Дары ледяного неба

Зорька повернулась головой к Росинанту и угрожающе растопырила грудные плавники. Привязанные к ним боевые актинии проснулись и воинственно зашевелили своими многочисленными руками. Однако было очевидно, что Зорька только изображает гнев, а на самом деле не злится.

— И еще мы с ней почувствовали странный запах, — продолжил Дейкстра. — Зорька говорит, что это запах василиска.

— Зорька! Откуда ты знаешь, как пахнет василиск? — подозрительно спросил Росинант. — Погоди-ка...

— Да, это случилось из-за меня! — громко и отчетливо произнесла Зорька. — Мухтар погиб из-за меня! Теперь, когда ты это знаешь, тебе легче стало?

— Погоди, Зорька, — растерянно пробормотал Росинант. — Какой Мухтар, как он погиб, когда? Это кто-то из мелюзги малолетней, что по травоедским садам шляется?

Зорька смутилась и сказала:

— Не бери в голову. Считай, что я ничего не говорила. Просто поверь мне, что я знаю, как пахнет василиск. И там наверху сейчас пахнет так же.

— Понятно, — сказал Роланд. — Росинант, поплыли наверх, понюхаем собственными ноздрями, что там происходит.

— Только осторожнее! — воскликнула Зорька. — Василиск очень опасен!

— Не бойся, милая, — сказал Росинант. — Мы будем осторожны.

— Да, Зорька, не бойся, — сказал Роланд. — Мы будем очень осторожны.

Росинант направился вверх, Зорька и Дейкстра остались внизу. Роланд подождал, когда они скроются из области слышимости, рассмеялся и спросил:

— Росинант, а ты давно знаешь, что твоя подруга такая умная?

— Всегда, — ответил акул. — Потому и люблю ее.

Это было забавно. Люди привыкли считать, что все непознанное и неизведанное таится где-то вдали: в холодных верхних водах или в горячих водах в жерле вулкана, и вдруг оказывается, что рядом с тобой чудеса тоже происходят, только ты их не замечаешь, потому что не ожидаешь, что чудо может происходить рядом. Женщина-акула, такая же разумная, как большинство мужчин-рыцарей — чем не чудо? И этот парень-дозорный, как его звали... Шарик, кажется... Он удивил Роланда тем, что говорил не по возрасту разумно, а теперь, если учесть, что он сын Зорьки... Получается, ее разум передается по наследству, а это значит...

В ноздри ударил едкий запах, и Роланд решил, что пора отвлечься от стратегических размышлений и перейти к неотложным делам. Запах был совершенно незнакомым, он не походил ни на что из того, что Роланду приходилось обонять раньше. Нельзя сказать, что он был противен, в малых дозах он, пожалуй, даже приятен, но чувствуется в нем нечто угрожающее. Он как бы предупреждает — не приближайся.

— Росинант, а что это за история про василиска и какого-то парня-акула, который как-то там погиб? — спросил Роланд.

— Не знаю, — ответил Росинант. — Молодые акулы часто погибают по дурости. Василиск — это такой червяк опасный, его никто не видел.

— Оставайся здесь, — сказал Роланд. — Дальше я сам поплыву.

Он вытащил из чехла меч неимоверной остроты (просто на всякий случай), спрыгнул со спины акула и осторожно поплыл наверх, ориентируясь по запаху. Через несколько минут стало ясно, что источником запаха является небольшой участок пространства, внешне ничем не отличающийся от окружающих вод. Причем этот участок абсолютно неподвижен, течение его не сносит, хотя оно здесь довольно сильное.

Запах стал слабеть, Роланду показалось, что его источник остался внизу. Тогда Роланд посмотрел вниз и вдруг разглядел в темной воде нечто тонкое, наподобие червя, и очень длинное. Тело этого червя уходило далеко вверх и скрывалось из поля зрения. Роланд осторожно приблизился к червю, медленно протянул руку, коснулся присоской... Ничего не произошло. Возникла внезапная мысль: а что будет, если перерубить этого червя небесным мечом? И вторая мысль: а не тот ли это червь, который едва не сжег его огнем на небесах? Нет, не может быть, он не мог так неимоверно удлиниться. Или все-таки мог?

Внезапно Роланд почувствовал, как тело червя, ранее натянутое и напряженное, резко обмякло. Роланд расслабил присоску, червь выскользнул из его руки и опустился вниз, примерно на половину человеческого роста. Получается, он медленно опускается?

Роланд отплыл от червя в сторону и стал осторожно опускаться. Снова появился тот запах, который Зорька назвала запахом василиска. Он быстро усиливался, и вскоре стало ясно, что его источником является нижний конец червячьего тела, тот, где должна расти голова.

— Росинант! — крикнул Роланд. — Плыви ко мне, только осторожно, тут рядом, чуть ниже меня какая-то штука опасная, не вляпайся.

Подплыв к Росинанту, Роланд отвязал от седла веревочную сумку с двумя каменными ножами внутри, причем отвязал не только саму сумку, но и длинную веревку, которой она крепилась к седлу. Один нож Роланд вытащил и переложил в другую сумку, а второй оставил внутри. Меч Роланд убрал в чехол, сейчас меч точно не понадобится.

— Отплыви подальше, Росинант, — сказал Роланд. — А то мало ли...

Роланд осторожно приблизился к нижнему концу червячьего тела. То есть, на самом деле это не червяк, это уже понятно, но нужно же его как-то называть... Запах в этом месте был очень силен, и Роланд понял, что является его источником — в том месте, где тело червя, который на самом деле не червь, обрывалось, из воды выходила тоненькая струйка маленьких пузырьков. Дейкстра прав, они больше похожи на те пузыри, что выходят из вулкана, чем на те пузыри, что вспухают внутри мертвых тел.

Роланд завис над источником пузырей и стал осторожно разматывать веревку. Тяжелая сумка постепенно опускалась, сейчас она коснется конца червячьего тела, вот еще чуть-чуть...

Все дальнейшее случилось одновременно, в неуловимую долю секунды. Ослепительная вспышка истинного вулканического огня, целая россыпь отвратительно едких пузырей, обжигающих ноздри и жабры, червь затрясся и задергался, Роланд испугался, что сейчас червь ударит его своим нижним концом и сожжет его тело в такой же огненной вспышке. Сердце Роланда учащенно забилось, охваченное смертельным ужасом, и он поплыл прочь изо всех сил, и в его мозгу судорожно билась одна-единственная мысль: "Вот теперь я точно погибну".

7

— А что было дальше? — спросил Дуайт.

— Ничего, — ответил Роланд. — Червь еще немного подергался и успокоился. Я тоже немного подергался и тоже успокоился, подплыл Росинант, и мы с ним поплыли в пещеру. Извини, брат, что я не участвовал в охоте, я так перетрусил, думал, помру на месте от ужаса. Никогда так не пугался, даже когда на протосфирену напал или когда с великанами дрался.

Дейкстра рассмеялся и сказал:

— Тебе нечего стыдиться, Роланд! Если ты называешь себя трусом, то я уж не знаю, как мне называть себя.

— Я ничего не стыжусь, — серьезно сказал Роланд. — Я просто рассказал, что со мной происходило, и что я при этом чувствовал. Я ничего не преувеличивал и не преуменьшал, я считаю, что снискал достаточно славы, чтобы не бояться признаваться в минутной слабости.

— Все правильно, брат, — сказал Дуайт. — После того, как ты победил короля великанов, можешь признаваться в чем угодно, твою славу уже ничто не умалит. Знаешь, я начал подумывать, не пришло ли мне время подарить жизнь детям.

— Не пришло, брат, — сказал Роланд. — Я не ищу королевской власти и не собираюсь посягать на твое звание, нынешнее положение дел меня вполне устраивает. Я не самый плохой охотник, я ловко управляюсь с мечами и не боюсь рисковать, но я не думаю, что смогу так же хорошо управлять охотой, как собственными руками и мантией. Продолжай править, брат, я не буду вызывать тебя на поединок.

— Ну, спасибо, что разрешил, — проворчал Дуайт.

Роланд добродушно рассмеялся и ничего не сказал. Дуайт тоже решил ничего не добавлять к уже сказанному.

Конечно, Роланд произнес очень дерзкие слова, их можно трактовать как оскорбление, которое можно смыть только лишь смертельным поединком. Никто не вправе судить короля, одобрять или осуждать его действия, разрешать или запрещать ему что-либо делать. Но, с другой стороны, если исходить из здравого смысла, а не из законов и традиций, получается, что Роланд все сказал правильно. Очень похоже, что он действительно думает то, что говорит, и что произнес он эти слова в расчете на то, что король поймет их правильно. Хорошее у него мнение о короле, даже слишком хорошее...

Было бы проще, если бы Роланд потребовал поединка. Тогда все стало бы просто и понятно — совершить положенные ритуалы, отдать семя леди Джейн и с честью погибнуть. И пусть всеми делами занимается Роланд, пусть у него болит голова по поводу травоедов. Интересно, как Роланд стал бы решать эту проблему? Зарубил бы Сантьягу своим страшным мечом или рассмеялся добродушно и сказал бы что-нибудь вроде: "Я вижу, теперь у нас два племени и два короля. Что ж, пусть будет так!" Может, стоит открыться ему, все рассказать и попросить у брата совета? Роланд не стесняется признаваться в трусости, почему Дуайт должен этого стесняться? Хорошо Роланду, его славу ничто уже не умалит, а Дуайт вообще никакой славы пока не снискал, да и в будущем ему вряд ли что-то светит. Особенно если он будет травоедов пугаться...

— Тебя что-то тревожит, брат, — сказал Роланд.

— Прости, Роланд, но давай сначала закончим обсуждение того, что ты рассказал, — перебил его Дейкстра. — По-моему, это важнее, чем ты считаешь.

— Да что в этом такого важного? — отмахнулся Роланд. — В воде болтается какая-то неведомая ерунда, она дурно пахнет и зажигает огонь, если к ней чем-нибудь прикоснуться. Ну и что? Надо просто принять это к сведению, более осторожно плавать в верхних водах, чтобы случайно на нее не наткнуться. Вот и все.

— Не все, — возразил Дейкстра. — Ты говорил, что она опускается.

— Да, мне так показалось, — подтвердил Роланд. — Ну и что?

— Если она опускается, то рано или поздно она коснется земли, — сказал Дейкстра. — В каком месте, по-твоему, это произойдет?

— Где-то у травоедов, наверное, — сказал Роланд, немного подумав. — Либо в садах, либо там, где у них норы. А какая разница?

— Да никакой, в общем-то, — сказал Дейкстра. — Но тут вот в чем дело. Тело мертвого великана соприкоснулось с этой штукой и сгорело. Твоя сумка соприкоснулась с ней и сгорела. А теперь представь себе, что небесный червь соприкоснется с землей. Дуайт, ты чему улыбаешься?

Дуайт мысленно выругался и сказал:

— Извини, я о другом подумал.

— Ничего смешного здесь нет, — сказал Роланд. — Но ничего страшного я тоже не вижу. Надо просто предупредить травоедов, чтобы они не приближались к тому месту, где небесный червь коснется земли. А так ничего страшного, ну, будет гореть огонь на поверхности земли, это, наверное, даже красиво будет.

— Ты помнишь предание о том, как вулкан извергся? — спросил Дейкстра.

Роланд рассмеялся.

— Не надо нагнетать панику, — сказал он. — Сходство здесь только внешнее. Извержение происходит от подземного огня, он растет и ширится в далеких глубинах, поднимается к обитаемым водам, распирает камни, и когда он находит выход... Да, это страшное бедствие, я помню это предание, тогда человеческий род едва не прервался, но сейчас у нас совсем другой случай. Тот огонь, что спускается с небес в виде неведомого червя, не ищет выхода, не стремится вырваться из каменного плена в пространство вод. Он просто горит, и если не подплывать к нему слишком близко, ничего опасного в нем нет.

— Тем не менее, — сказал Дейкстра. — Допустим, что вулкан не извергнется, а новый маленький вулкан не породит ни землетрясений, ни разрушительных волн. Но пылающий огонь совсем рядом с рыцарской скалой... Ты уверен, что ядовитые испарения не заставят племя перебраться на новое место?

Роланд посерьезнел и надолго задумался. А когда он закончил свои размышления, он сказал следующее:

— Ты прав, это может стать проблемой. Но может и не стать. Никто не знает, дойдет небесный червь до земли или нет. Никто не знает, хватит ли его силы, чтобы поджечь донные камни и сотворить большой огонь, или он так и будет едва-едва тлеть. Думаю, надо подождать, понаблюдать, а там видно будет.

— Я тоже не говорю, что нужно срочно все собирать и уходить в безопасное место, — сказал Дейкстра. — Но я считаю, что племя должно подготовиться к переселению.

Наступило молчание. Дуайт понял, что все ждут его ответа. Он немного подумал и сказал:

— Я принял к сведению твои слова, Дейкстра. Я буду думать над ними и приму решение. Но это случится не сегодня, я не хочу, чтобы грядущие беды, которых может и не быть, омрачили радость от сегодняшнего пира. Я считаю, рыцари и дамы заслужили достойное развлечение.

8

Пир удался на славу. Мясо было вкусным, выступления — красноречивыми, а настроение — радостным. Поразмышляв, Дейкстра мысленно согласился с Дуайтом, король был прав, рыцари заслужили развлечение. И дело тут не только в развлечении. Слишком много событий произошло в течение одного дня, это слишком большая нагрузка на мозг, нужно дать ему отдых и разрядку. Рыцари, что смеются сейчас в пиршественной зале, считанные часы назад готовились уйти в страну мертвых под ударами длинных рук ужасных великанов, и Роланд ринулся в самоубийственную атаку, и оказалось вдруг, что великаны вовсе не непобедимы, что с помощью неимоверно острого меча их вполне можно победить. И обратились великаны в бегство, и собрались рыцари, и построились, и стали говорить, что хотят вернуться домой. И сказал им король Дуайт:

— Братья мои и племянники! Разве вы забыли, с какой целью все мы здесь сегодня собрались? Мы собрались для охоты, так давайте охотиться! Разве могут какие-то великаны помешать таким славным рыцарям, как мы, делать наши дела?

Вначале рыцари решили, что король шутит, и встретили королевскую речь дружным смехом, король тоже немного посмеялся, а потом стал командовать, и рыцари поняли, что он настроен серьезно. И построились рыцари в охотничий строй, и начали поиск, и обнаружили вскоре огромный косяк тунца, такой огромный, что даже Дейкстра не смог припомнить другую столь же удачную охоту. То есть, в преданиях такие случаи упоминались неоднократно, но сам Дейкстра таких больших косяков лично не видел. И начали акулы оглушать тунцов боевыми актиниями, а рыцари — связывать оглушенных рыб веревками и грузить на вьючных акул. И нагрузили на акул столько мяса, что они едва шевелили хвостами, и сказал тогда Дейкстра:

— Сдается мне, пора возвращаться домой.

Но возразил ему король Дуайт:

— Думаю я, что неразумно упускать из рук такую удачу. Давайте лучше нагрузим мясом боевых акул, а сами вернемся домой вплавь.

И стало так, как сказал король. И вернулись домой акулы и рыцари, и оказалось, что добыча столь велика, что женщины никак не успеют разделать и упаковать ее всю до того, как она испортится. И сказал тогда король Дуайт:

— Не следует выбрасывать хорошее мясо! Думаю я, надо отвезти его вниз и отдать травоедам, пусть тоже порадуются нашей удаче.

И стало так, и обрадовались травоеды. И сказал травоед Сантьяга, который у них вроде маленького короля: