— А такие операции нередко поводит персонаж, носящий прозвище Джокер. Мутная личность, о которой у нас... — девушка сбилась. — В Конохе, конечно же. Не обижайтесь, ребята, привычка. В общем информации о нем мало, но точно известно, что он вступил в Акацки, не прекращая работать с Культом. Боюсь, что сейчас мы имеем дело именно с ним.
— Это действительно только догадки, — высказался капитан.
— Я хотела указать на тот случай, — решила напомнить о себе куноити из его команды. — Я успела изучить все, что Лист прислал по Культу, и я согласна, что связь прослеживается.
— Мы ничего такого не обнаружили, — покачала головой куноити Шторма. — И зачем им скрываться?
— Потому что он так работает, — ответила Каору. — Коноха сталкивалась с ним не один раз. И он очень опасный противник. Дело не в личной силе, а в том, как и что он делает.
— Допустим, — парень из шторма поднял вверх палец, — что ты права. Что бы ты от него ждала?
Каору поморщилась:
— Если бы все было так просто. Он психопат. Бессмертный, или имеющий способ возрождаться. Поэтому смерть его не пугает. Харизматичен. В Стране Снега он поднял целый город на восстание своей речью. Возвращаясь конкретно к нашим проблемам... Бунт был организован заранее. Но тут вы, уж простите, сами себе яму откопали. Не хочу обсуждать ваши законы, касающиеся сабанто, но результат... — Она качнула рукой в сторону города. — Вон он.
Из Нижнего Города поднимались столбы дыма, не разгоняемые ветром и потому клубящиеся под фундаментами Среднего и Верхнего Городов. Наверху уже царил легкий смог, и пока не было никакой возможности исправить ситуацию.
— Но это был первый шаг. Джокер не продумывает планы, он импровизирует. На каждое наше действие он отвечал новыми разрушениями, и бить пытался в уязвимые места, что у него неплохо получалось. Нужно быть готовыми к тому, что на любое наше действие найдется некое противодействие, которое повлечет разрушения и смерть, причем так, что мы будем просто не в состоянии оперативно отреагировать, как это было с внешним контуром опорных колонн.
— Мы тоже считаем, что бунт в Среднем Городе и обрушение колонн были частью одного плана, — кивнула куноити Шторма.
Но Каору отрицательно покачала головой:
— Не обязательно. Я бы не исключала, что у него были варианты, и он лишь выбрал один из них. А теперь подумайте, что самое ценное есть в вашем городе? Такое, потеря чего нанесет нам больше всего вреда?
Кумовцы переглянулись но ответ был им известен и так:
— Дайме-сама.
Джинчурики кивнула:
— Он под угрозой.
— Его хорошо охраняют, — напомнил капитан команды. — И дворец прекрасно защищен.
Каору пожала плечами:
— Коноховцы думали так же. А совершенной защиты не бывает. Бунт в среднем городе заставил нас разделить и без того не самые большие силы для поддержания порядка. Во дворце только гвардия, если я правильно понимаю?
Штормовцы были вынуждены кивнуть.
— Тогда ждите атаки. Шут не упустит такой возможности, а время на подготовку у него есть.
— Все не так просто! Ведь послушай меня! Те, кто в страже стоят, это не ребятня!
Джинчурики треххвостого кивнула:
— Но и Джокер будет не один. Не так давно Страна Земли потерпела поражение. Я бы не исключала, что шут попытался привлечь кого-то из них, чтобы отомстить за падших братьев.
— Ты слишком нагнетаешь, — решила осадить Каору куноити Шторма. — Это уже нереально. У нас отличная защита.
— Которая не помешала двум акацки попасть в город и подготовить бунт. И я серьезно. Готовьтесь к худшему. Самому худшему. Опять же, я смогу подтвердить или опровергнуть свои подозрения, если дадите мне время. Большой Би, составишь мне компанию?
Оставив Кумовцев обдумывать новую информацию, джинчурики отошли дальше от города, чтобы взобраться повыше. Не то, чтобы они успели стать друзьями, но за время короткого знакомства Би произвел на Каору положительное впечатление. Даже постоянные рифмы вместо нормальной речи казались ей забавными. Вообще ее неплохо встретили в Облаке. Настолько неплохо, что она уже собиралась воспользоваться разрешением Курохая остаться в Облаке, когда все закончится.
— Малышка, зря ты язвишь друзьям! Ты новичок здесь, но это не изъян. Ты как сестра мне! Зовешь меня большим ты братом. Мы как семья, но и другим ты шанс дай.
Каору села в позу медитации, положив посох себе на ноги и прикрыв глаза.
— Вы отличные ребята, Би. Просто мне так привычнее, — она поморщилась. — Если бы еще Исобу не ворчал беспрестанно.
Настоящее имя биджу она узнала от Би, а тот как-то выведал его у своего биджу. У него, видимо, были своеобразные взаимоотношения с восьмихвостым. Каору же оставалось терпеливо сносить ворчание демонической черепахи. Но ворчание — это намного лучше того, что бывало у других. Однохвостый шептал своему носителю. Би описал это как тихий шелест сыплющегося песка. Носителю двуххвостой, вероятно, повезло больше всех, ведь кошка предпочитала вообще не заявлять о своем существовании большую часть времени. Четыреххвостый имел обыкновение тихориться неделями, а потом устраивать вспышки злобы, с которыми носитель едва ли мог справиться. Пятихвостый постоянно болтал на совершенно любые темы, доставая своего джинчурики бесконечными комментариями по любому поводу. Шестихвостый был воплощением лени, и передавал желание ничего не делать носителю. Семихвостый, судя по описанию Би, которой передавал слова восьмихвостого, был циничной мразью, относившейся ко всему вокруг с презрением и пренебрежением. Но самым неприятным спутником был лис. Если бы не очень мощная печать, созданная Узумаки, то вряд ли джинчурики смог бы выносить постоянную злобу демона. А лис ненавидел, ненавидел весь окружающий мир всей своей сущностью. Как минимум, именно таким восьмихвостый и запомнил Кураму.
— Если нужно мне заткнуться — намекни. Я создам здесь тишину, ведь мы одни!
— Нет, можешь болтать. Мне просто нужно время, чтобы нагнать тучи. Будет странно, если дождь польется с чистого неба, верно?
— С чистого неба дождь — это бред! Ты здесь права — вот мой ответ! Давай, сестренка! Силу покажи! У тебя есть талант — здесь ни слова лжи! Сейчас мы здесь с тобой с неба прольемся очищающей водою, и сердце города израненного мы вместе омоем. И прольется дождь, будто слезы, и мы закроем глаза, увидев грезы по тому, каким красивым был этот город, что сейчас испытывает боль и голод.
Каору улыбнулась:
— Для экспромта очень неплохо.
Тучи шли с востока, с моря, и потому были холодными. Раньше Каору не чувствовала таких нюансов, только если очень сильно сосредоточилась бы. Но теперь... Теперь все было намного проще. Минута текла за минутой. Джинчурики легко ушла в транс, чувствуя приближающуюся грозу, как саму себя.
Тучи не торопились. Темное полотно медленно закрывало горизонт, изредка оповещая о своем присутствии раскатами грома. Но ни одной капли с неба пока не упало. Но вот, чернота закрывает все небо, так, что сквозь тьму облаков не прорывается солнечный свет, и днем становится сумеречно. Удар молнии. Второй. И удерживаемые волей джинчурики капли, наконец, срываются вниз потоками воды.
Вода омывает все, течет по улицам, протекает сквозь щели, проникает сквозь монолит Среднего и Верхнего Городов, и осыпается на Нижний Город. Минута течет за минутой. Громыхают раскаты грома. А дождь все льет и льет.
Наконец, Каору открывает глаза, но они затуманены. Она не здесь и не сейчас. Но все же она говорит:
— Их множество. Не меньше сотни синоби, сильные тюнины. И еще. Там везде нить. Если бы вы могли видеть...
Она не знает, как передать словами, но это правда. Нижний Город оплетают невидимые нити, будто огромная паутина. Кукольник чувствует, как по его нитям стекает насыщенная чакрой вода. Они чувствуют друг друга.
— Кукольник. Сасори. Он видит весь город через своих кукол. Неподвижных, но зрячих. И... Я вижу его. Джокера. От людей тоже исходит странное чувство. Они распыляли какой-то газ, содержащий чакру. И... О, биджу... Они минируют центральные колонны, Би! Я была права, они будут угрожать Дайме.
Куноити закрыла глаза, из ее носа потекла струйка крови, сразу смываемая каплями дождя.
— Прости, это все, что я могу сказать...
Каору отключилась раньше, чем Би успел ответить. Мужчина подхватил ее уже заваливающуюся на спину. И его стихов, посвященных ей, она не услышала.
Глава 125.
— Биджева стерва! — выдохнул нукенин, аккуратно вытаскивая из ткани жилета сенбон.
Игла не достала до кожи, и это было очень хорошо, потому что с нее капал яд.
— Ты сказал, что здесь безопасно! — зашипела на напарника куноити.
Тоже нукенин. Они, все трое, были дезертирами, посчитавшими, что нужно где-нибудь спрятаться. Спрятаться очень глубоко. И до недавнего времени это у них вполне получалось. Старый особняк на окраине города был хорошим временным укрытием. Пожар, случившийся, судя по состоянию здания, год или два назад, унес жизни хозяев, оставив особняк в далеко не самом хорошем состоянии. Неудобное положение особняка в городе стало причиной того, что дом пока так никто и не купил. Как временное убежище для тройки скрывающихся нукенинов — почти идеально.
— Митсуо? — мужчина, избавившийся от иглы, обратился к напарнику.
Тот перематывал руку.
— Ерунда! Царапина, глубокая, но ничего страшного, кость не задета, — ответил он. — Она спятила, точно говорю. Это не охотница за нукенинами.
Девушка внизу, устроившая на них охоту, воодушевления парня не разделяла. Кровь, разбрызганная по полу, ее не пугала уже очень давно. Девушка осмотрела брызги крови на полу, чуть поморщилась.
— Наверное, этого хватит.
Ритуал она проводила в первый раз, но было ощущение, что делала она это многократно. Измазать носок ступни сапога в крови и подать на него чакру. А затем начать движение, едва касаясь окровавленным носком грязных выгоревших досок пола. Сначала ровный, идеальный, круг. Затем вписанный в него треугольник. Как только фигура была завершена, появились новые ощущения. Злость, усталость, капелька страха. Девушка улыбнулась:
— Значит, вы боитесь меня? Не зря.
Ей было безразлично, кто эти трое, откуда они здесь, почему они стали нукенинами. Все это было несущественно. Имело значение только одно. Они — ее жертвы.
— Дзясин-сама, услышь мой голос. Я принесу тебе жертвы. Они станут моей платой за месть, — куноити подняла скальпель, с которого капала кровь жертвы, чтобы тут же слизать ее. — Они разделят со мной мою боль.
Кожа куноити резко побледнела, став почти белой, волосы так же посветлели и стали длиннее. А затем под кожей побежали черные струйки, разбегающиеся ветвистыми узорами вен. Будто кровь ее стала черной и проступала под бледной, почти прозрачной, кожей сквозь вены. Девушка скинула верхнюю часть кимоно, повисшую на поясе, и осталась наполовину обнаженной. Одежда в ее деле только мешала. Она прикрыла глаза, вспомнив, как на ее руках умирал возлюбленный. Тут же пришла ноющая боль в груди. И, ведомая вспышкой ярости, пришедшей вместе с болью, она с размаху воткнула скальпель, который все так же держала в ладони и использовала, как оружие, себе в плечо. Где-то рядом раздался приглушенный выкрик, и куноити улыбнулась. Боль физическая слегка ослабила боль душевную. Это было хорошо. Это было хорошее начало.
Продолжая ритуал, она, чуть вытащив скальпель, чтобы смерть не была мгновенной, потянула его от плеча к шее, оставляя глубокую, но не смертельную царапину. У нее крови не было, но в собственной стойкости к физическим травмам она уже успела убедиться. Неуязвимость придет не сразу. Постепенно. Нужны жертвы, много жертв. Или немного? Всего-то десяток более или менее сильных синоби, тюнинов хотя бы. И после этого никакие травмы не будут смертельными, можно будет выжить и собрать обратно свое тело после любых, практически, повреждений. Еще пара десятков жертв, и отрубить ей руку, например, станет очень сложно. И так далее. Все это было осознаваемым знанием. Дзясин не говорил с ней. Он явился всего один раз, чтобы сказать: "Я тебя услышал". Больше от него она не слышала ничего. Все остальное, все знания, всплывали в ее голове постепенно. Но этого было достаточно. Для ее мести — вполне достаточно.
Когда скальпель остановился на яремной впадине, куноити развернула его вниз и погрузила глубже. Рана на ее собственном теле будто не существовала. Она была, но мышцы продолжали спокойно двигаться, будто никакого разреза не было. Опытный ирьенин, она начала целенаправленно вскрывать грудную клетку аккуратным точным разрезом. При этом вместе с болью по телу расходилось невероятное наслаждение, которое подогревалось почти физическим ощущением чужого ужаса, усиленного доносящимися до нее криками. У кого-то сдали нервы. Похоже, даже синоби можно напугать зрелищем того, как нечто невидимое вскрывает его тело, как тушу мертвого животного.
Ощущение радости и удовольствия от причинения другому человеку страданий стало настолько мощным, что девушка, проводившая ритуал, не выдержала и быстрым движением воткнула скальпель у самого уха и сделала длинный разрез по горлу до другого уха. Несколько секунд затуманенный, будто наркотиком, разум пребывал в экстазе наслаждения. Первая жертва умерла.
Она открыла глаза, встряхнулась и двинулась за следующей жертвой. Раны на ее теле закрывались быстро, и должны были исчезнуть через минуту, или чуть позже. Ей было приятно чувствовать себя охотником. Пьянящее чувство. Но это слишком легко. Жертвы попались... слабые. Они практически ничего не могли ей противопоставить. Даже не из-за силы, которую ей даровал Дзясин, хотя слабая восприимчивость к физическим ранениям, конечно, давала огромное преимущество. Но все равно короткий бой показался каким-то простым.
Нукенины бросили своего напарника и, похоже, разошлись в разные стороны. Или нет? Нет, они готовят ловушку. Хотят что-то предпринять. Хорошо. Чем ожесточеннее они будут сопротивляться, тем слаще будет их смерть. Охотница вздохнула, немного сожалея о том, что техники ей теперь недоступны. Сейчас несколько приемов были бы очень кстати. Но нет смысла сожалеть о потерянном, нужно радоваться приобретенному. И радоваться было чему.
Девушка сорвалась с места и побежала на звук. Прогоревшее дерево скрипело под ее ногами, но она и не пыталась скрывать свое присутствие. Короткий коридор, поворот, звук шел отсюда. Эта часть здания прогореть не успела, и, если не считать легких следов пламени на стенах, выглядела почти нетронутой. Куноити не скрываясь шла прямо по середине коридора, широко улыбаясь.
— Ну же, малыш. Я знаю, что ты прячешься здесь.
Вся природа синоби была против такой наглости. Но в то же время эта наглость выбрасывала в кровь еще больше адреналина. Великолепное чувство превосходства. Чувство презрения к противнику. Они — лишь мышки, с которыми решила поиграть... Даже не кошка, а какая-нибудь рысь, если не молодая львица.
— Хочешь, я расскажу, как именно проделала это с твоим другом? — спросила куноити, проводя пальцами по быстро заживающему следу на груди, а затем доставая левой рукой несколько отравленных игл.
