Торговец Смертью

— Нда-с, занятный документик.

Подметив взгляд, брошенный на ту часть арендного договора, что осталась у него под рукой, князь Александр спокойно пояснил:

— Это список уже имеющихся кабинетских предприятий в Алтайском горном округе, которые Кабинет оставляет за собой и под своим управлением.

Понимающе покивав, известный радетель за развитие промышленности империи отдал бумаги улыбчивой горничной (ах, хороша чертовка!) и потер лицо, разгоняя как-то резко навалившуюся усталость.

— Честно говоря, Александр Яковлевич, даже не знаю, что вам сказать по сему поводу. То ли поздравить, то ли... Посочувствовать?

Кривовато улыбнувшись на последнем предположении, светловолосый аристократ без всяких слов дал понять, насколько он счастлив оказанной ему чести и высокому доверию самого государя-императора.

— Вам ли не знать, Сергей Юльевич, что от некоторых милостей порой бывает очень трудно уклониться. Однако меня интересует другое.

Резковато разведя руки в жесте "чем смогу, помогу", Витте едва не разлил драгоценный напиток, и тут же поспешил понизить его уровень в бокале.

— Мне бы хотелось ясности в двух вопросах, Сергей Юльевич. Во-первых узнать, кто тот мой тайный доброжелатель, что так интересно составил арендный договор.

— Интересно, это не то слово... Или я чего-то не знаю?

Поболтав в своем снифтере тягучий медовый хмель, архимиллионер развеял недоумение министра финансов:

— Проект договора вчера завез мне Мишель, и у меня было время кое-что прикинуть и подсчитать. Удивительно, но все необходимые затраты по развитию Алтайского горного округа вполне укладываются в определенную сумму, которая — вот же совпадение! Совсем недавно была перечислена мне Гезельшафт банком за некоторые наши общие с этим консорциумом дела. Утекло, дорогой мой Сергей Юльевич, именно из вашего министерства, так что вы уж поищите, кто там у вас такой... Неосмотрительный. Вы же понимаете, что у меня были свои планы на эти деньги? И эти планы теперь полетели в...

Запнувшись, князь Агренев длинно выдохнул и успокоился:

— Одним словом, я на вас рассчитываю. Это не генерал Васильев: он разбирается в экономических вопросах, но вот касательно промышленных он слабоват. Я слышал, у государя есть несколько доверенных чиновников: например, некий коллежский советник Алексеев, курирующий затею господина Безобразова с лесными концессиями в Корее...

Просьба князя Александра выглядела полезной и для самого Витте, поэтому он состроил значительное лицо и заверил, что приложит все силы. Ну и раз разговор повернулся таким удобным для гостя образом, он попробовал примерить на себя маску беспристрастного арбитра:

— Александр Яковлевич, не хотелось бы заводить этот разговор, но обстоятельства вынуждают...

— Да?

— Ваши разногласия с Рафаловичами. Положение экономики империи сейчас не самое лучшее, и ваш, будем говорить прямо, конфликт, лишь усугубляет и без того непростую ситуацию...

Видя, что собеседник не спешит хоть как-то реагировать, минфин слегка поднажал:

— Пора уже сесть за стол переговоров и прийти к взаимовыгодному решению: худой мир лучше доброй ссоры.

Усмехнувшись, израненный блондин насмешливо поинтересовался:

— А зачем мне идти на уступки? Пока жандармы и полиция усердно копают в сторону еврейского "Бунда", но если им немного подсказать...

— И вызвать неизбежные еврейские погромы как минимум в Одессе? Не знал, что вы столь кровожадны, Александр Яковлевич.

— Не я это начал, и уж точно не я нанимал бандитов с револьверами для кардинального решения нашего с ними конфликта.

— Александр Яковлевич, поверьте: они очень сожалеют. В каждом стаде есть паршивая овца, и в их семействе нашлась такая... Поверьте, я знаю их лично, и они очень порядочные люди! В конце концов, я готов поручится за них.

Уступать просьбе Витте хозяину дома не хотелось, и он этого не особо-то и скрывал. Однако недаром князь Агренев был известен своей широтой взглядов и способностью договариваться даже с недоброжелателями. Предоставил он шанс и одесскому семейству банкиров и торговцев:

— Наши разногласия начались, когда Рафаловичи решили присвоить те предприятия Поляковых, в которых имели участие. Они отдадут их моему Сберегательному банку по номиналу.

— Само собой, Александр Яковлевич: они были неправы, и с радостью исправят свою ошибку.

Кивнув, сиятельный аристократ-архимиллионер продолжил назначать условия чужой капитуляции:

— Русская аграрная компания спокойно построит элеваторы и все необходимое для портовой перевалки зерна в Ростове на Дону и в Одессе.

Минфину от этого условия не было ни холодно, ни жарко. Скорее даже наоборот:

— Очень полезное и своевременное начинание.

— Далее. Рафаловичи имеют пакет акций в Сибирском торговом банке: они продадут его по номиналу директору Русской Дальневосточной компании.

Взор гостя, полный отеческой укоризны, на хозяина дома подействовал слабо. Вернее, не подействовал вообще. Но кое-какой результат Витте все же получил — правда не тот, на который рассчитывал:

— Это для Мишеля.

Замерев, верный подданный российской короны осторожно уточнил:

— А он что же... Знает?

Теперь уже князь Александр вернул ему укоризненный взгляд.

— Конечно. И заметьте, пока не торопится помогать полиции и охранке.

Кашлянув и влив в себя остатки медовухи (кувшин с которой, увы, совершенно опустел), крепко повязанный с одесским кланом евреев чиновник без всякого согласования выдал строго положительный ответ.

— Ну и последнее. Та самая паршивая овца, про которую вы упоминали: она уедет из империи, и более никогда не вернется в ее пределы.

Учитывая, что Рафаловичи имели три больших представительства по продаже российского зерна за рубежом, условие было легко исполнимым и даже необременительным. Что же, не все сложилось так, как желалось министру, но его визит к израненному князю определенно прошел хорошо: поговорив еще немного для приличия о последних тенденциях в многострадальной экономике империи, гость решил откланяться. С последним вышло не все так просто: стоялый мед оказался весьма коварной субстанцией — оставляя разум ясным, он так ловко и незаметно путал ноги, что не старому еще мужчине едва не случилось приложиться носом и лицом к добротно натертому паркету хозяйского кабинета.

— Сергей Юльевич, вы как?

— Э-э... Благодарствую, вполне. Ай да медок!

— Может вам одолжить трость? Хотя бы до машины: право же, мне будет неприятно, если вы покинете мой дом в синяках.

Хохотнув и оценив общее самочувствие, Витте самокритично признал, что в его случае это неплохой выход. Приняв трость-фриц и оценив, насколько приятно лежит рукоять в ладони, он даже чуть-чуть расчувствовался:

— Благодарю! И желаю вам скорейшего выздоровления, Александр Яковлевич!..

Чуть покачнувшись, но вовремя оперевшись на "третью ногу", вельможа успешно преодолел все ступени вниз, финишировав перед ростовым зеркалом. Не торопясь принимать протягиваемую ему шубу, элегантно-отработанным движением подернул полы сюртука, вновь затянул виндзорский узел угольно-черного галстука и с искренним вздохом пожелал самому себе:

— Очень надеюсь, что хотя бы до конца этого года не случиться никаких неожиданностей...

Немногим позже, когда лимузин изрядно поднабравшегося министра отчалил к нему домой, улыбчивая кореянка вернула хозяйскую трость обратно — дополнив это действо несколькими тихими фразами. Наконец-то оставшись в кабинете один, Александр легко встал и с удовольствием потянулся. Затем поглядел на наручный хронометр и чему-то усмехнулся:

— Надеется он. Мечтатель!

И уселся за письменный стол, ибо с этими гостями у "сильно израненного" князя иногда не хватало времени даже на обычную переписку: все его великосветские приятели разом озаботились его драгоценным здоровьем, и все как один желали самолично навестить и развлечь необременительными разговорами. Так что скорое убытие на лечебные воды Женевского озера — для него из полезной затеи превратилась чуть ли не в спасение...