Молчаливый от жары лес к вечеру огласились звуками птичьих голосов. Тени деревьев стали длиннее, принося прохладу. Полки 254-й 'рейнско-вестфальской' пехотной дивизии юго-восточнее посёлка Финёв Луг соединились с подошедшим с юга частям 58-й 'северо-германской' пехотной дивизии фон Граффена. Ликования на лицах что-то не просматривается. Передовые отряды 61-й пехотной дивизии тоже установили контакт с 'рейн-вестфальцами'. Но где же 50-тысячная 2-я Ударная армия? Исчезла как Китеж-град?
Русские легенды гласили, что во время нашествия Батыя под воду озера Светлояр ушёл город Китеж вместе с защитниками, стариками и детьми. Божественное вмешательство скрыло его от глаз неприятеля на сотни, а может, тысячи лет. Только праведники, чистые духом, святые могут увидеть этот город. Только истинно верующий достоин слышать перезвон его колоколов. Православные приходили на озеро Светлояр, в глубинах которого покоился город. Шли столетия, но люди стремились к нему. Они верили, что на дне озера стоит Китеж, и вера их непоколебима: Рано или поздно в Нижегородской области появится древний город Китеж...
Вот так и со 2-й Ударной армией: Врагу не досталось ни одного боевого знамени. Те, что не смогли вынести — закопали. У Малого Замошья в сейфе зарыли знамя 1002-го стрелкового полка 305-й стрелковой дивизии. Сейф со знаменем другого полка закопан на высоте в долине Керести. Ещё один — у последнего места расположения Штарма-2. И так далее:
Luftwaffe снизило активность, произведя 284 вылета против войск на плацдарме. ВВС Волховского фронта произвели 68 вылетов. В воздушных боях сбито два истребителя Bf 109. Не вернулись с боевого задания один Ил-2 и два советских истребителя. Боевые звенья ЛаГГ-3 из 522-го истребительного авиаполка Крупенина ушли после дежурства над Волховским плацдармом на свой аэродром. Проплыл под их крыльями Волхов. Над аэродром в Малой Вишере самолёты пикировали и заходил на посадку на малой высоте, чтобы не демаскировать аэродром. Рулёжка: Доклад на КП о вылете. Ужин. Котлеты с картошкой, хлеб, масло, чай. 100 грамм за 4-5 сегодняшних боевых вылета:
Лётный состав авиаполка Крупенина в основном молодежь 19-20 лет. Учились лететь в аэроклубах, окончили лётные училища в 1941 году и потом прошли курс боевой подготовки в запасном авиаполку. Есть и опытные по 21-24 года — не раз участвовавшие в воздушных боях 'старики'. На счету у многих сбитые самолёты. Это командиры эскадрилий и звеньев:
После ужина на волейбольной площадке азартная борьба за первенство между лётным составом 1-й и 2-й эскадрилий. Уже не трясутся руки после ручки управления самолётом, не мелькают перед глазами кресты. Чуть в стороне, на другой площадке, вступили в соревнование городошники. И тут и там разгорячённые лица, весёлые шутки и комментарии болельщиков, всеобщий смех. Трудно поверить, что близко страшный враг и завтра снова вылеты, для кого-то, может, и в последний раз. Даже артиллерийская канонада в стороне Киришей воспринимается отзвуками далёкой и безобидной грозы:
Восточнее Замошского болота у Теремца-Курляндского все эти дни напряжённо обороняла южный фас Волховского плацдарма 3-тысячная 65-я 'тюменская' стрелковая дивизия Кошевого. Здесь сражались украинская и русская девушки Мария Пономарчук и Дуся Колесникова из 60-го стрелкового полка Кузнецова. Они не так давно добровольно вызвались сменить службу во фронтовом ансамбле песни и пляски на нелёгкую снайперскую долю. Очень общительные, весёлые, они умели хорошо петь и плясать. В полку в минуты затишья устраивали концерты самодеятельности. Исполняли песни 'Синий платочек', 'Чайка', 'Спят курганы тёмные' и многие другие. Особенно проникновенно пели 'Голубой конверт'. Песни воспринимались всеми очень тепло.
Ансамбль полка Кузнецова часто исполнял песню дивизии 'Забайкалье помнится седое'. Слова написал сотрудник дивизионной газеты младший политрук Андрейкович, а музыку — красноармеец Калафати. В ней говорилось о дивизии и её боевых делах. Пока солдатня 'самой культурной нации' среди устроенного ими побоища накачивались пивом и наркотиками, советские 'унтерменши' писали песни и стихи.
Девушки быстро освоили снайперское дело и вышли на 'охоту' к деревне Любцы. На третий день Мария Понамарчук открыла счёт мести. К великому горю на следующий день отважная украинская девушка погибла смерть храбрых. В её секторе действовал вражеский снайпер. У девушки не хватило опыта...
Похоронили Машу на солдатском кладбище у КП полка на поляне, усеянной полевыми цветами. Полк тяжело переживал. Нет больше Машеньки! Не звенит её голос, не звучат её песни! Злая пуля поганых людоедов оборвала цветущую жизнь! Снайперы немедленно открыли счёт мести за Марию. Дуся уничтожила восемь оккупантов и погибла, когда пробиралась по лесистой тропинке на огневой рубеж. Отважную русскую девушку похоронили рядом украинской подругой Марией. Так спасали Ленинград! Приехали на повозке ещё две девушки из армейского ансамбля, в новых солдатских шинелях, с вещевыми мешками: Ариадна Клюева и Евдокия Воронина — мстить за Машу и Дусю.
Фронтовой эвакогоспиталь в Малой Вишере продолжал принимать раненых и обессиленных воинов 2-й Ударной армии. Эвакогоспиталь, один из нескольких маловишерских, располагался в одноэтажных деревянных домиках горожан, по 15-20 раненых в каждом. На одного начальника отделения 10-15 таких домиков, а весь госпиталь занимал городской квартал. Героев привозили в крытых санитарных машинах. В первые дни на раненых всё то же вываленное в болоте, изрезанное ножами санитаров и хирургов, пропитанное засохшей кровью фронтовое обмундирование. В комнатах вдоль стены невысокие нары с соломой. По сравнению с условиями, в которых люди находились совсем недавно — уютно. За санитарок старушки-домохозяйки. Они и прибирали за ранеными, и кормили. Еду готовили из госпитальных продуктов в русских печах. После голодного окруженческого пайка госпитальное питание казалась санаторным. Тем более что маловишерки готовили для раненых вкусно, по-домашнему, с душой. По нескольку раз в сутки в домики-платы заглядывала медсестра, в первой половине дня делал обход женщина-врач.
Когда прибывал долгожданный эвакопоезд, начинался аврал. Раненые ведь разбросаны по городу, работать по их сбору приходилось ночью, эшелон необходимо отправить до рассвета, чтобы по возможности избежать удара авиации. Работали все от санитаров до хирургов. Помогали жители, команды выздоравливающих, тыловые службы. Раненых подвозили на специальных санитарных машинах и грузовиках, в армейских фургонах, на подводах. Из домиков у станции несли на носилках. На улицах необычное зрелище: многие десятки носилок с ранеными плывут над землёй к спасению. Выбиваясь из сил, их тащили и пожилые женщины. В такие минуты с особой остротой раненые герои чувствовали свою беспомощность, физическую неполноценность. До слёз: Ведь почти старушки тащат:
Наконец теплушка и нары. Устроены. С грохотом задвигаются двери, как ворота в ужасное, но героическое прошлое. В голове эшелона пронзительный паровозный свисток. Каждого переполняют чувства удовлетворённости и успокоения — скоро отправление. Гложет тревога из-за угроза налёта, ведь станцию часто бомбят и ночью, при свете подвешенных на парашютах 'фонарей'. Потом по пути в глубокий тыл несколько суток раненые проведут в сортировочном госпитале в Боровичах, затем неделю в Рыбинске. И наконец, после более чем месячного путешествия, раненых героев-волховцев выгрузят из эвакопоезда в далёкой Тюмени. Здесь, в эвакогоспитале-1500, врачи, медсестры и санитарки будут пестовать их в течение нескольких сотен дней:
В ночь на 27 июня в район бывшего расположения 2-й Ударной армии выброшена с парашютами ещё одна группа разведчиков. От ранее действующих групп радиодонесений нет. В этот день в целом закончились крайне ожесточённые бои между Глушицей и Полистью, в районе Малого Замошья, в долине Глушицы севернее 'дороги жизни', в долине Керести около Новой Керести и Кречно, в районе болот Михайловский Мох, Грядовский Мох, Аполевский Мох, Кривинский Мох, Гажьи Сопки.
Прикрывая выход товарищей из боя, лёг за пулемёт 'Максим' раненый командир героической 92-й 'дальневосточной' стрелковой дивизии полковник Ларичев. Полковник, получивший до этого ранения обеих ног, остановил несущих его носилки и потребовал оставить его с пулемётом и гранатами. Он отдал документы 'особисту', занял выгодную позицию на сухой поляне под белыми берёзками и приказал всем уходить. Стрелял до последней возможности. Когда фашисты его обошли с флангов, взорвал себя гранатой. Это бой 'один в поле воин' отважного комдива Ларичева видели красноармейцы группы, которая вела бой неподалёку. У Ларичева осталась жена, трое детей:
Операция по выводу из окружения 2-й Ударной армии завершена. Цели операции достигнуты частично. Не имя сил и духу прочесать все 150 квадратных километров зоны боёв последних недель, оккупанты получили вместо остатков 2-й Ударной армии бурлящий партизанский край. Исчерпав боеприпасы, советские отряды, группы и одиночки в районе Глушицы, общей численностью около 1500 человек, перешли на партизанские действия и стали рассредоточиваться на мелкие группы для выхода к своим. Теперь в любую секунду стоящий в охранении солдат в каске-кастрюле мог днём и ночью получить пулю, а его дружки у термоса с гороховым супом — гранату без чеки. За фрицами новоиспечённые партизаны охотились как на кабанов и лосей с удвоенной энергией, ведь у оккупантов в ранцах и сухарных сумках имелась еда.
Продвигаясь на Финёв Луг лесом, Власов, Виноградов и другие, прошли передовую линию и оказались в тылу врага. Здесь Власов собрал командиров, бойцов и объявил, что предстоит долгий и трудный путь, придётся кружить не менее 100 километров по лесам и болотам, продуктов нет и придётся питаться травой и тем, что удастся отбить. Те, кто чувствует себя слабым, может оставаться на месте и действовать как хочет. Он приказал разбиться на группы по 15-20 человек. Получилось 10 групп. В каждой назначили старшего. Виноградов составил список людей, разбил их на отделения 'охраны', 'разведки' и 'истребителей'. Афанасьев взял на учёт членов и кандидатов в члени партии большевиков, проверил партбилеты и предупредил, чтобы партбилеты хранили в целости.
В общем, мобилизующего начала Власов не проявил, наоборот, избавлялся от подчинённых. Сначала он их не вывел на Волховский плацдарм, как другие командиры, а теперь завёл в тыл врага и бросил на произвол судьбы без связи, карт, знания местности, еды, оружия. Предав и бросив своих людей, Власов со своей группой, прихватив 'походную жену' Воронову, ушёл к большой дороге и реке. У оставшихся состояние было более, чём подавленное. Командование их бросило, обрекло на долгие хождения по лесам, плохое питание. Считали, что их положение безвыходное.
В ночь на 28 июня небольшие группы окружённых пробивались через позиции 215-й пехотной дивизии. В течение дня и ночи выходившие из окружения с западного направления пересекали шоссе и участки 'группы Шонеманн' и 'группы Дебес', и уходили на восток, умело обходя разведгруппы и сторожевые посты. Отряды двигались на восток через шоссе между Большим и Малым Опочивалово. 380-й пехотный полк прикрыл шоссе между Холопьей Полистью и Малым Опочивалово цепочкой сторожевых постов. Из-за движения групп окружённых на севере в Холопью Полисть для прочёсывания лесов в западном направлении прибыл 215-й самокатный эскадрон. В район реки Глушица разведотдел фронта Мерецкова выслал две радиофицированные разведывательно-диверсионные группы для розыска Военного совета 2-й Ударной армии. Группы погибли.
С этого дня подлецы, оставив небольшое прикрытие на реке Полисть, начали отвод войск из окружающих лесов к Чудово и Любани. Похоронные команды 1-й и 58-й пехотных дивизий занялись сбором своих трупов в 'Долине смерти', собирали оружие и снаряжение, выполняли приказ Гитлера снимать с трупов обмундирование. Вот подходит к трупу унтер-офицера солдат и тянет за китель, а мясо от костей отделяется, и на земле остаётся скелет, да кишащая масса червей: Встряхнул этот китель солдат пару раз, и кинул на повозку с кучей подобного тряпья. Другого снял сапоги — на земле осталась голая, белая кость. Черви кишели в сапоге. Вытряхнул их, сорвал пучок травы и малость протёр им внутри. Так же со вторым: Кули окровавленного тряпья грузовики везли в Лобань или Чудово, оттуда в Ригу. Там латышки кидали их в огромные чаны и долго кипятили, периодически сливая чёрную от крови и торфа воду. После сушки драные, рваные, пробитые пулями и осколками мундиры, брюки, шинели, пилотки отправляли в больших тюках в Германию, где немки, француженки, голландки и прочие гастарбайтеры их на фабриках день и ночь зашивали, штопали, отглаживали, пришивали пуговицы, меняли петлицы и нашивки, вышивали новых орлов жёлтой шёлковой нитью. Затем подобранные комплекты бывшей в употреблении формы получали новое пушечное мясо для Восточного фронта, а кое-где ещё оставались на кителях или брюках от старых хозяев, сгнивших в 'Долине смерти', бирки 'Franz Lipkind', 'Otto Kandels' или что-то подобное: Советская аэрофоторазведка зафиксировала прибытие в Любань эшелонов для перевозки трофеев, сломанного оружия, снятого с трупов обмундирования.
Напряжение начало спадать — не решился фон Кюхлер атаковать на плечах отходящих войск Власова Волховский плацдарм. Волховская битва — самая длинная битва этой страшной войны — закончилась очень тихо. Потыкавшись разведгрупами в минные поля, проволочный заграждения, ДЗОТы, прочувствовав на своей шкуре мощный артогонь обороны Волховского плацдарма, грозный Wehrmacht испугался и сдулся. Отправился трубить на весь мир о своей победе на Волхове, забывая рассказать, куда делся 'Волховский вал'. Теперь на повестке стоял вопрос о сооружении 'Северного вала' по рубежу 2-й линии обороны бывшего 'Волховского вала'. Свято место пусто не бывает...
Волхов успокоился. Перестал вздрагивать и ходит ходуном. Какие только реки не попадались воюющим людям раньше и потом: и крупные — Западная Двина, Днепр, Дон, многие маленькие, но все они не могли заслонить то, что происходило в течении полугода в затерянных в лесах, на дымно-горящих болотистых берегах Волхова. Непрерывная канонада, почти ежедневная бомбёжка переправ, скопление машин с боеприпасами и техники для западного берега, толпы окровавленных раненых, местные жители ждущие переправы на восток, маршевые части идущие на пополнение и плывущие по течению трупы оккупантов и защитников родной стран. Не надо смотреть на карту этого района: на всю жизнь как факелы, видимые и из далёкого космоса, красными звёздами с золотым серпом и молотом сияют названия ранее безвестных хуторов, деревень, посёлков и урочищ — Мясной Бор, Красная Горка, Спасская Полисть, Финёв Луг, Малое Замошье, Трегубово, Вдицко, Теремец-Курляндский: Волхов впитал в себя святую кровь защитников родной земли и захватчиков, обильно пролитую в его притоки: Полисть, Кересть, Глушица, Ровань, Рогавка, Трубица, Дыменка, Сычева, ручьи Большой и Малый Иглино, Омутной, Быстровский, Щелытенка, Дыренкова Канава, Дубенский, Лядно, Серединка, Горевой, Керестский, Скребельского:
