-Вот видишь. Ничего особенно сложного в переходе между нашими мирами нет, -сказал Кирилл, созерцая плод Ольгиной фантазии. -Ты излишне критична к себе. Твой мир вполне полноценен. Даже подправлять нечего. Очень реалистичная трава, деревья, волны. Ух, ты! Тут у тебя даже волки живут. Не нападают?
-Нет. Но тебе всё-таки лучше к ним не приближаться.
-Я и не собирался, знаешь ли... Ух, ты! Красивый маяк. Очень символичный. Его огонь виден далеко. Если чей-то корабль будет проплывать мимо, он его непременно заметит.
-Поразительно, как тонко ты подметил мой замысел.
-Наши мысли во многом схожи.
-Редко встречаются люди со столь близкими мировоззрениями.
Они дошли до беседки, и расположились на скамеечке.
-И всё-таки, Кирилл, почему тебе так не хочется возвращаться в реальность? Должна же быть какая-то более существенная причина, нежели обычное желание обосноваться в собственной фантазии. Я в этом ещё не очень хорошо разбираюсь, но знаю точно, что жить здесь безвылазно — нереально. Необходимо поддерживать свою материальную сущность в реальном мире. Без тела не будет души. Я правильно понимаю?
-Безусловно. Я действительно не могу полностью оторваться от своих корней в реальности. Моё бренное тело держит меня в ней якорем, и пока я не знаю, как от него оторваться. Никто не знает. Даже Аня. Она ищет ответ на эту загадку уже много лет, но пока никак не может найти. А уж если она не может, чего уж говорить обо мне?
-Но, неужели твоя жизнь в реальности настолько плоха, что ты решительно отказываешься туда возвращаться?
-Дорогая Ольга, этому есть одно простое и безжалостное объяснение. Видишь ли, я — инвалид. Несколько лет назад со мной произошёл несчастный случай, в результате которого я чудом остался жив. Сначала была кома, потом жуткое пробуждение, и осознание того, что теперь я — овощ, растение.
-Прости. Я не знала.
-Не стоит извиняться. Всё это я уже пережил. Мне помогла Анечка, моя спасительница, и моя героиня. Это она вытащила меня из комы, и заставила мой разум включиться.
-Каким образом?
-Проводники умеют подключаться к разуму своих ведомых. Тебе ли не знать этого?
-Ах, ну да, конечно. Но я не была в коме, когда мой проводник со мной связался.
-Для этого не обязательно быть в коме. Напротив, для связи, разум ведомого должен быть чистым и здоровым. То, что Ане удалось вытащить меня из комы — свидетельство её высокого профессионализма, и небывалой духовной силы. Она очень старалась, и у неё получилось. Я услышал её голос даже под толщей коматозного забытья.
-А эта девушка, Анна, как она на тебя вышла? Вы были знакомы раньше?
-Нет, не были. Она — являлась пациенткой той же самой больницы. Но её недуг не менее коварен. Синдром Каннера. Или аутизм. Я-то, по крайней мере, успел ощутить радость полноценной жизни, а она такой была с рождения.
-Это очень печально.
-Да, но по-натуре, она — боец. Физическая ограниченность не ввергла её в уныние, а напротив, заставила искать новые пути для развития и совершенствования. Не внешние, а внутренние, в глубине своего собственного разума. Именно так она и научилась проникать за черту сумеречной границы, и стала исследовательницей запредельных сфер.
-Вот ведь как бывает. Действительно, не знаешь, где найдёшь, а где потеряешь. Лишившись чего-то поистине важного, можно обрести новый смысл жизни. Главное, не сдаваться.
-Точно, -Кирилл потёр веки, и как-то странно кашлянул.
-Ты чего? Поперхнулся? -спросила Ольга.
-Нет-нет. Что-то в горле запершило. Не обращай внима... Э-э, куда?
-Что "куда"?
-Куда смотреть?
-Не поняла тебя.
-Это не ты сейчас сказала? М-м-м, из-звини, извини. Мне лишь показалось. Такое со мной случается иногда. Побочный эффект от длительного одиночества. Когда ты один, ты вынужден разговаривать сам с собой. Таким образом, мысли "второго Я" начинают восприниматься как посторонние. Это явное психическое отклонение, но, уверяю тебя, не опасное, -Кирилл покрутил у виска пальцем, и рассмеялся. -После продолжительного общения с живым собеседником, этот синдром отпускает, и всё нормализуется. До той поры, пока вновь не остаёшься в одиночестве на продолжительное время.
Ольга кивнула, выражая понимание, но в её взгляде всё ещё было заметно сомнение. Кирилл поспешил объясниться с ней до конца.
-Пока я тебя слушал, я рассматривал вот этот восхитительный фонтанчик. Меня поразило то, как в нём выполнены брызги. Это не просто водяные капельки, а самые настоящие бриллиантики. В каждом сверкает искорка солнечного света. Чувствуется действительно кропотливое внимание к деталям. И вот тут я сказал сам себе — "Смотри! Здесь есть чему поучиться!" Это восклицание так ярко вспыхнуло в моём сознании, что я воспринял его, как твоё. Прости. Я без ума от этого мира.
-Спасибо за столь лестный отзыв, -рассмеялась Ольга. -Мне приятно это слышать, и я рада, что тебе здесь понравилось.
-О-о-о, ещё как. Трудно поверить в то, что ты смогла всё это сделать с первого раза. Выражаю своё искреннее почтение, -Кирилл уважительно склонил голову.
Сумеречный круг замыкается. Трепещите крылышками, мирские букашки. Наступает эра пауков.
-Нет, я не спячу, -бормотал Гена, поднимаясь по лестнице. -Не дождётесь. Надо было сразу действовать в одиночку, без помощи этих шизиков. Уплыли бы отсюда уже на второй день, и психи не успели бы свихнуться окончательно. Все были бы живы, сидели бы уже дома. Нет же, промаялись дурью. Теперь вот расхлёбывать приходится. Но я не как они. Я не псих. Меня их психоз не заразит. Я же потомственный моряк, у меня здоровье как у быка. Нервы, как стальная проволока. Выдержу всё. Справлюсь. Спра-авлюсь.
Он открыл дверь, и вошёл в туман. Уже смеркалось, но до наступления полной темноты оставалось ещё около двух часов. Этого времени было вполне достаточно, чтобы спустить мотобот на воду, перетащить на него необходимые вещи, и перебраться самим. Медлить капитан не желал. Он быстренько взобрался по лестнице на самую верхнюю палубу "Эвридики", где его дожидалась лодка, оставленная на наклонных стропилах возле самого края.
-Сейчас, сейчас я тебя спущу, -заговорил с мотоботом Осипов. -Ты ведь нас не подведёшь? Я на тебя очень надеюсь.
Он погладил рукой по шершавому борту моторки, и решительно направился к лебёдке. Ослабив натяжение тросов, так, чтобы они не препятствовали движению мотобота до края палубы, он вернулся к лодке, и принялся, упираясь, толкать её вниз по стропилам. Мотобот полз с явной неохотой, постоянно цепляясь днищем за мельчайшие выступы на стропильных лагах. С рычанием наваливаясь на лодку всем телом, капитан упрямо продолжал сталкивать её всё ниже и ниже. Массивная моторная лодка нехотя поддавалась его настойчивости, и после нескольких минут упорной борьбы, всё-таки достигла края. Со скрипом, она повалилась вниз. Сердце капитана ёкнуло, когда под тяжестью лодки, громко хрустнув, отломился кончик лага. Тросы дёрнулись, и натянулись как гитарные струны, заставив мотобот зависнуть над бездной. Крепление выдержало. Расчеты оказались верными.
-Слава тебе, Господи! -вне себя от счастья, воскликнул Геннадий. -Получилось! Ну теперь, родная лебёдочка, вся надежда на тебя. Ты справишься, я знаю.
Он вернулся к лебёдке, и, затаив дыхание, запустил её. Монотонно гудя, лебёдка принялась вращать своими блоками, стравливая трос сантиметр за сантиметром. Окончательно отломившись, кончик стропила свалился вниз, и упал в море, издав тихий всплеск. Мотобот, лишившись последней опоры, зашатался на тросах. Лебёдка натужно заскрипела, вибрируя натянутыми тросами, но выдержала нагрузку, и продолжала работу в неизменном темпе. Стиснув зубы, Гена не спускал с неё глаз ещё пару минут. Он был готов выключить лебёдку при малейшем подозрительном скрежете или стуке механизма, но та успешно справлялась со своей задачей.
Когда гул мотора стал бодрее, а тросы провисли, Осипов тут же остановил лебёдку, и, не удержавшись от эмоций, поцеловал её. Трудно было передать словами, какой титанический груз свалился с плеч капитана. Парой резвых прыжков, он подскочил к краю палубы, посмотрел вниз, и радостно заулюлюкал при виде мотобота, спокойно качающегося на зыби. Неужели всё? Неужели закончилась вся эта дурацкая чехарда?
Радостные мысли Геннадия были прерваны неожиданно вмешавшимся звуком, знакомым и незнакомым одновременно. Звук походил на далёкое гудение фуры.
-Что за... ? -капитан поднял голову, всматриваясь в туман.
Что это? Рядом земля? Или поисковое судно? Может быть, надо отправиться в рубку, и дать ответный гудок? Сбитый с толку Осипов судорожно размышлял, продолжая вслушиваться в туманную тишину. Уже было собравшись перейти в рубку, он был остановлен новым, похожим звуком. Но этот звук раздавался уже где-то позади, с противоположной стороны корабля. Не земля. Не корабль. Тогда что? Может быть, два корабля? "Песни аэроскатов" — вспыхнули в его памяти слова Ольги. "Не-ет, не может такого быть. Аэроскаты... Чушь-то какая. Одно название чего стоит. Если бы первоклашка рассказал — это ещё можно понять, но взрослый человек". Что-то промелькнуло в тумане, издав лёгкий шелест. "Галлюцинации... Миражи от нехватки кислорода, от повышенного атмосферного давления, от недоедания и недосыпания, да хрен его знает от чего ещё! Чёртовы галлюцинации! Не обращать внимания на них. К чёрту их!" Ещё одно тёмное пятно пролетело вдалеке. Капитан остановился, крутясь на одном месте. "Нет, нет, и ещё раз нет! Это не может быть правдой!" Прямо на него из темнеющего тумана надвигался плоский, неестественный силуэт, размахивающий своими краями, словно крыльями. "Что это? Птица? Слишком большое для птицы. Неужели чокнутая Ольга права? Неужели эти твари действительно существуют?" Из беспросветной туманной завесы, точно материализовавшийся призрак, прямо на него с неба пикировал огромный летающий скат. Он был похож на само проклятье.
Остолбеневший Геннадий врос в палубу, таращась на невиданного монстра, и не веря собственным глазам. Плавно выйдя из пике, аэроскат пронёсся над его головой, точно инопланетный истребитель, почти без звука. Лишь шелестение краешков мантии выдавало его таинственный полёт. Пролетая над палубой, монстр зацепил крылом мачту, и та звонко лязгнула, заставив Гену вырваться из оцепенения. Осторожно продвигаясь к лестнице, он заметил ещё одного аэроската, который был существенно меньше предыдущего. Не долетев до корабля, скат повернул в сторону, и продолжил свою глиссаду над водой.
Наблюдая за ним, Гена заметил странное подводное мерцание, сопровождавшее аэроската. Он не успел даже присмотреться к нему повнимательнее, как вдруг прямо из-под воды вынырнуло нечто колоссальное, не похожее абсолютно ни на что из существующего в реальности. Бока глубинного монстра переливались светящимися фотофорными рисунками, словно весь он был разукрашен абстрактной неоновой рекламой. Раскрылась необъятная пасть, точно чудовищный чёрный мешок, усеянный с внутренней стороны острейшими зубами, разными по величине, и расположенными в пасти как попало. Живой капкан захлопнулся безошибочно. Монстр проглотил зазевавшегося аэроската целиком, утащив его под воду, и оставив на поверхности лишь светящийся водоворот, который вскоре потемнел, исчезнув через несколько секунд. Не в силах более смотреть на творящееся вокруг безумие, капитан, соскользнул вниз по лестнице, и бросился к двери.
Внутри корабля царила дремотная тишина. Из-за отсутствия электроснабжения красной палубы, освещалась она лишь светом из окон, на глазах становившимся всё тусклее и тусклее. Не дожидаясь, когда окончательно стемнеет, Осипов на негнущихся ногах отправился к распределительному щитку, расположенному в дежурном помещении, совмещённом с каютой электрика. Здесь было уже совсем темно. Идти за фонариком — значит тратить драгоценное время. Бормоча непонятные ругательства себе под нос, Гена фактически на ощупь принялся отыскивать нужные рубильники, благо за то время, что они провели на корабле, он успел запомнить месторасположение основных переключателей.
Нащупав пластиковые рукоятки рубильников, он поочерёдно включил топовые огни, и носовой прожектор. Внешнее освещение было необходимо не только по правилам судоходства. Оно давало хоть какую-то надежду, что "Эвридику" сумеют разглядеть в тумане поисковые корабли.
Разобравшись с электричеством, капитан скорым шагом отправился за Ольгой. Чем сильнее сгущались сумерки — тем страшнее становилось вокруг. За окнами мелькали тёмные фигуры, а с потолка доносились скребущие звуки, словно какие-то зверьки бегали по палубе, царапая её коготками. Спустившись по винтовой лестнице, Гена вошёл в освещённый коридор жёлтой палубы, и проследовал к их каюте.
-Не советую заострять внимание.
-А?! -Осипов едва не упал, услышав голос прямо у себя за спиной.
Он с трудом удержал равновесие при попытке развернуться прямо на ходу.
-Не заостряй внимание, глупая ты голова.
Позади, неведомо откуда, возник Фёдор. Выглядел он поистине страшно: тощий, с мёртвыми глазами, отвратительными буграми на облысевшем черепе, и синими пятнами, покрывавшими всё его тело. Из одежды на нём была лишь длинная, изодранная тельняшка. Таким своего друга Геннадий никогда ещё не видел.
-Ты, ты ведь умер, тебя нет, -тихонько пятясь назад, бубнил Осипов. -Почему ты здесь? Почему ты лысый? Почему голый? Почему выглядишь как мертвец? Почему я вообще тебя вижу, твою мать?! Я сошёл с ума, да? Ответь мне, ответь!
-Обстановка не стабильна. Не заостряй внимание, -без интонации ответил Фёдор. -Даже на мне.
-Какого...
Руки Фёдора начали удлиняться, пока не достигли пола. Он принялся как-то странно подпрыгивать на месте, размахивая гипертрофированными передними конечностями, стуча кулаками по полу и стенам, сопровождая эти удары обезьяньим повизгиванием. Затем, его ноги с треском выгнулись в обратную сторону, как у кузнечика. Перекувыркнувшись через голову, новоиспечённый монстр помчался прочь по коридору, цепляясь за стены, и не касаясь при этом пола.
Шокированный увиденным до предела, Геннадий Осипов метнулся к каюте, но перепутал двери, и по ошибке открыл соседнюю, в которой когда-то жили Вовка и Настя. Как только дверь приоткрылась, из неё высунулась окровавленная рожа, которая пронзительно заверещала прямо ему в лицо. Спешно захлопнув дверь, Гена отскочил назад, и тут же споткнулся обо что-то. Этим препятствием оказались чьи-то высохшие останки. Пинком оттолкнув жуткий остов подальше от себя, вжавшийся спиной в стену, капитан озирался по сторонам, понимая, что весь коридор видоизменился. Всё вокруг было забрызгано застаревшими пятнами крови, въевшимися в потолок, стены и ковровую дорожку. Весь пол был завален драным тряпьём, и обглоданными костями, вперемешку с высохшими ошмётками перегнившего мяса.
Лампа над головой вдруг замерцала. Быстро подняв голову, Осипов увидел желеобразное человеческое лицо, плавающее внутри плафона, и заполнившее его целиком. Лицо нахмурилось, мелькнуло лампой, и с бульканьем произнесло:
