Изгнание. Книга 1

Пытался ее расспрашивать о других близких, дальних родственниках, — у элитариев же по женской линии роднятся. У инженеров и по мужской и по женской линиям родственники имеются. Бесполезно: сказала, что совсем никого у нее нет: мои надежды получить благодарность за спасение странствующей дурочки развеялись дымком в небе... Но что-то меня смущало в ее появлении в Субуре: отнюдь не отсутствие кровной родни у незваной гостьи, что-то неосознанное...

Съела она кусочек искусственного мяса, — и отказалась от второго куска. Попросила что-нибудь "настоящее" или просто воды. Капризная! Принес орехов жареных арахисовых, вчера сам поджарил сковородку, — хорошо тонизируют перед свиданием с "подругами". На орехи — набросилась, не отказалась. Но вскоре сказала, что опять тошнит, — все-таки сотрясение у нее, может, и гематома в голове...

К вечеру завел разговор о том, что мне ночью нужно будет уходить. На работу. Она сжалась вся в комок, словно я уже выбрасываю ее, как бездомную мышку, с повязкой на голове, в ночь.

— Не бойся, не прогоняю тебя: оставайся, если хочешь, но ты не сможешь сама выйти из квартиры, — она автоматически открывается лишь на мои папиллярные узоры. А ты пока не внесена мною в число гостей или сожителей квартиры. Если устраивает, — оставайся одна, спи, отдыхай. Я приду среди ночи.

И она предпочла остаться пленницей в моей квартире. Дикая история: я, молодой жиголо, ненавидящий и презирающий женщин, приютил в своей квартире юную девицу, — никто не поверит...

Перед моим уходом она сказала, что ее имя — Церта Мар, родом она из далекой провинции, — название утаила. Документы у неё якобы украли, домой она возвратиться не может, — её старшие родственники выгнали из дома, — из-за материнской квартиры: не поделили. Если она вернется туда, — они ее убьют, чтобы не отдавать ее законную долю.

Во всем этом было немало неумелой лжи, но и правда чувствовалась. Скорее всего, из дома ее и впрямь "попросили", но кто? Никогда мне этого не узнать: не пытать же ее! Меньше знаешь, крепче спишь...

Да пусть лежит пока у меня, потом придумаю, что с ней делать. Можно, к примеру, продать ее в лупанар, например, и хорошо заработать: нет документов — жаловаться не станет.

С новыми веселыми мыслями я ушел на работу. Пришел под утро, злой: дама попалась скупая и жадная до ласк, — чувствуешь себя после таких встреч омерзительно... А эта побродяжка Церта спит как светлый ангел Креатора: чуть ротик приоткрыла, кофта пижамы на груди чуть распахнулась. Такое зло меня в ту ночь взяло на всех женщин, и на нее — тоже!

Сорвал с себя трансформную дорогую одежду и прыгнул на нее павианом. Она пробудилась, конечно, но сопротивляться не стала: только глаза распахнула широко и руки мне на плечи положила: то ли оттолкнуть хотела, то ли обнять. Не стал разбираться: взял ее стремительно, с жадностью, — никогда раньше таких молоденьких любовниц у меня не было.

Она вскрикнула резко, но не пыталась вырваться, лежала неподвижно, как статуя, лишь дышала часто-часто. Похоже, мужчин у нее еще не было, зря я так на ней отыгрался: 'целочку' можно раз в пять дороже продать в лупанар: охотников много бы нашлось! Поторопился!

Ощущение юного тела, шелковистость кожи — все было бесподобно, не сравнить с отреставрированными прелестями старых элитарий, — и такой свежий запах исходил от кожи, от дыхания, — вот это и есть молодая подружка... Как приятно! Хочется брать ее вновь и снова, а она и не сопротивляется, но лежит неподвижным каменным истуканом...

В моменты страсти я неосознанно сжимал ее тело как клещами, — она вздрагивала, но никогда не жаловалась. Терпеливая, или не чувствует боли? Но отнюдь не мазохистка, — никакого удовольствия на лице не написано, только одна бесконечная покорность судьбе.

Похоже, мое поведение Церта приняла как данность и сумела приспособиться, но ни разу за долгие ночи и дни любви она не ответила мне поцелуем, не подарила моему телу никакого иного удовольствия, — словно живая кукла из безумно дорогого льда Тефии...

После той ночи больше разговора не было об уходе Церты из моего дома: она мне стала необходима как воздух. С каждым днем я все яростнее брал ее, словно рассчитывая на ответную реакцию, но она, похоже, была полностью холодна к сексу. Или еще не проснулась как женщина...

Необходимо было как-то зарегистрировать ее пребывание в моем доме. Ей нужны были новые документы. Она об этом даже не заикалась, словно пребывая в неком ступоре: похоже, у нее впрямь беда приключилась дома.

Пришлось задействовать старые связи: один парень с Муны, старше меня на пару лет, также осел на Земе, — он официально занимался рисованием карандашных набросков богатых господ, а неофициально — помогал сотворить "новые" документы для разыскиваемых лиц.

С его помощью мне удалось получить информацию о пропавшей несколько лет назад девице Церте Мар, родом из провинции Бельгика. Вот на эту неизвестную девицу мы с другом и оформили новые документы для моей подружки, — она стала законной обладательницей этого имени.

Причем антропометрические и генетические данные пропавшей девушки никогда не исследовались генетиками. Почему? Она принадлежала к сословию деклассированных субпролесов, чьи ДНК никого не интересуют.

Отныне моя любовница стала субпролесом Цертой Мар, и я внес ее имя и данные в список проживающих в моей квартире. Теперь она могла свободно входить и выходить из дома, но ей я этого не сказал, чтобы не сбежала. С ее появлением в моей квартире стало светлее и уютнее, чище, что ли... Готовила она не слишком хорошо, но с каждым днем — все лучше, убирала за котом, ублажала меня ласковыми речами, но в постели оставалась хладным изваянием. Я решил, что она просто слишком молода, 'не проснулась' еще...

Скоро я перестал думать об ее удовольствии, о необходимости радовать не только себя, — и делал с хрупким телом все, что моей душе угодно. Порой от моих ласк на ее теле оставались кровоподтеки, но Церта сносила боль молча, с горящими глазами, сжав губы. В конце концов, она должна быть мне благодарна: я спас ее тогда ночью, дал приют, — у нее, похоже, ни кола, ни двора... она ответила очень серьёзно:

— Я очень признательна тебе, Инор, за спасение. Ты действительно меня спас от большой беды... Я рада тебе. Можно, буду называть тебя Инопием?

Мне было все равно, как наивная девчонка станет меня кликать...

Через несколько недель моей совместной жизни с Цертой объявилась моя Тамара, которую я ждал несколько лет с огромным нетерпением, которую почти любил когда-то, но сейчас, с появлением Церты в моей жизни, мысли о бывшей любовнице отдалились, померкли...

Хотелось каждый миг жизни проводить, держа в объятиях Церту, — не хотел разговаривать, но лишь бесконечно взмывать от наслаждения, находясь в ней, в ее податливом женском естестве...

Пытался убедить Церту перейти в сословие скорт, — для чего ей следовало пройти стерилизацию, но она смогла бы вести безбедный образ, вроде меня, и не думать о куске хлеба. Церта уперлась. Пытался напугать ее беременностью, но она рассмеялась мне в ответ, сказала, что и так "почти" бесплодна. Глупая... Если бы я был лет на десять старше, — женился бы на ней, но пока я должен зарабатывать...

Тамара безапелляционно велела мне явиться к ней ночью, сказала, что три года мечтала о встрече со мной. Ее просьба звучала приказом...

Конечно, я пошел, оставив Церту с Ромулом: к этому времени, моя юная подруга прекрасно поняла сущность моих отлучек, но ни слова не сказала об этом. Неглупа... Ведь я ее кормил все это время, — глупо ей бросать мне упреки в неверности: как-то же нужно зарабатывать на жизнь...

Старая элитария, обрадовавшись встрече, бросилась мне на шею. Принялась меня угощать вкусностями, не спеша вести в спальню. Она взяла мою кэрту и перебросила на нее заранее какую-то сумму, — не знал даже, какую именно. Ей хотелось трогать меня руками, обсуждать наше старое знакомство, вспоминать прежние наши отношения. Слушая ее, я поражался: похоже, "вечная" Тамара влюблена в меня, как юная девочка...

Когда дело дошло до занятий сексом, — я не смог. Что-то со мной случилось, словно заклинило в организме, — последнее время всё чаще случались такие проколы с немолодыми женщинами. Стоило мне увидеть их тела, — я вспоминал прекрасное тело Церты, — и волна брезгливости и отчуждения накрывала голову, и не только...

Тамара неожиданно пришла в ярость: похоже, она привыкла издавна считать меня своей безотказной игрушкой. Еще бы: она вытащила меня из нищеты на Муне, купила квартиру, оплатила образование, а я "так" неласково и равнодушно встретил ее после долгой разлуки...

Бешенство гордой элитарии было беспредельным: она немедля вызвала службу охраны, заявив, что обманута жиголо, который только что избил ее и пытался ограбить; никакого секса между нами не было, хотя она оплатила запрошенную аферистом сумму!

Она действительно просила хлестнуть ее плеткой несколько раз, но я не бил ее, нет! Однако, меня не слушали...

Тамара пояснила: несколько часов назад она перевела на мой счёт крупную сумму, но я обманул ее ожидания. Я полагал: мужчины над ней посмеются, и только... Однако, ничуть не бывало: меня отправили в камеру местной префектуры, и через несколько часов бездушный судья-автомат вынес приговор: штраф в размере пяти тысяч ауров или пожизненное заключение на дальней колонии в качестве каторжанина.

Я пришел в ужас. Однако, мне предоставили месячную отсрочку выплаты штрафа и выпустили из камеры, понимая, что бежать мне все равно некуда.

Вот до чего довела меня страсть к Церте: я оскорбил одну из сильных мира сего своим равнодушием к ее телу, и она отомстила мне жестоко...

Церта спала, — пришел на рассвете. Ей немало досталось тогда...

Днем ушел искать возможности взять заем для уплаты штрафа, но мне смеялись в лицо и в банке Косморазвития, и в Банке Зема. Других банков у нас нет, их давно подмяли под себя эти два монополиста. Есть ломбарды, но за мою квартиру много не дадут. Пять тысяч — зарплата среднего рабочего за пятьдесят лет, я же — безработный.

Предлагал почку в Институте трансплантаций, — многие богачи предпочитают живые органы, 'по старинке'. Но и там надо мной рассмеялись, сказали, все мое тело столько не стоит! Что оставалось делать? И тут услышал рекламу о наборе добровольных переселенцев к далекой звезде... как там ее... да неважно!

Аванс — пять тысяч, или семь с половиной, если приведешь на вербовку еще одного "переселенца". На следующий день я пошел вместе с Цертой в вербовочный пункт: она вначале сопротивлялась, спорила со мной, но услышав о сумме аванса, неожиданно согласилась, и все бумаги подписала.

Потом нам что-то долго рассказывали, вынесли пакеты документов. В тот вечер я оплатил сумму штрафа целиком. И еще остались деньги...

Вечером мы с Цертой пошли в хиларис, — отмечать наше неожиданное богатство. Она пила наравне со мной, но в середине ночи я накрепко уснул и сладко спал в хиларисе до утра. Очнулся, — оказалось, она ушла посреди ночи. Бросила меня одного.

Глава 9. Золь

Я родилась в чудесном мире: без войн, без горя и насилий; в стране единой и могучей подвластны людям были тучи. Обманов пОлно, скрылось детство. Как позабыть его, — где средство мне взять, чтоб всё начать сначала?

Когда ты взрослый, — сказок мало!

Стип ушел на совещание. Ушел из моей жизни. Жаль. С ним было божественно хорошо просто молчать, — оказывается, и так бывает.

Во всяком случае, его не хотелось убить при 'этом'...

Выйдя из "Терра Интерамна", пошла вперёд по улицам Оппидума, сама не зная толком: куда идти? Не хотелось возвращаться в дом Инора: если ранее была равнодушной к нему, ныне мысль о его прикосновениях сделалась невыносимой и омерзительною... сейчас мне легче было убить его, чем дозволить еще раз прикоснуться ко мне!

В руках моих была книга: ее следовало сдать в Инкунабулярий.

Остановила такси-манган. За рулём — биоробот: днем среди таксистов чаще встретишь клонированных существ, нежели живых людей. С таким нелюдью и словом не перемолвишься: они знают улицы города, а беседу поддерживать не в состоянии. Интересно, почему власти им не дают тот минимум знаний, что необходим для социализации? Ведь клонированные люди вполне в состоянии достигнуть высокого уровня развития! В регионе Милитацио почти не было биороботов...

Те эксклюзивные образцы, что удалось наблюдать в детстве, практически не отличались от обычных людей, очевидно, им давали отрывочные элементы образования... или все вкладывали через вживление чипов?

Сегодня в Хранилище прошла бесплатно, — не прошли еще сутки после моего последнего посещения. По ленте-транспортеру быстро донеслась до зала-Инкунабулярия, сдала "Атлас" Целлариуса, в котором уже нашла необходимые сведения, — они лишь подтвердили мои подозрения.

Не задерживаясь долго, вышла из Музея и отправилась в парк. Благо, тучи на сегодня разогнали по окраинам, на улице — тепло. Заплачу за тишину и спокойно посижу на скамейке в окружении силового поля. Ненавижу нелепую парковую рекламу...

Скамью нашла быстро, но пришлось отбиваться от наглых рекламных агентов, агитировавших посетить двухчасовой тренинг по привлечению исключительно серьёзных молодых людей. Или они полагают: общение с противоположным полом — цель женского существования? Неужели все женщины — самки? Пришлось применить Слово.

Полной глупостью выглядит идея освоения планетной системы звезды, которая минимум в десять раз моложе нашего Солнца.

Кто из "мудрецов" Совета принимал скоропалительное решение? Наверняка, были выделены немалые средства на экстренное строительство гигантского космического комплекса, предназначенного для перевозки огромного количества техники и пассажиров. Часть этих денег осела в карманах наших бюрократов...

Что, если судно не обнаружит и в двух сопредельных с Эпсилоном Тукана звездных системах планеты, пригодной для терраформирования? После изучения пакета документов о моем авансе и цели путешествия, сложилось впечатление: ни один подписавший договор не может его расторгнуть, — это раз, обратный путь для космической махины не предусмотрен, — это два.

Прямо об этом в тексте не говорилось, однако, между строк читается. Они полагают, что завербовали одних глупцов, этаких новобранцев армии Людовика ХV. Мою премудрую персону в расчет не приняли. Откуда в мозгах нищенки Церты Мар столько идей?

Но пока у меня есть деньги, — буду бороться и за освобождение от этого нелепого контракта, и за возможность вернуть себе подлинное имя и реальную безопасность. Конечно, нелепо думать, что мне удастся сбросить с "престола" главы Совета любезного отчима, но попытаюсь что-нибудь предпринять и не погибнуть глупо, — как мать погибла. Никому не доверяйв этом мире, — и будешь жив.

Как там Инор говаривал? "Научись молчать и будь одиночкой в душе". Дитя дна порою казался очень неглупым, просто ему недостает системы образования . Отсюда эта его звериная жестокость, которую он не считает нужным сдерживать.