула пистолета ото лба Фельдмана. — Ворвался в расположение бригады, оскорбил командира, нахамил представителю органов НКВД. Ты хочешь сказать, что это в твои обязанности входит?
Подполковник Фельдман понял, что его жизнь зависит от движения пальца лежащего на курке. А вот хозяин этого пальца с трудом сдерживается, чтобы не нажать им на курок. Он с надеждой взглянул на командира бригады, но тот безучастным взглядом смотрел в ближайшее окно. Начштаба вообще отвернулся от всего происходящего. Но и тот и другой держали руки вблизи кобуры, не оставляя сомнений в своих действиях. Мордке впервые в жизни стало смертельно страшно, он скосил глаза на радистку, ради которой и приехал сегодня в эту бригаду, но та испуганно смотрела на пистолет, смотрящий ему в лоб, и вряд ли в состоянии была воспринимать всё происходящее.
— Товарищ Зайцев, я приношу свои извинения, вы меня неправильно поняли. — Заюлил Фельдман.
Виктор почувствовал разочарование. Этот трус Мордка не решился идти до конца, а ему так хотелось завершить всё одним движением пальца. Конечно, расстрел своего непосредственного начальника при свидетелях и ему не прошёл бы безнаказанно. Но несколько лет лагеря стоили удовольствия продырявить эту тупую башку. Наверное, на лице Виктора проступило это разочарование, подполковник Фельдман испугался ещё больше, стал медленно отступать ко второй двери пункта связи. Виктор неотступно сопровождал его дулом пистолета, всё ещё сомневаясь, стоит ли отпускать этого ублюдка. Вдруг ему положили руку на плечо.
— Оставь, капитан, пусть идёт, — услышал он голос комбрига. Вторая рука легла на пистолет и потянула его вниз.
Виктор опустил руку с ТТ вниз, но, не сдержавшись, сказал:
— Ну смотри, Мордка, ещё раз ты мне попадёшься — прикончу!
Фельдман выскочил в дверь, с силой захлопнув её за собой. Виктор прислонился к стене, прислушиваясь к происходящему во дворе. Решится ли Фельдман послать бойцов арестовать его? В них капитан Зайцев стрелять не будет, не имеет права. Но тогда придётся раньше времени раскрываться. Он уже начинал жалеть, что сорвался, да и нарком вряд ли будет доволен таким развитием событий. Хотя Фельдман уже приговорён, и живой он до сих пор только потому, что выпал из основной линии расследования. Сразу после скандала на собрании его перевели куда-то на Дальний Восток, где он и сидел тихо всё это время. Обнаружив его здесь, Виктор был в недоумении. За Мордкой не тянулось никаких ниточек, всё анализы его поведения и контактов давали однозначный вывод — просто дурак! Потому он его и вычеркнул из списка подозреваемых, хотя поначалу очень хотелось, хоть как-нибудь, хоть за уши притянуть этого подлеца под расстрел. Но профессионал возобладал над чувствами, и Виктор забыл про своего бывшего сослуживца.
Во дворе раздавался визгливый от пережитого страха голос Фельдмана, он сзывал своих сопровождающих. Вскоре заработал двигатель, хлопнули двери и машина тронулась со двора. Виктор убрал в кобуру пистолет, который до сих пор держал в руке. Щелкнула кнопка — комбриг закрыл свою кобуру. Облегчённо вздохнул начштаба. В углу раздалось истерическое всхлипывание, началась реакция на произошедшее у радистки. Виктор внимательно посмотрел на неё, Любаша, как называл её Фельдман, действительно была очень красива. С такой внешностью в актрисы надо идти, а не в армию. Не мудрено, что даже Мордка с катушек сорвался. Начштаба начал её успокаивать, та уткнулась ему в плечо и ревела уже в полный голос.
Виктор вышел в коридор, вслед нему последовал командир бригады.
— Так тебя, капитан Зайцев, видать за дело турнули? — Сказал подполковник. — Я думал ты его кончишь.
— Никак нет, товарищ подполковник, стрелять я бы не стал. — Ответил ему Виктор, хотя и сам сомневался в своих словах.
— Что-то верится слабо!
— Я его хорошо знаю, трус тот ещё. Он должен был испугаться. — Продолжил Виктор.
— Я бы тоже испугался. Ты бы свои глаза увидел в этот момент! — Усмехнулся подполковник. — У тебя что с ним старые счёты?
— Да, из-за него здесь оказался. — Решил Виктор поддержать эту версию.
— А он за что?
— За то, что для других расстрелом заканчивается — за клевету на товарища Сталина. — Увидев недоверчивый взгляд комбрига, он пояснил. — Родственник у него где-то на самом верху, вот он легко и отделался.
— Да куда уж легче. — Покачал головой подполковник. — Тебя вон "с сохранением звания", а его с переаттестацией. В Москве тоже у тебя начальником был?
— Да нет. — Виктор отрицательно покачал головой. — Просто сослуживцы, в одном отделе были.
— А из-за чего вражда?
— Дураков не люблю. — Ответил Виктор. — Особенно когда они в мои дела лезут.
Они вышли во двор, остановились под разлапистой елью, стоящей вблизи здания. Закурили. В молчании прошло несколько минут. Наконец, подполковник решился задать самый главный вопрос.
— Что делать будем, капитан? Когда за нами приедут?
— А ничего не будем. Ваших действий он не видел. Поэтому валите всё на меня.
— А ты как же? Нет, капитан, вместе начудили, вместе и отвечать будем!
— Не волнуйтесь, товарищ подполковник, я сумею оправдаться. — Поймав очередной недоверчивый взгляд, он усмехнулся. — Я действительно сумею выкрутиться. Только вы с начштаба и этой радисткой заранее решите, что говорить будете.
Виктор выбросил окурок в урну, спросил, отдавая честь:
— Разрешите идти заниматься своими обязанностями, товарищ комбриг.
Командир бригады только кивнул. Капитан Зайцев развернулся и пошёл к себе. Подполковник провожал его взглядом, думая о том, что вот встретился в жизни настоящий мужик, да кажется ненадолго судьба их свела.
15 мая 1941 года западнее Луцка
По шоссе Владимир-Волынский-Луцк в сторону Луцка неторопливо двигались две эмки, в некоторых местах останавливались, из машины выходили военные и, осматривая окрестности, что-то решали. Иногда разворачивали на капоте ближайшей эмки карту, сверялись с ней, осматривали в бинокли окрестности, затем сворачивались и двигались дальше. Через несколько километров машины вновь останавливались и всё повторялось.
В первой машине командир созданного в прошлом году, на базе его двадцатой дивизии, второго танкового корпуса полковник Катуков говорил сидящему рядом с ним подполковнику:
— Смотри сам Иван, твоей бригаде основной удар принимать. Причем геройски полечь во встречных атаках вы не имеете права. Ты должен и немцев остановить и, по возможности, свои батальоны сохранить.
— Да я разве не понимаю, Михаил Ефимович, вот только силёнок у меня для этого маловато, как мне кажется. А как немцы на меня парой танковых дивизий выйдут? Не выдержу я тогда удара, сомнут.
— А вот для того чтобы не смяли, ты их не в чистом поле встречай, а найди хорошее место для засады, да ещё постарайся на дороге их поймать. Пока они в боевые порядки развернуться, ты их уполовинить сможешь.
— Ну, уполовинить вряд ли, товарищ полковник, немцы народ опытный и решительный, не дадут они мне столько времени. Ещё неизвестно как наши танки в бою себя поведут.
— У тебя два полных батальона "тридцатьчетверок", больше шести десятков машин, а ты мандражишь. — Катуков похлопал подполковника по плечу. — Ты же видел, что их пушки броневые плиты, такой же толщины как у немецких танков, как картон прошивают. Да и броня у них потолще немецкой.
— А из немецких пушек их обстреливали? — спросил Катукова дотоле молчавший капитан с саперными эмблемами.
— Вот этого не знаю, но там, — ответил тот и показал пальцем наверх, — уверены в нашем превосходстве.
Командир бригады посмотрел в окно и сказал шоферу:
— Здесь останови.
Командиры вышли из машины, осмотрели прилегающую к дороге местность.
— Ну и что тебе здесь понравилось? — спросил Катуков.
— А ты посмотри, Михаил Ефимович, место как будто из учебника по тактике танковых засад перерисовали. Будь я лейтенантом, непременно здесь бы устроился.
— Так ты же не лейтенант, а комбриг, — резонно возразил полковник.
— А как ты думаешь, товарищ командир, немцы это место пропустят или проверять начнут?
— И, правда, непременно проверят. Они ведь нас за недоучек держат, следовательно, должны ждать самых простых и примитивных действий. — Начал рассуждать Катуков. — Ай да молодец, Иван. Обязательно проверят, а не обнаружив засаду в таком удобном месте, станут осторожнее, а оно нам надо?
— Я думаю здесь надо отвлекающую засаду поставить — третий батальон "бэтешек". Выскочат из этого леска, постреляют, подобьют сколько смогут, а когда немцы опомнятся вон той балкой отойдут, конечно кто живой останется. — Начал свои объяснения комбриг.
— Это ты молодец, задумка хорошая. — Ответил командир корпуса. — Только весь батальон сюда ставить я тебе не дам. Роту поставишь, для видимости засады хватит.
— Да что одна рота может сделать? — начал возражать комбриг.
— А ей не нужно много делать. Самое главное себя показать — вот мы мол какие идиоты, даже засаду толком устроить не можем. Да и неоткуда здесь взяться танковому батальону, как бы тогда, наоборот, не насторожить немцев.
— Ясно, товарищ командир, роту — значит роту. — Ответил подполковник, и повернулся к саперу. — Пусть твои саперы, Сидоров, проверят вон ту балку, если надо подготовят просеку, чтобы мои ребята в ней не застряли, когда побегут. И смотри не перестарайся, чтобы наши танки прошли, а немецкие, если преследовать будут, не смогли. Проходимость у них точно похуже нашей, видел в Польше.
— Ну, ладно, эта отвлекающая, а основную засаду где думаешь устроить? — спросил Катуков.
— Километров через восемь отсюда дорога большую петлю делает, километра на четыре, заболоченную старицу обходит. Танковый полк на этой петле поместиться должен.
— Ну поехали, посмотрим, что ты там задумал, — сказал Катуков.
Подождав, пока капитан отрядил ехавших во второй эмке подчиненных проверить лесок и балку, они сели в машину и поехали дальше. Молчавший до этого шофер вдруг спросил:
— Значит всё-таки война, товарищ полковник?
— Да, Золотарёв, война. — Ответил на его вопрос Катуков и добавил. — Но если ты хотя бы кому-нибудь об этом скажешь до её начала, я тебя собственноручно в НКВД отволоку.
— Разве я не понимаю, товарищ полковник, — откликнулся тот.
В салоне опять воцарилось молчание, командиры, не далее как вчера узнавшие эту новость, сами ещё не свыклись с мыслью, что мирная жизнь закончилась. Пришла пора выполнить то, к чему их все эти годы готовили — дать отпор агрессору. Катуков вспоминал, как на сообщение о нападении германской армии двадцатого мая, поинтересовался о действиях вверенного ему корпуса, если немцы не решаться на эту глупость. Представитель Генштаба в Киевском особом военном округе генерал Василевский, посмотрел на него тяжелым взглядом и ответил, что война всё равно будет, если не начнется в мае, то в июне обязательно. И тогда новоиспеченный командир корпуса понял, что всё серьёзно.
Полковник по званию, Катуков до сих пор не понимал, почему его назначили командовать корпусом, конечно, при бригадной организации танковых корпусов, танков в нём ненамного больше, чем числилось по штату в его бывшей дивизии. Вот правда танки другие, мечта а не танки. Две сотни Т-34, и четыре десятка КВ, собранные в одном месте, такой аргумент, что заставит считаться с собой любого противника. Да и легкие танки, а их почти сотня, треть состава танковых бригад корпуса, самые лучшие из их типа — БТ-7М.
А три недели назад пригнали в корпус новинку — полк самоходных установок, двадцать одна машина. Катуков со штабом сам лично встречал невиданную технику. Самоходки, конечно, разрабатывали и раньше, но какие то были машины — трактор с пушкой на горбу — ни скорости, ни защиты, всего достоинств — что сам ездит. А эти красавицы покорили его сразу. Полностью бронированные, с мощной пушкой в 85 миллиметров в скошенном лобовом листе на ходовой тридцатьчетверки. Длинноваты, конечно, и при наводке на большие углы нужно поворачивать всю машину, но мощь пушки такая, что любой танк навылет. Кое-кто из офицеров штаба пытался критиковать неудачную компоновку, большую длину, мол "в стандартный ангар не войдет". Но Катуков сразу оценил важность такой машины, а когда командир полка, молодой майор, обрисовал на совещании тактику применения его машин, сомневающихся не осталось.
Были и ещё сюрпризы. Через неделю после первых самоходок пришла ещё одна батарея, теперь уже тяжелых на базе КВ с пушкой калибром в 152 миллиметра. Здесь уже засомневался и он сам, никаких преимуществ перед КВ-2, с такой же артсистемой, она не имела. Услышав такую оценку, командир батареи попросту подогнал свою машину к стоящему в парке КВ-2 и поставил рядом. Лучшего объяснения трудно было придумать. Самоходка была почти на метр ниже танка, а это несколько сотен метров незаметности, а то что пушка только вперёд смотрит, так и из КВ-2 под большими углами к корпусу стрелять не рекомендуется.
