У одного из охранников вдруг зазвонил телефон, голос в трубке сразу начал на него орать:
— Ты ох..л что ли! Через пятнадцать минут пицца должна быть у клиента! Имей в виду, дебил, не доставишь вовремя заказ — неустойка из твоей зарплаты!
Вместо солидного костюма на офицере вдруг появилась зелёная накидка известного сетевого сервиса по доставке еды и огромный ящик-термос за спиной.
— Я помчался, кэп! Волка ноги кормят, если "газ в пол", то ещё могут чаевые обломиться! — испуганно округлив глаза, скороговоркой сообщил преобразившийся младший страж своему старшему, и опрометью рванул по коридору.
После того как его напарник самым поразительным образом, — нарушив присягу(!) — покинул пост, оставшийся в одиночестве капитан ФСО растерялся.
— Ну-с.. а вы чего стоите? — игриво обратился шутник к широкоплечему 32-летнему офицеру управления по борьбе с инакомыслием Министерства порядка. — Вам, милостивый государь, тоже работу по способностям подобрать?
— Н-не-нет, — испуганно замычал и замотал красивой головой чекист.
— А то могу... Сейчас в домах состоятельных дам...немолодого возраста очень востребованы питомцы привлекательной наружности. Такой породистый котик многих заинтересует... жаль только придётся кастрировать, чтобы не метил по углам и не царапал дорогую мебель...
Глава 310 "Наглый "лягушатник""
— Кто вы такой? — удивлённо поднял глаза на вошедшего к нему без стука незнакомца хозяин кабинета с эмалированным значком в виде партийно-депутатского триколора "Нашей России" на выглядывающем из-под медицинского халата лацкане пиджака. Его удивление быстро переросло в недовольство: — Вы что, читать не умеете?! Там же ясно написано: "Посторонним вход запрещён! Предварительная запись на приём у секретаря". Дверь рядом.
— Какой же я не посторонний? — неприятно удивился странный тип. — Я Страшновский из Москвы, слышали обо мне? — незнакомец выдержал многозначительную паузу, и добавил важно: — Меня просто так из столицы не выманишь... так что... — После чего он стал прогуливаться по кабинету, рассматривая дипломы и грамоты на стенах.
— Я не получал извещения о вашем приезде — по инерции всё ещё раздражительным голосом пояснил Василий Прохорович Мухаморский, главврач Ымской первой городской больницы скорой помощи. Но спохватился, что раз этого типа пропустили те двое церберов за дверями, значит залётная птица — действительно серьёзная столичная шишка. И держится он вон с каким апломбом!
— Прошу прощения, вторую смену на ногах, — начал оправдываться главврач, — Так чем могу помочь? Вы извините... как вас по имени отчеству?.. Просто в связи с последними событиями столько разного начальства сразу свалилось на голову, что голова идёт кругом, — доверительно пожаловался медик.
— Я люблю сваливаться людям, как снег на голову! — неприятным скрипучим голосом сердито передразнил незваный гость. Не дожидаясь приглашения, он по-хозяйски взял стул, развалился на нём, закинул нога на ногу. После чего водрузил на стол перед Мухаморским принесённый с собой череп и неожиданно для доктора обратился к нему, словно мёртвая голова могла его видеть и слышать:
— Нет, вы это слышали, месье? Приходилось ли вам в вашем просвещённом, галантном ⅩⅤIII веке встречаться со столь непроходимым невежеством и полным отсутствием хороших манер?! И это не какой-нибудь там неграмотный городской золотарь или ландскнехт, а Врач! То есть по идее человек высокого образования и гуманистических принципов, почти философ.
С сумасшедшими Василию Прохоровичу в последний раз приходилось иметь дело ещё во время учёбы в медицинском институте, но он быстро раскусил, что перед ним хронический шизофреник, и только собрался мягко препроводить его в ординаторскую, как визитёр вдруг официально представился представителем прессы. Да ещё иностранной! Только этого бедолаге Мухаморскому, — уже какой день живущему на грани нервного срыва, — и не хватало: столкнуться вот так — лоб в лоб с западным журналюгой! Пока Мухаморский лихорадочно соображал под каким бы предлогом ему выдворить из своего кабинета навязчивого проныру или в крайнем случае сбежать самому, журналист дал понять, что ничего у доктора не выйдет:
— Я к вам...как это у вас говорить...да, не в бирюльки играть прибыл! — рявкнул вдруг он на ломаном русском и даже жахнул кулаком по столу, заодно явно обматерив доктора на своём лягушачьем. Последовала короткая обиженная пауза и продолжение: — У меня все разрешения иметься, учтите это, месье, — командированный редакцией знаменитого "Фигаро" экстравагантный репортёр сунул в нос Мухаморскому кипу бланков: официальную МИДовскую аккредитацию, разрешения от Министерства Порядка(!) и Министерства Правды. Везде было чёрным по белому сказано, что предъявитель сего имеет полное право свободно работать в больнице и интересоваться всеми подробностями лечения Запального. Этим он очень удивил главврача.
Только хрена лягушатнику! Василию Прохоровичу совсем не хотелось ложиться на соседнюю реанимационную койку рядом с этим парнем Запальным. Нет, он не такой же сумасшедший чтобы откровенничать с западным репортёром. Предыдущий посетитель нагнал на Мухаморского такого страху, что какую-нибудь серьёзную информацию из главврача можно было вытащить разве что раскалёнными щипцами.
— Ну что вам сказать... — доктор набрал полные лёгкие воздуха, будто намереваясь взлететь воздушным шариком к потолку и... тут же плавно выпустил весь кислород вместе со стандартным набором слов, которым его научил Медведик: — Состояние пациента пока тяжёлое, но стабильное, — обнадеживающе улыбнулся на голубом глазу доктор. — Делаем всё, что в наших силах. Предварительный диагноз: острое нарушение обмена веществ. Есть почечная недостаточность. Ни о каком отравлении речи нет. Хотя не исключено, что приступ мог быть спровоцирован неумеренным потреблением алкоголя либо кофеина.
— А по моим сведениям, ваша бригада врачей, которая сняла Алексея Запального с самолёта, сразу поставила ему диагноз "отравление токсином", — нахально заявил "журналист".
Доктор закашлялся в кулак, обдумывая ситуацию, после чего с решительным видом отверг эту версию:
— Вас ввели в заблуждение.
— Неужели? Хм... — гость зачем-то поднёс к ноздрям своего хищного как у птицы носа сложенные щепотью пальцы, с шумом втянул в себя воздух, и изрёк: — Чувствуете этот запах? Из реанимации...
"Настоящий псих", — лишний раз удостоверился доктор, лишь удивившись как такого "дурика" держат на работе, да ещё в солидной газете мирового уровня.
А сумасшедший продолжал с умным видом паясничать:
— Вам ли не знать этот запах! Конечно, современные яды не имеют ни запаха, ни цвета...тем не менее аромат смерти трудно не уловить или с чем-то спутать. Слышите? Этот запах распаренных в парной веников с примесью полыни и миндаля, характерный для изменённых под действием отравляющих токсинов тканей брюшной полости, — посетитель пренебрежительно покосился на ничего не улавливающего бездаря в белом халате, увешавшего стены кабинета грамотами да дипломами, и всё для того, чтобы скрыть свой жалкий непрофессионализм. Ведь хороший диагност должен уметь без всякого рентгена и лабораторных анализов — буквально "по запаху" и внешним признакам на лице и теле пациента поставить точный первичный диагноз. Дьявольски талантливый эскулап даже за версту почувствует яд. Но даже просто ремесленник в столь очевидной ситуации сумел бы худо-бедно разобраться с диагнозом, и постеснялся молоть весь этот вздор про обмен веществ и алкоголь.
— Но вы-то не врач, а журналист — после некоторого замешательства резонно заметил пришельцу Мухаморский.
— Вот именно — журналист! — охотно согласился француз (хотя говорил он теперь без малейшего акцента; такой выглядел поопасней профессионального шпиона). — И могу вам сказать, что это не первый такой случай, — что известных врагов режима президента Крымова госпитализируют с симптомами острого отравления... Полагаю, когда этот лубянско-кремлёвский гнойник лопнет, запаху и объему заражения удивятся многие... А тем, кто помогал им скрывать улики и заметать следы, придётся отвечать.
— Наш президент и российское государство никакого отношения не имеют к тому, что случилось с этим пациентом! — заученно повторил "попка в медицинском облачении главврача". — Заявляю вам это официально! А все домыслы про отравление являются дезинформацией и провокацией.
— Отчего же вы в этом так уверены? — нисколько не смутившись попёршего тяжеловесного пафоса чиновника в белом халате нахально поинтересовался посетитель. — Разве вы настолько хорошо знаете человеческие качества месье Крымова, что можете поклясться, к примеру собственным носом, что он такой уж великий гуманист?.. Так отчего вы в нём столь уверены? — допытывался репортёр, таращась своими необычными зрачками разного цвета.
— От того, что он... он как... как Черчилль! — выдал Василь Прохорыч в качестве примера первую политическую звезду, которая пришла ему на ум. И сам же заметно сконфузился экзотичности и несуразности сравнения. Однако-ж слово не воробей, как известно, так что оставалось придать своему лицу и голосу должной убедительности. — Да, именно Черчилль, Уинстон Мальборович! — от внутренней растерянности приплёл незаурядному британцу "сигаретное" отчество совсем растерявшийся выпускник Тьмутараканьского медвуза.
— Ну да, ну да, — согласился "Мэтр", — вот уж действительно был гуманист редкостный...Помню, как порой накачавшись армянским коньячком и войдя в раж за своей любимой игрой в оловянные солдатики сэр премьер-министр бывало в финале вздёргивал пленных за оловянные шеи-кадыки с помощью ниточных удавок и карандашей в качестве виселиц. А как ещё потомственному герцогу Мальборо было дать выход природному наследственному "гуманизму", при существующей тогда конституционной монархии Британской империи второй половины ⅩⅩ века?
Глава 311 "Комедия шута"
— Будьте любезны, господин доктор, — обратился к Мухаморскому мнимый французский журналист с делом, ради которого пришёл, — не оказали бы вы любезность сыграть для меня и моего хорошего друга месье Пьера (визитёр уважительно указал Василию Прохоровичу на череп на столе) пьесу, о которой я вас попрошу. Я знаю, что вам говорил тут недавно господин до меня, но это цирк средней руки, а мне с моим спутником нужно что-нибудь посущественнее.
Лицо главврача вытянулось от удивления, но посетителя это не смутило, он продолжал излагать свою экстравагантную просьбу:
— Мы понимаем, что вы непрофессионал, но даже ваших скромных талантов тут будет довольно. А посему мы желаем, чтобы в свой следующий выход к прессе вы разыграли искромётную комедию. Прижмите хорошенько этого Крымова, чтобы у него задница задымилась!
— Что вы себе позволяете?! — возмутился почтенный доктор. — Я вам не шут!
— Разве? — воскликнул гость из "Фигаро", и растопыренная кисть его правой руки взлетела в воздух в некой эмоции. В следующее мгновение на голове главврача вместо медицинской шапочки вдруг образовался шутовской колпак, вкупе с накладным носом и клоунской дудкой во рту, в которую солидный директор медучреждения города-миллионника задудел против воли, будто балаганный скоморох. Мэтр от души захохотал и захлопал в ладоши.
Чертыхаясь главврач сорвал с головы колпак и швырнул вместе с пищалкой в мусорное ведро.
— Дьявольщина какая-то! Возмутительно! Серьёзный вроде человек, придумали бы что-нибудь поостроумней.
— Пожалуйста!
Главврач открыл снова рот, но вместо слов из него вырвались крайне неприличные звуки, какие люди обычно стараются на публике всячески сдерживать.
— Предупреждаю, — перестал улыбаться посетитель, — не захотите играть заказанную вам мини-пьеску, — останетесь таким на всю жизнь. Вы меня поняли?
Перепуганный Мухаморский обеими руками зажал себе рот, ошалело таращась, обдумал ситуацию и покорно кивнул.
— Значит, премьера состоится?
Бедняга с выпученными глазами снова утвердительно затряс головой.
Глава 312 "Ароматы лжи"
Через полчаса Василий Прохорович Мухаморский вышел к прессе, чтобы сделать новое заявление о состоянии находящегося в реанимации оппозиционера Алексея Запального. И вдруг понёс такое (!), что у стоящих поблизости чекистов вмиг лица перекосило. Один из них даже попытался прервать пресс-конференцию, но у него ничего не вышло — иностранные журналисты буквально вцепились в живую сенсацию.
— Я вынужден признать, что врал вам, дамы и господа, — с понурым видом бормотал под телекамерами несчётный бедолага, понимая, что его ждёт. — Алексей Запальный поступил к нам с тяжелейшим отравлением... Мне пришлось солгать, что ядов и следов их пребывания в крови и моче госпитализированного в нашу больницу господина Алексея Запального не выявлено. Меня принудили так говорить.
— Кто вас принудил? — последовал бойкий вопрос от американского репортёра, представляющего CNN.
Главврач затравленно зыркнул на побагровевшего Медведика, который незаметно показал ему сложенные решёткой пальцы.
— Я не знаю... — начал было юлить бедняга, но тут из его рта вырвалась трель, какая обычно испускается из другого отверстия человеческого тела. Журналисты сперва обомлели от неожиданности, затем кто-то захихикал, смешков становились больше. Василь Прохорович не знал куда ему деться от позора, ведь таким его увидит скоро весь мир. Уйти он не мог — обступившие со всех сторон журналисты ждали ответов на заданные вопросы; отделаться туманными объяснениями — тоже. Оставалось говорить так как есть: что больница наводнена сотрудниками министерства порядка. И что персонал запугивают...
"Мэтр" наблюдал за заказанной комедией со скамейки в больничном парке. Рядом с ним сидел немолодой кавалер из изящной эпохи в напомаженном парике. На нём был жилет с перламутровыми пуговицами, который он торопливо надел сегодня без помощи слуги, ибо очень спешил на вызов. Поверх жилета кавалер уже в мчащейся карете не без усилий напялил свой лучший голубой бархатный камзол. Камзол был богато вышит золотыми позументами на обшлагах и украшен живым цветком в петлице. Это был сам знаменитый автор "Женитьбы Фигаро" и "Севильского цирюльника", любимец "короля-солнца" Людовика ⅩIⅤ и парижской публики Пьер-Огюстен де Бомарше. Извлечённый из небытия классик от души хохотал, хватаясь за живот, будучи человеком открытым и жизнерадостным. Легендарный драматург обожал импровизации и восторженно хлопал в ладоши, после каждой переведённой ему реплики актёра.
"Мэтр" обращался к своему великому соседу по скамейке на великолепном литературном французском, комментируя происходящее и переводя слова героев "сценки":
— Видите, мой любезный друг, за двести лет с вашей смерти люди не слишком изменились: всё так же лгут, клятвопреступничают, продаются — одним словом, разыгрывают бесконечную человеческую комедию. Надеюсь, теперь у вас появился материал для новой пьесы.
— Мне часто кидают упрёки, мсье "Мэтр", — стал отвечать Бомарше, — что я способен колоть своих обидчиков лишь пером. Это не так. Я всякую беду согласен перенести, но я ни за что не соглашусь, чтобы пострадала честь — не важно моя или любого благородного человека, оскорблённого в моём присутствии, — немолодой уже драматург положил руку на эфес шпаги. — Да, всё это выглядит нелепо и комично. Тем не менее, как только этот бесчестный подручный отравителей, — он указал негодующим взглядом на покрасневшего до цвета "фамильного" гриба Мухаморского, — перестанет осквернять воздух своими лживыми речами, я брошу ему перчатку в его подлую физиономию, а вы, надеюсь, согласитесь быть моим секундантом.
