Прекрасный новый мир (Мв-23)

Вошёл министр обороны — запылённый, с перекошенным лицом.

— Господин Президент! — выпалил он, забыв о приличиях. — Десант! Они высадили десант у крепости и в порту! Остров горит! Гвардейский полк — те, кто там остались — разбит! Связи с береговой батареей на юге — нет!

— Кто они? — хрипло спросил Перияр — и где наш флот?

— На их кораблях — советские военно-морские флаги — сказал командующий флотом — А наши корабли в порту все уничтожены. Некоторые сожжены, другие затонули у причалов. Наши катера пытаются выйти — но порт обстреливают... они стреляют из корабельных пушек!

Тишина упала в зале, словно воздух отсосало.

— Сопротивление на Острове?

— Слабое, господин Президент... Там все горит. Танки не успели выехать из ангаров. Главный корабельный калибр, не меньше восьмидюймового — все мешает с землей.

Грохот стал ближе — где-то рядом с Фортом рвались снаряды. Окна дрожали.

Вбежал ещё один офицер — весь в саже и с окровавленной повязкой на голове:

— Господин Президент! Они уже в форте, захватили главные ворота и стену рядом! Они уже на бастионах! Прошу вас спуститься в бомбоубежище! Там безопаснее!

На мгновение Перияр стоял неподвижно. Его фигура будто окаменела. Казалось, он видел не этот кабинет, а сцену из прошлого — как сам он, юношей, мечтал о великой южно-индийской державе. О свободе, о торжестве справедливости.

— Безопаснее? — переспросил он тихо. — Нет. Я останусь здесь. Здесь — мой пост. Здесь — моя судьба.

Офицеры переглянулись, не зная, что делать. Президент Перияр поднял голову и с иронией посмотрел на них:

— Господа, я полагаю, что форт Георга пережил французов, англичан, маратхов и прочую сволочь. Попробуем прожить ещё час-другой.

За стенами снова грохнуло. Где-то загремели короткие автоматные очереди.

И в этот момент двери в зал снова распахнулись, и вместе с ветром и запахом горелого пороха ввалился капитан гвардии, задыхаясь:

— Господин Президент! Они здесь!

Лейтенант морской пехоты Андрей Кукушкин. Форт Святого Георга. 27 мая 1956 года.

Если хочешь выжить — бей первым. А если высадился на чужом берегу — бей яростно и без жалости, потому что отступления нет. Поскольку обратная погрузка на корабли, под напором врага — это мясорубка. Проверено всем опытом той войны — на которую я не попал.

Но учили нас — те, кто ее прошел. Наш комбат был — из тех самых "песцов", учеников самого Смоленцева! Ну а я с тридцать второго года, пацаном был в год Победы. Хотя горя хлебнуть пришлось — батяня в сорок втором под Ржевом погиб, и эвакуация, это тоже не сахар. После, суворовское, и вот — за дело Ленина-Сталина и всемирного коммунизма, будьте готовы! И убивать, и умирать.

В вертолете десантироваться — это конечно, быстрее. Но и стремно — подобьют, и все, тут парашюты не предусмотрены. Четыре Ми-4 взлетели с "Хабаровска", на каждом по двенадцать наших, в полной экипировке — "патронов слишком много не бывает". Из-за рева мотора не слышно ничего — и ничего не видно нам, в десантном отсеке. Но вот вертолет резко пошел вниз, и старший из пилотов нам дал отмашку — готовиться! Прыгали прямо на ходу, до земли было метра полтора — и сразу вокруг грохот боя: взрывы гранат, щелчки винтовок, лай "Калашей". Высадились — прямо на вал форта, над самыми воротами. Земля под ногами вздрагивала от залпов "Корнилова", палившего с рейда по острову.

Мгновение — осмотреться. Три вертолета сели почти вместе, один, чёрт его подери, горел на плацу, но парни из него отбивались. Линия стены в руках — это всё. Кто схватил, тот и победил.

— За мной! — крикнул я.

Вперед! По каменной кладке, в сторону командного корпуса. Справа — шорох, стрельба — мадрасские гвардейцы пытались контратаковать. Секунда на прицеливание — короткая очередь — один упал, второй отбежал. Пулеметчик Сафронов лёг на колено, высыпал очередь в сторону шевеления за камнями — и шевеление стихло.

Бой у ворот был жёсткий. Их держала какая-то охрана в тёмных мундирах — дисциплинированные, не побежали сразу. Но броня подоспела вовремя. Плавно, как в учебнике, бронетранспортеры вышли из-за угла, броня заблестела под солнцем — и сразу короткие очереди КПВТ. Пули толщиной с палец ввинчивались в стены и ворота, дробя кирпич и кости.

Крик, топот, пыль. Мы рванули вниз, через пробитые створки ворот, выбивая остатки защиты. Пленных в этот момент брать было некому и незачем.

Бой переместился внутрь зданий. С картой мы были ознакомлены — как эти исторические здания называются: церковь Святой Марии, дом Уэсли, Музей, Правление Ост-Индской Компании, еще что-то. Интерьеры были, иногда прямо как в Эрмитаже — был там на экскурсии однажды. Даже жалко туда — гранату, как положено при зачистке — ну а после врываться, и кто живой, быстро хенде хох или пуля сразу! Хотя штатских и безоружных обычно щадили — мы ж не фашисты?

Рация шипит — Кит-3, твое место? Докладываю — и в ответ, жди, сейчас будет "Мозг", он задачу поставит, слушать его. "Мозг", это позывной майора из разведки (или еще какой Конторы) приданного нашему батальону. Оборону заняли, ждем — комбат попусту нас напрягать не будет

Прибегает этот умник, в сопровождении двух бойцов. Ставит задачу — вот это дворец самого их Президента, мы ближе всего, сейчас будем его брать, Кит-4 и Лев-2 нас с флангов и тыла поддержат и прикроют. О, сейчас в историю войдем — это конечно, не Гитлера поймать, как сам Смоленцев, ну так и мне до легенды советского спецназа тоже далеко — однако же, орден за это повесят, мелочь а приятно.

Я шёл первым. Позади — сержант Костя Чернов с пулеметом, и трое ребят из первой группы. За ними "Мозг", в сопровождении четверых — а то, убьют нашего разведчика, кто пленных допрашивать будет — я немецкий в школе учил, в училище у нас английский был, язык вероятного противника, а по-индусски, или на каком еще языке тут говорят, ни бельмеса! Мы шли по коридорам и залам — где серая британская лепнина, разбитые люстры, куски портретов, обломки антикварной мебели — или же, попадалось и все целое, пока... Поскольку наши действия были, как я указал — удар прикладом по двери, и если слышим подозрительное шевеление, то сначала туда гранату, а если нет, то автомат на изготовку, короткий осмотр — и вперёд.

Снаружи еще стреляют — со стороны казарм, где остатки охраны добивают. Но я знаю — спину нам прикрывают, так что остерегаться нечего — вперед, к цели. Куда наш "Мозг" указывает — кстати, любопытно даже, откуда он знает внутреннюю планировку дворца?

И вот — большая дверь, табличка по-английски: PRESIDENT'S OFFICE.

Я глубоко вдохнул. И выбил дверь с одного удара сапога. Внутри вроде предбанника — и там трое, в форме и с оружием, противник! Один сразу нырнул в противоположную дверь — а двое замешкались, один из них за кобуру схватился, а второй вроде хотел руки поднять — но Костя их обоих свалил очередью.

И врываемся в ту, дальнюю дверь. Там этот, в форме, что сбежать успел — спиной ко мне стоял, ну я его прикладом по башке. А дальше — стол, за которым с десяток человек сидят, самого важного вида, половина в мундирах со всеми побрякушками, половина в штатском. Во главе стола — старик с седой бородой, в белой традиционной одежде, стоящий за массивным столом. Безоружный. Глаза — тёмные, упрямые. Чуть прищурился, увидев нас.

— Который тут Президент? — спросил я по-русски, держа автомат наготове. Вдруг кто-то из генералов — судя по мундирам, чины не ниже! — захочет погеройствовать? Или застрелиться, что тоже непорядок.

Старик кивнул — на себя. Без перевода понял — хотя, если слово "президент" по русски и английски похоже звучит, то может и на их языке тоже?

Тут меня оттесняет "Мозг" и говорит их Президенту что-то на непонятном языке. Тот кивает. Разведчик наш ко мне оборачивается, и отдает приказ. Обеспечить охрану, этих всех проверить на предмет стреляюще-режущего и посадить под арест — найди тут комнату рядом. Выделить ему, "Мозгу", бойца с рацией, для доклада в штаб и получения инструкции. И ждать указаний.

Выходя из кабинета, я оглянулся: на стене висел портрет самого Перияра — в позе трибуна, на фоне индийского флага.

"Историю пишут победители", — подумал я.

И захлопнул за собой дверь.

"Мозг" вызвал меня через десять минут. Приказал проводить Перияра до переговорной комнаты, где уже сидели его министры — помятые, небритые, но всё ещё в галстуках или в мундирах. Похоже, никто из них не рассчитывал, что этот день закончится под конвоем в собственном дворце.

— Господа, — обратился он к ним по-английски. — У нас больше нет выбора. Мы выполняем всё, что потребует советская сторона. Не ради них. Ради того, чтобы этот город не был превращён в Сиань или Шанхай.

Некоторые переглянулись, один даже попытался что-то возразить — но Перияр посмотрел на него так, что тот осёкся.

-СССР не воюет с вашей страной — сказал "Мозг" — это не война, а специальная военная операция, имеющая цель, вернуть домой наших моряков. Нам не нужна ваша земля, мы не завоеватели. Не мешайте нам — и никто из вас не пострадает.

Еще через двадцать минут мы сопровождали Перияра к его микрофону. Местный радиоцентр — тяжёлая техника, английские передатчики, всё в латунных табличках — там уже возились наши связисты, вместе с местными, кого из персонала успели найти — и старшим был Витя Коробов, мой дружок из взвода связи. Он мне сказали, что в День Независимости их Президент отсюда обращался к толпе с речью, причем трансляция шла и по радио, и через громкоговорители на стене форта — надеюсь, что они уцелели?

Перияр встал перед микрофоном, выпрямился, и с достоинством произнёс (на местном, но после в наших газетах была эта его историческая речь) :

— Граждане Мадрасской Конфедерации. Сегодня мы переживаем трудные события. Вооружённые силы иностранного государства находятся в нашем городе. Однако я приказываю всем сохранять спокойствие. Военным и полиции — сложить оружие и вернуться в казармы. Населению — соблюдать порядок и не допускать провокаций. Я, Президент Мадрасской Конфедерации, принимаю всю ответственность на себя. Мы должны избежать крови и сохранить страну. Прошу всех проявить благоразумие.

Голос у него почти не дрогнул. Как ни крути — харизма у старика была. И если бы этот гвоздь не погнулся перед Сталиным — может, и мир был бы другим.

Заявление Советского Правительства.

ТАСС уполномочен заявить о запланированных экспериментах с запуском баллистических ракет в район Индийского океана с координатами ..... . в период ... Убедительная просьба ко всем иностранным государствам, избегать пребывания своих воздушних и морских судов, в указанных районах, в указанное время.

Бенгальский залив, 27 мая. Эскадра ВМС США.

Дежавю, ей-богу, дежавю!

Высокое начальство обозвало это "миротворческой миссией". В официальных сводках — оперативное присутствие ВМС США в Бенгальском заливе с целью "сдерживания коммунизма". На деле же — армейский эквивалент мужчины с монтировкой, стоящего у стеклянной витрины и говорящего: "Вы уж там аккуратнее, а то ведь не дай бог..."

Контр-адмирал Джеймс К. Мэллори, стоя на крыле мостика флагмана "Мэн", сжимал в руке бинокль и курил сигару, будто пытаясь её задушить. По виду — образцовый офицер. Внутри — клубок нервов, плотно скрученный год назад, у берегов Вьетнама, и с тех пор не развязанный.

Под ним — ударная эскадра. Хотя по боевой мощи, превосходящая весь флот любой европейской страны, включая Британию. Линкор "Мэн" (тип "Монтана"), два авианосца: "Корал Си" (тип "Мидуэй") и новейший "Макартур" (первый в своём классе, только что с верфи), на палубах сотня реактивных "кугуаров" и "бэньши". Это не считая поршневиков "скайрейдеров". И гибридных атомоносцев "сэвейджей", чья тяжкая ноша покоится до поры в тщательно охраняемых погребах вышеуказанных авианосцев. В охранении — четыре тяжёлых крейсера и десятки эсминцев. И в довесок — десантный транспорт "Озарк" с батальоном морпехов, готовых вступить в бой за любые ценности демократии, включая, если потребуется, склад риса.

Прямо по курсу, пока ещё за горизонтом — Мадрас. Официально — столица одноименной Конфедерации, части свободного мира. Пока еще — части. Неофициально — Новое Сараево для новой мировой войны, уже третьей за полвека... Очередная жертва безудержной экспансии сферы влияния СССР. Зона возможного безумия. И смертельной угрозы жизненно важным интересам и национальной безопасности США в этой части света. Если русские посадят в Мадрасе свою марионетку — это будет катастрофа. Коммунисты в Дели получат, вместо южного фронта, крепкий тыл с потоком советских поставок. И тогда — Пакистану и Хайдарабаду не устоять. Затем настанет очередь Союза Восточных княжеств. И весь субконтинент Индостан захлестнет Красный Прилив — как это случилось в прошлом году в Китае!

Над ним — небо, пока что ясное. Внутри — шторм. Он его чувствовал. Своим, офицерским нутром. Это было не просто предчувствие — это была уверенность человека, однажды спасшегося с горящего авианосца, не потеряв при этом репутации, только волосы и кожу на левой голени.

Дежавю, ей-богу, дежавю!

Год назад. Южно-Китайское море. Вьетнамский кризис. Летуны с "Кирсанджа" завалили русский авиалайнер. Чёртов полковник Куницын в отместку устроил в Сайгоне филиал ада. Летуны, уже из ВВС, в ответ разбомбили русским Парад в Ханое, вместе с самим Ханоем, и...

...И пришел ужас из глубин. Русские подлодки вынырнули из ниоткуда, как морские дьяволы, вырезали его эскадру как рождественскую индейку. Кровь, сталь, затопленные отсеки и пылающие палубы. Флагманский "Кирсандж" отправился на дно, как и "Рендолф". "Мэн" едва спасли. (прим.авт. :см.Красный бамбук). И сам Мэллори выжил — дважды — и на слушаниях в Конгрессе не уволили. Но пояснили доходчиво: второй раз фокус с бравым геройством не пройдет.

Сейчас — шанс отыграться! Будь проклято это дежавю...

И всё бы шло по плану. Подаём ультиматум. Через сорок восемь часов — авианалёт. Кто не спрятался, мы не виноваты. Всё было тщательно продумано, запланировано, расписано. Год назад наш Президент не объявил Советам войну — за два потопленных авианосца, два эсминца, поврежденный линкор, и тысячи жизней американских парней. Прецедент, однако. Значит, правила изменились, и такое уже не "казус белли". Тогда в эту игру — можем играть и мы!

Но сработали эсминцы.

— Контакт! — сообщил радист.

— Два контакта! — уточнил лейтенант с "Ларсона".

— Русские атомные. Одна шла курсом 113. Вторая — 280. Потом исчезли.

Мэллори почувствовал, как у него зачесалась шея — там, где обычно садится стальной воротник судьбы. Две русские атомные подлодки. Или больше. Где-то там, под нами. И возможно даже, не только с торпедами. А например, с тем, что в пятидесятом прилетело по Шанхайскому порту. Американский авианосно-линкорный флот — сила, да. Но атомарины — тени под водой. Их не видно. Только слышно. А иногда — уже не слышно. Потому что взрыв.

И вот он, перед выбором. Ультиматум — обязан. Ультиматум — вежливо. Ультиматум — с надеждой, что они его примут. Потому что если не примут — что тогда?