Spice and Wolf 3

Однако Хоро спрашивала Амати, сколько стоит его имущество, вовсе не из желания помочь Лоуренсу — она хотела дать ему понять, в каком тяжелом положении он сейчас находится.

Зачем Хоро это делать? Лоуренс почувствовал себя дураком уже потому, что задал себе этот вопрос.

Если взглянуть на брачный договор, ответ становится очевидным.

Амати был лишь в шаге от того, чтобы выполнить договор, и Хоро намеревалась оставить Лоуренса.

Лоуренс с Хоро и сошлись-то случайно.

Амати был юн, безрассуден, прямолинеен и самовлюблен, но при этом успешен. Возможно, Хоро сочла такого Амати подходящим для себя спутником.

Лоуренс не мог найти ни одного аргумента против этого предположения.

Даже если он сейчас схватит этот договор, взбежит на второй этаж и будет умолять Хоро не выходить замуж, она, уж конечно, с легкостью его отвергнет — что-что, а это она умела прекрасно.

Раз так, у Лоуренса не оставалось выбора, кроме как упорно и решительно добиваться своего.

Вот почему Хоро передала Лоуренсу список собственности Амати: она давала понять, что если он одолеет Амати, она согласится выслушать его объяснение. В то же время это значило, что если одолеть Амати ему не удастся, все разговоры будут уже бесполезны.

"Амати все-таки можно одолеть. Не унывай, надежда остается", — повторяя это самому себе, Лоуренс быстро убрал письмо и брачный договор и, повернувшись к владельцу постоялого двора, сказал:

— Не мог бы ты достать те деньги, что я оставил у тебя на сохранении?

Путешествовать вместе с Хоро было для Лоуренса ценнее, чем тысяча золотых монет.

* * *

Оставить Амати без денег, не нарушив при этом закон, было возможно.

Однако захочет ли Амати принять сделку, таящую в себе такую возможность, — вот вопрос.

Лоуренс считал, что Амати, скорее всего, плохо знаком со сделками типа той, которую он собирался предложить. И дело не в том, что Лоуренс смотрел на Амати свысока, — просто Амати едва ли встречался с такими сделками в своей торговой жизни.

Если человеку предлагают сделку, с которой он незнаком, — вполне естественно, что он откажется ее заключить.

Вдобавок следует учесть, что предлагать сделку будет не кто иной, как Лоуренс, заклятый враг Амати.

Так что шансы на то, что Амати примет сделку, были в лучшем случае один к девяти. Однако Лоуренсу придется каким-то образом заставить его согласиться, даже если понадобится его подстрекнуть или спровоцировать.

Кроме того, хоть условия сделки и казались на первый взгляд абсолютно нормальными, Амати наверняка заметит, что содержание сделки весьма скользкое.

Раз так, Лоуренс должен будет всем своим поведением провоцировать Амати при разговоре с ним. Это не будет деловыми переговорами, Лоуренс совершенно не намеревался извлекать прибыль.

Когда торговец начинает задумываться о других вещах, помимо прибылей и убытков, это само по себе уже убыток. Впрочем, этот довод разума Лоуренс давно уже выкинул из головы.

Разузнав у владельца постоялого двора, в каких трактирах Амати чаще всего коротает время, Лоуренс принялся обходить их один за другим; Амати он нашел в четвертом по счету. Несмотря на буйную атмосферу праздника, заполнявшую улицы, в трактире было тихо и Амати пил в одиночестве.

Лицо его выглядело немного усталым; возможно, потому что он позволил себе немного расслабиться, удачно выполнив трудную задачу (то есть подписав брачный договор с Хоро); а возможно, его гнело то, что он до сих пор не собрал еще свою тысячу монет.

Впрочем, душевное состояние Амати не волновало Лоуренса ни в малейшей степени.

Сделки далеко не всегда заключаются, когда все участники идеально готовы. Бывают времена, когда, чтобы все прошло гладко, торговец должен полагаться на свое искусство.

Кроме того, Лоуренс не хотел ждать завтрашнего дня, потому что опасался, что тогда переговоры будут проходить еще более тяжело.

И потому что сделка, которую Лоуренс собирался предложить, была из тех, что не терпят ни малейших задержек.

Сделав глубокий вдох, Лоуренс подошел к Амати вплотную. Лишь тогда Амати его заметил.

— Ах...

— Добрый вечер, — поздоровался Лоуренс.

Амати был явно не настолько наивен, чтобы поверить в случайность этой встречи.

Хоть он и лишился дара речи при виде Лоуренса, но уже через несколько секунд лицо его вновь приобрело деловое выражение.

— Не нужно так осторожничать. Я пришел по делу.

Эти слова Лоуренс произнес с улыбкой, тем самым удивив даже самого себя. Амати, однако, ответил без малейшего намека на улыбку:

— Если ты пришел по делу, мне тем более нужно быть осторожным.

— Ха-ха, это верно. Ну так что, найдется свободная минутка?

Амати кивнул, и Лоуренс уселся за тот же стол. Когда к столу подошел довольно кислого вида трактирщик, чтобы принять заказ, Лоуренс кинул ему лишь: "Вина".

Несмотря на хрупкую, больше подобающую деве фигуру, человек, сидящий напротив него, был все же рыботорговцем, который ушел из дома и добрался до Кумерсона совершенно один и добился здесь несомненного успеха. Лоуренс напомнил себе, что обманываться юной внешностью и терять бдительность ни в коем случае нельзя.

Но еще важнее было заставить потерять бдительность противника.

Весьма естественно кашлянув, Лоуренс огляделся и раскрыл рот.

— Как здесь тихо. Хорошее место.

— В других трактирах спокойно не выпьешь. А это место нелегко найти.

Интересно, подумал Лоуренс, уж не кроется ли в словах Амати намек на продолжение: "а теперь пришел этот несговорчивый тип и все испортил".

Однако Лоуренс и сам желал закончить эту беседу как можно скорее.

— Итак, ты наверняка удивлен, что я вдруг захотел иметь с тобой какие-то торговые дела. Но ты тоже меня удивил, в некотором роде, так что мы квиты.

Лоуренс не знал, какими сладкими речами Амати обволакивал Хоро, чтобы она приняла его и подписала брачный договор. Какой бы порывистой Хоро ни была, Лоуренс не верил, что она подписала договор по собственному желанию.

Если так, значит, она это сделала, побужденная Амати.

Но Лоуренс не имел никакого права осуждать Хоро.

Впустила Амати в комнату Хоро, но сама нынешняя ситуация была вызвана Лоуренсом.

Лоуренс не знал, каким именно образом Амати удалось уговорить Хоро; тем не менее он поднял правую руку и остановил Амати, явно собравшегося объяснить этот самый договор.

— Нет, я здесь не для того, чтобы обсуждать всю эту историю. Однако она послужила одной из причин, почему я пришел сюда с деловым предложением. Я больше не желаю говорить на эту тему. В конце концов, решение должна принять Хоро, и принять исключительно по своей воле.

Амати сидел, уставясь на Лоуренса, тень гнева проявилась у него на лице. Затем он легонько кивнул.

В глазах Амати было написано, что он по-прежнему не доверяет словам Лоуренса, но Лоуренс не собирался углубляться в объяснения, чтобы развеять эти сомнения.

Потому что следующие слова Лоуренса должны будут вызвать гораздо большее подозрение.

— Однако именно это происшествие побудило меня подумать об этом деле, так что я не рискну утверждать, что это будет обычная сделка, — сказал он.

— Что именно ты предлагаешь?

Амати не стал ходить вокруг да около.

Лоуренс, не дрогнув, продолжил:

— Перейду сразу к главному. Я хочу продать тебе пирит.

В это мгновение голубые глаза Амати, прежде устремленные прямо на Лоуренса, дернулись и уставились куда-то в пространство.

— Э?

— Я хочу продать тебе пирит. Примерно на пятьсот монет Тренни по нынешней цене.

Амати, сидевший разинув рот, вновь обратил взгляд на Лоуренса и негромко рассмеялся, затем вздохнул.

— Пожалуйста, не шути так.

— Я не шучу.

Улыбка мгновенно исчезла с лица Амати, теперь он смотрел на Лоуренса почти гневно.

— Ты наверняка прекрасно знаешь, что я получил немалую прибыль, перепродавая пирит. И зная это, ты предлагаешь мне купить у тебя пирит? Чем больше пирита на руках, тем больше прибыли — я просто не могу поверить, что ты можешь на это пойти. Или же...

На мгновение Амати приумолк, затем продолжил; теперь глаза его действительно пылали гневом.

— Ходят слухи, что, если только ты получишь оговоренную сумму, тебе будет совершенно все равно, что случится с госпожой Хоро, неужели это правда?

После этих слов Амати Лоуренсу стало совершенно ясно, что именно наговорила ему Хоро и что теперь думал он сам.

Амати светился фанатизмом рыцаря; Лоуренса это слегка раздражало.

— Нет. Хоро мне очень дорога, — ответил Лоуренс.

— В таком случае почему...

— Ну, конечно, я не просто продам тебе его.

Если бы сейчас шли торги, на которых противники часто жалят друг друга злыми и ехидными словами, Амати, вероятно, чувствовал бы себя более уверенно, но Лоуренс не сомневался, что в деловых переговорах один на один он Амати не уступит.

Лоуренс уже оценил, в каком темпе Амати привык вести разговор, и сейчас управлял ситуацией, стараясь обратить ее в свою пользу.

Совершенно спокойным тоном Лоуренс произнес заранее заготовленную фразу:

— Я хочу продать в долг.

Услышав, видимо, что-то незнакомое для себя, Амати переспросил:

— Продать... в долг?

— Именно так.

— Что это за?..

— Вот что я имею в виду: я хочу продать тебе пирита на пятьсот Тренни по нынешней цене, но продать завтра вечером.

Всякий раз, когда Хоро хвасталась своим острым слухом, она говорила, что может услышать даже звук, с каким нахмуривается бровь. Сейчас Лоуренсу казалось, что и он способен расслышать этот звук.

По лицу Амати было ясно видно, что он в полном замешательстве.

— Ну если так, поговори со мной об этом завтра вечером... — произнес он.

— Нет, деньги я хочу получить прямо сейчас.

На лице Амати отразилось еще большее смятение.

Если только Амати не владел искусством лицедейства таким же великим, как Хоро, ясно было, что продажа в долг для него совершенно внове.

Если торговцу недоставало знаний, это было все равно что идти в бой с завязанными глазами.

Лоуренс натянул тугую тетиву и приготовился пустить стрелу.

— Иными словами, я приму пятьсот серебряков от тебя, господин Амати, здесь и сейчас, а завтра вечером передам тебе столько пирита, сколько сейчас стоит пятьсот серебряков.

Амати думал изо всех сил. На первый взгляд, идея продажи в долг была совсем проста.

Довольно скоро он, похоже, сообразил, как работает продажа в долг.

— Это означает что, когда наступит завтрашний вечер, даже если цена пирита будет выше, чем сейчас, я все равно получу пирит по нынешней цене, так? — уточнил он.

— Точно. Например, если я решу продать тебе в долг кусок пирита на тысячу двести Иредо, я заберу у тебя тысячу двести Иредо сейчас. Завтра вечером, даже если цена этого куска подскочит до двух тысяч Иредо, я все равно должен буду отдать тебе его.

— ...Но с другой стороны, даже если цена к завтрашнему вечеру упадет всего до двухсот Иредо, я все равно получу один-единственный кусок, верно?

— Именно так все и есть.

Да, соображал Амати очень быстро.

Но все же Лоуренса тревожило, сможет ли Амати понять истинное значение этой сделки.

На первый взгляд, продажа в долг ничем не отличалась от продажи с оплатой тут же, на месте.

Когда товар продан и оплачен, если потом его цена вырастет, продавец будет жалеть, что продал слишком поспешно, а если цена упадет — он ощутит облегчение, что вовремя избавился.

Однако разница во времени между передачей денег и передачей товара имела решающее значение.

Лоуренс хотел, чтобы Амати осознал это значение.

Если Амати не осознает, то шансы, что он откажется от сделки, будут очень велики.

Амати раскрыл рот.

— На самом деле это ведь не отличается от обычной торговли, не так ли?

Амати не понял.

Лоуренс с трудом скрыл досаду и приготовился дать Амати развернутое объяснение.

Однако Амати не дал ему сказать слова.

— Нет, разница должна быть.

Амати удовлетворенно улыбнулся. Его юное лицо вновь превратилось в лицо торговца, думающего лишь о прибылях и убытках.

— Ты все еще надеешься получить прибыль в этом деле, хоть и занялся им поздновато, я прав?

Похоже было, что давать какие-то еще объяснения Лоуренсу не потребуется.

Ни один торговец не будет заключать бессмысленных сделок. Если с первого взгляда сделка кажется бессмысленной, значит, наблюдающий просто чего-то не знает.

— Если при покупке в долг ты получаешь товар, не имея на руках достаточного количества денег, то продажа в долг — это способ продать товар и получить деньги, не имея на руках самого товара. Если покупка в долг приносит доход, когда покупаемый товар дорожает, то, продавая в долг, ты получаешь доход, если дорожают деньги. Другими словами, для получения дохода товар должен подешеветь, — продолжил рассуждать Амати.

Кроме того, в такого рода сделках не имело значения, если продавец не имел при себе обсуждаемого товара.

Сделка включала в себя обещание доставить товар позже, в определенное время.

— Ха-ха, это кое-что новое. Я все время занимаюсь с рыбой и из-за этого подзабыл, как велик мир. Ты решил заключить эту сделку именно со мной, потому что... да нет, причина понятна и без слов. Если я куплю у тебя пирита на пятьсот серебряных монет, то, пока цена растет, и моя прибыль будет расти, но когда цена упадет, мой убыток вырастет тоже. Если ты будешь в прибыли, я в это же время буду в убытке.

Амати выпятил грудь, лицо его светилось уверенностью.

Лоуренс же чувствовал, что его собственное лицо абсолютно неподвижно.

Рука, натягивающая тетиву, подрагивала от напряжения.

Амати тем временем продолжал:

— А это означает, что...

Лоуренс, однако, опередил его, выпустив наконец стрелу.

— Господин Амати, я вызываю тебя на поединок.

Уголки губ рыботорговца поползли вверх.

Это, несомненно, была улыбка настоящего торговца.

Слова, вылетевшие изо рта торговца, однако, были таковы:

— Это едва ли может считаться поединком, не так ли? Условия так называемого "поединка" подразумевают, что шансы обоих участников равны, а эта сделка совсем неравная. Надеюсь, ты, господин Лоуренс, не собираешься сказать, что эта продажа в долг будет только между мной и тобой?

— Что ты имеешь в виду?

— Ты ведь не собираешься заключить эту сделку, не написав долговую расписку, верно? Я имею в виду вот что: может ли эта расписка быть передана кому-то еще?

Сделки, включающие в себя покупку и продажу в долг, были широко распространены повсюду, за исключением самых дальних краев.

Разумеется, долговые расписки также использовались повсеместно.

— Если бы я предложил сделку с таким серьезным ограничением, вряд ли ты согласился бы, верно? — сказал Лоуренс. — Ведь риск был бы слишком велик.

— Вот именно. Даже если цена пирита к завтрашнему вечеру упадет, как ты, господин Лоуренс, предсказываешь, я продам пирит где-то в середине дня, когда цена вырастет до нужной мне величины. Если бы я не мог продавать пирит в это время, я бы сомневался, стоит ли соглашаться на эту сделку. Но если ты готов согласиться дать мне такую возможность, едва ли наши шансы в этой сделке будут равны.