Пока Гитлер и Геббельс трепали своим поганым языком на весь мир о своих видениях, война не стояла на месте. Много дней через Поволховские болота просачивались группы окруженцев, одиночки. Надежды на лучшее имелись. В Ленинградской области к концу июля действовали пять партизанских бригад, 57 отрядов и более 20 групп, объединявших более 5000 человек. Более 3/5 действовало в юго-восточных районах области, то есть как раз в полосе Волховского фронта. Кроме того, командующий Волхфронта Мерецков в кратчайший срок заслал в тыл группы армий 'Север' для дестабилизации ситуации и помощи окруженцам ещё несколько десятков партизанских отрядов по 20-30 бойцов.
Для этого в такие партизанские отряды, по сути в спецвойска, набирали добровольцев в госпиталях, то есть набирали бывалых, закалённых воинов. Формировали спецотряды в районе Малой Вишеры, засылали в тыл с определённым заданием для каждого. Отряды возглавляли опытные, повоевавшие командиры-коммунисты. По выполнении задания следовало вернуться обратно за новым заданием. В районе Малой Вишеры 'спецпартизаны' Мерецкова отдыхали и снова шли в тыл врага. Взрывали мосты, полотно железной дороги, совершали нападения на склады, отряды снабжения, отряды 'самообороны', убивали старост, солдат, полицейских. Вели агитацию, распространяли газеты, листовки, вселяли веру в победу. Бывало, их окружили, рассеивали, от отрядов остались считанные единицы. Но большинство возвращались на 'большую землю'.
С мая по июль 1942 года партизаны и спецгруппы в Поволховье пустили под откос 122 эшелона, убив при этом более 2000 подлецов и ранив около 8000, уничтожив оснащение почти полной дивизии, несчётное количество боеприпасов и продовольствия. Вот эта сила и пришла на помощь окруженцам. Партизаны прекрасно знали местность и подсказывали окруженцам:
— В ту деревню не ходите — там староста свой. В другую мы сами пойдём, чтобы повесить старосту, служившего фашистам'.
Учили как добывать продукты:
— Если будете у местных жителей просить поесть — с голоду умрёте.
Вели окруженцев в деревню и показывали как действовать. Вот зашли в дом. На койке седой дед, якобы больной. Хозяйка говорит:
— Ничего нет.
Партизан подходит к кровати и говорит:
— Ну-ка, дедушка, подвинься.
Под дедом выпеченный хлеб и много булок. Часть взяли. Зашли в другой дом — в чулане мука. Партизан учит:
— Смотри, вот мешки с сероватой мукой грубого помола — это мука хозяина, а вот мука белая, мелкого помола. Эту муку он наворовал из горящих складов Новгорода, когда наши отступали в прошлом году. Эту муку, как государственную, забираем.
Хозяин молчит. Муку забрали...
28 июня несколько человек из числа работников штаба Власова, идущие отдельно, попали в плен. Виноградов в это время вёл Власова и его группу, а также группу штаба 92-й стрелковой дивизии полковника Чёрного и командование 259-й стрелковой дивизии от реки Глушица на болото Михайловский Мох, пересекая сетку просек под углом 45 градусов в северо-западном направлении. Затем все двигались три километра в направлении на Ольховку по этому болоту и ещё столько же по болоту Гредовский Мох до слияния ручья Омутной и реки Кересть. Вдоль дорог между Керестью и Глушицей тем временем шли зачистки. Фашистские подлецы натыкались на кошмарные дела рук своих: мёртвых защитников родной земли в воронках и блиндажах, на умерших на перевязочных пунктах. Чаще всего спрятавшиеся раненые, которые страдали без перевязок и медикаментов, предпочитали плену мучительную смерть. Отдавшие жизнь за родину истинные мученики! Имена их неизвестны, святой подвиг бессмертен!
В конце июня лес в районе Новой Керести подлецы начали прочёсывать с собаками. Иногда они находили заброшенные лесные лагеря... Трупы разлагались на солнце, облепленные мухами. Жуткий запах... Тяжелораненых тут же пристреливали. На Руси лежачего не били! Но у немцев и прочей европейской шушеры так всегда делали!
29 июня группа Власова перешла реку Кересть у отметки 31,8. Сделали разведку. Наткнулись перед Ольховкой на дозоры. Пошли на северо-восток, где в лесу около болота Аполевский Мох встретили 3 большие группы из 92-й стрелковой дивизии Ларичева. Сам комдив-92 пал до этого смертью храбрых в бою. Здесь от группы Власова отделился Чёрный с группой своего штаба, а также командование 259-й стрелковой дивизии, которые двинулись на северо-восток. Двигаться с Власовым на запад они посчитали странным — это уводило их ещё дальше от линии фронта. Корреспондент 'Красной Звезды' писатель Солнцев, который сначала шёл в группе Власова, скитался по лесам и болотам один после того, как группа разделилась, и смог перейти линию фронта.
Выходить из окружения — это каждый раз как заново родиться. Не прошедшему такое — этого не понять. Двигаться группы и одиночки старались ручьями, реками, болотами, чтобы собаки след не взяли. Когда кончалась топокарта, шли по солнцу, звёздам. Выбравшись на более-менее сухое место, населённый пункт, начинали есть всё, что удавалось добыть. Если не имелось котелков, в 400-граммовых кружках варили кусочки курицы, грибы, ели лук, морковь, капусту, макая в мёд. Если доставалась мука, расходовали её так: утром ложку муки кипятили в котелке воды. Получалось что-то вроде жидкого клейстера. Этого добра по литру на человека. Вечером то же самое. Ну и траву на ходу жевали не переставая...
Пройдя Протнино болото, группа Власова и Виноградова снова встретила штадив-48 полковника Чёрного. Его группа наткнулась на минное поле при движении на восток к железной дороге и шоссе Чудово — Новгород и повернула на северо-восток. Все эти дни Власов шёл в обычной солдатской шинели и командирской гимнастёрке. Он с удовольствием шёл бы в кителе со звёздами генерал-лейтенанта, это сразу дисциплинировало бы часть встречаемых окруженцев, гарантировало от того, что его случайно застрелит вдруг появившийся немец или партизан, но именно из-за того, что окружающие болота кишели окруженцами и партизанами, приходилось скрывать свою личность, поскольку 'сарафанное радио' могло спровоцировать за ним погоню ягдкоманд оккупантов. Виноградов повернул группу назад на юго-запад опять к Керести через отметку 31,8. Здесь у сараев Виноградов выслал разведку. Она не вернулась. Прождали до утра...
В деревнях разжиться продовольствием оказалось совсем не просто. Население под немцем бедствовало, жило скверно. Каждый заход в деревни, хутора, сёла — как боевая операция со взятием 'языка'. В обычной ситуации за такое ордена давали, а при выходе из окружения только лишний день жизни. Вот, предположим, доходит до какой-то деревни какая-нибудь группа окруженцев, подползает. Деревня стоит обычно длинным рядком на холме. Ниже капустные грядки, кусты, переходящие в лес. На концах деревни часовые в касках-кастрюлях с винтовками или автоматами. Ночью оголодавшие пробираются к центральным домам. На огороде съедают грядки лука или моркови. В запертом на замок хлеву вздыхает корова. Цепь от двери хлева тянется в дом. Забрались в сарай — куры спят на насестах.
— Нужно взять кур за головы, тогда не закудахтают... — говорит тихо один окруженец другому.
По команде один схватил две, и другой две курицы. Одна вырвалась, но её придавили. Двое решили зайти в самый захудалый дом — может там нет оккупантов. Остальные ждут в стороне. Подошли к двери бесшумно, постучали осторожно — ни звука. Потом там тихо заплакал ребёнок. Постучали настойчивее. Дверь открыла беззубая маленькая старушка. Радостно улыбается: думала — немцы. Шепчет:
— Уходи, уходи! — дверь пытается закрыть.
Окруженец просунул ногу в дверь:
— Где немцы?
Бабка показывает на чердак.
— Врёшь. Сама в доме, а немцы на чердаке? Дай еды, а то не уйдём...
Старуха ушла и вернулась с куском чёрной липкой массы из лебеды — грамм 500. Подала и сказала:
— Немцы напротив, в каменном доме. Туда не ходите.
Хлеб из лебеды — привычный хлеб русского крестьянства эпохи Николая II Кровавого и в более раннее время. Последний рубеж перед полным голодом. Тесто замешивали из семян лебеды. Время вызревания лебеды такое же по срокам как у ржи. Обычно рожь и брали в смеси с лебедой. Семена лебеды толкли в ступе. У них очень плотная коричневая оболочка, удалить которую вручную невозможно. Приходилось оставлять. В желудке оболочки семян становились твёрже и вызывали сильные боли, вздутие, позывы к испражнению без возможности их произвести. На закваске такое 'лебедяное' тесто замешивали с добавлением ржаной муки, солили. Хлеб получается почти чёрного цвета, тяжёлый. При хранении это горький хлеб русского народа превращался в камень. Корка трескалась.
При питании таким хлебом появлялись головные боли, обмороки, апатия, потеря трудоспособности. Дети и старики, поев 'лебедяный' хлеб, не могли сходить 'по большому', плакали от боли, тужась. Судя по хлебу из лебеды, капиталисты, как и обещали, вернули прежние времена Николая II без колхозов и большевиков. Но ныне и такой ужасный продукт окруженцы разделили на всех по кусочку и проглотили как мёд...
В рабочих посёлках на торфоразработках люди не боялись, не жались. Сами делились последним. В селе Речка у одной женщины тяжело болел туберкулезом сын, но она отдала окруженцам, видимо, последние две булки. Бойцы отказывались, но она настояла...
Пять суток бойцы 3-го сабельного эскадрона из 244-го кавполка 87-й кавдивизии Трантина, отрезанные от своих во время боёв у 'дороги жизни' скитались по вражеским тылам. С 19 по 28 июня в боях за дорогу жизни их кавполк потерял павшими смертью храбрых 119 бойцов, ранеными 357 человек, пропавшими без вести 83. Среди пропавших и эти пять...
Так сразу к своим и не выйдешь. То тут они наткнуться на пост, то там напорются на разведгруппу. Днём отсиживались в укрытиях, ночью шли, ориентируясь по зарницам канонады. Когда стали отчётливо доноситься звуки боя, товарищи устроили последний привал, чтобы собраться с силами. В насыпи узкоколейки заметили блиндаж из шпал. Зашли. Пол усеян гильзами. Один поднял гильзу, приложил её к почерневшей шпале.
— Глядите, как выделяется. Издалека видно, — сказал он. — Давайте письмо оставим людям будущего, нашу клятву.
— Какое письмо, Костя? — удивились все.
— Гильзы забьём в шпалу так, чтобы слова получились.
Но что же выбить?
Большевик предложил:
— 'Всё равно мы победим!'.
— Длинно, — возразил бей по фамилии Костров. — Давайте просто: 'Мы победим!'
Костя нашёл костыль от рельса и стал забивать им гильзу. Входила она туго — гнулась. Костя поправлял её и снова колотил. Его сменил Костров. Бил, пока не зашиб руку. Так все сменяли друг друга. Один дежурил снаружи. Закончив, окруженцы положили шпалу поперёк тропы: пусть всякий увидит...
Сила духа, мужество этих людей беспримерны. В тяжелейшей ситуации, когда жизнь висела на волоске, они могли себе позволить вбить в шпалу стрелянные гильзы, обозначив два главных для них слова: 'Мы победим!' Эта шпала лежала на тропе, по которой и в дальнейшем пробирались на восток бойцы. Лозунг сразу бросался в глаза и в сердцах ярче вспыхивала надежда, прибавлялось сил! Линию фронта кавалеристы переходили под огнём. Костров пал смертью храбрых. Остальные вышли, чтобы выполнить обещание. Так сражались за Ленинград...
В этот же день в восточно-прусской ставке в Растербурге фон Кюхлер извинялся перед Гитлером за провал плана по уничтожению Волховского плацдарма и ничтожные результаты 5-месячной борьбы со 2-й Ударной армией. Из-за битвы на Волхове, группа армий 'Север' так и не решила проблем с окружением своих войск около Демянска, проблемы Погостьинского вклинения армии Федюнинского, проблемы Ораниенбаумского плацдарма. Без решения этих вопросов новый штурм Ленинграда не представлялся возможным.
Гигантские потери, понесённые фон Кюхлером в Волховской битве и под Демянском, заставили Гитлера снимать с Кавказского направления 250-тысячную армию фон Манштейна и перебрасывать её под Ленинград. Переброска из-под Севастополя тяжёлой артиллерии фон Манштейна, в том числе 600-миллиметровой мортиры 'Карл' и 420-миллиметровой мортиры 'Гамма' началась со 2 июля. Но уже поздно. Оборона Ленинграда стала неприступной. Войска накормлены. Оборонительные сооружения построены. Весной ликвидирован острый голод в Ленинграде, закончился вывоз из блокады по военной автомобильной дороге ВАД-101 'Дороге жизни' нетрудоспособного населения и части трудоспособного. Из-за 5-месячной битвы на Волхове, которую вела 2-я Ударная армия, эта дорога оказалась Гитлеру не по зубам. Полностью голод прекратился после открытия водной трассы через Ладожское озеро с сооружением соответствующей инфраструктуры и спуска на воду нужных плавсредств. В новом виде водная трасса, надёжно защищенная советскими войсками, оказалась намного эффективней ледовой.
Утром 31 июля группа Власова пошла дальше на юго-запад под Ольховские Хутора, надеясь там перейти Кересть. Но и здесь гитлеровцы организовали по реке пикеты, охрану, чтобы не допустить отхода отрядов окруженцев в леса своего глубокого тыла. Однако группа Власова и Виноградова близ Ольховских Хуторов нашли подвесную веревочную переправу. Пикетов здесь не имелось и группа быстро перешла на западный берег Керести. Далее Виноградов повёл всех по направлению на Вдицко. Подходя к Вдицко все устали. Варили без соли пресные супы из травы и грибы. Для Власова имелось немного муки и крупы. Он с Вороновой ел 'болтушку'.
1 июля Власов и Виноградов приказали 'истребительному отделению' из 15 командиров сделать налёт на автомашину, гружённую продуктами на дороге, ведущей к Вдицко. Следуя по дороге к месту засады, группа вдруг оказалась у ДЗОТа, гарнизон которого в расслабленном состоянии занимался своим бытом. В ходе короткого ближнего боя 12 фашистов командиры убили. Комиссар 2-й Ударной армии полковой комиссар Свиридов получил ранение в грудь. Один командир погиб. Пришлось отступать. Продовольствия не добыли. Отряд двинулся в Щёлковку на место прежнего КП 2-й Ударной армии. Везде по чащам встречались грязные, заросшие, обессиленные от голода люди. В лесах до самой Любани и дальше в лесах множество троп, идущих в тыл оккупантов. Множество следов групп окруженцев и партизан.
Юго-западнее Спасской Полисти на лесной лагерь группы 'воронежцев', которые тоже искали возможность выйти к своим, напали русские каратели с триколорными повязками на рукавах из 'Shuma' — охранной полиции под командованием немцев. Убили часового. Ранили комиссара. Трое прибившихся к 'воронежцам' ранее, убежали. Гвардии генерал Антюфеев пытался окружить и уничтожить карателей, которых оказалось немного, но они скрылись. Когда всё закончилось, генерал спросил старшину отряда:
— Что делать со сбежавшими?
— Расстрелять! — не задумываясь ответил старшина.
— Если будем за это расстреливать, то скоро останемся без отряда. — ответил Антюфеев.
Они нагнали сбежавших. Генерал их отругал матерно, этим всё закончилось.
2 июля Власов, пробыв ночь на старом КП армии, не найдя там продовольствия, на которое рассчитывал, послал набольшую группу за продуктами в Щёлковку. Здесь в перестрелке с полицейскими группа потеряла одного своего и убила двух полицейских, но вернулись опять ни с чем.
