Страж. Тайна Лупгрейфа

Мы не доехали, Барт Вадаз обнаружился в одном из переулков, возле двухэтажного домика, такого же чистенького и аккуратненького, как и все строения в этом городе. Судя по хмурым лицам шерифа и окружающих его людей и оборотней, здесь совсем недавно что-то произошло.

— Что случилось? — я выбралась из машины, несмотря на недовольство Лекса и подошла к Вадазу.

— Ничего, с чем бы мы ни справились, — не слишком любезно отозвался он. — Что вы здесь забыли? Зачем вернулись в город?

— Надо поговорить, — твердо произнесла в ответ и уставилась на шерифа пытливым взглядом.

Впрочем, надолго меня не хватило, и я отвела глаза. Шериф Вадаз сильная личность, как противник он практически непобедим, даже если не учитывать поддержку Духов-хранителей. Да мне и не очень хочется оставлять за спиной такого врага, а уничтожить его вместе с остальными — плохая идея. Как бы там ни было, наверное, Вадаз — единственный, кому действительно по силам навести здесь порядок и мне стоит просто выбросить из головы тот факт, что он тоже знал про охоту. Забыть обо всем этом, как страшный сон, отрешиться от происходившего в Лупгрейфе, как всегда я стараюсь отрешиться от своих видений. Да, наверное, так будет лучше... Только вот, где взять на это силы?

Мой блуждающий по сторонам взгляд натолкнулся на мужчин, которые выносили из дома... О, Боги! Я чудом удержалась на ногах, когда увидела это. Как я там собиралась поступить? Отрешиться и забыть? У меня уже не получилось.

— Что здесь произошло,— воздуха стало не хватать, и я инстинктивно схватилась рукой за горло, словно это могло чем-то помочь.

Вид завернутых в белые простыни тел, которые оборотни выносили из дома и складывали в стоящий неподалеку фургон, поверг в ужас.

— Один из тех... — нехотя отозвался шериф. — Он опустил глаза и стал сразу как-то ниже ростом, уже в плечах, от всего его облика исходило такое отчаяние, что я в очередной раз захлебнулась воздухом.

Лекс оказался рядом в считанные мгновения, обнял за плечи, прижал к себе, защищая, ограждая от всего окружающего мира. И в этот момент мне совершенно не хотелось ни свободы, ни самой принимать решения, наверное, даже на сто лет в Шартрене согласилась бы не раздумывая, лишь бы не слышать безэмоциональный голос шерифа.

— ...Когда узнал о том, что случилось на охоте, что будет расследование.... слухи расходятся.... все уже знают... собрал у себя в доме соседских детей.... никто не выжил... восемь...

Мне показалось, что земля ушла из-под ног. Да что за уроды живут в этом городе?!! За что?!!

Дальше мне уже ничего не позволили, Лекс снова отволок меня к машине и заставил забраться внутрь, пристегнул. Я переоценила свои возможности и силу воли. Правда, не стоило вообще сюда возвращаться, искать шерифа... Надо было просто забрать ребенка и свои вещи из дома Викки и вернуться в столицу.

Но Вадаз сам приблизился ко мне, пока Лекс на минуту отошел, отдать последнее распоряжение своим парням. Шериф знаком показал, что хочет поговорить, и я опустила стекло.

Шериф стоял на улице, смотрел себе под ноги и молчал. Я стала злиться. Вот что ему еще от меня нужно? Зачем подошел? Если не собирается ничего говорить, то не стоило и приближаться!

И когда я уже была готова довольно резко высказать все, что думаю по этому поводу, Барт Вадаз внезапно поднял голову и посмотрел на меня. Какой это был взгляд! В нем смешалось так много эмоций, что меня невольно захлестнуло ответной волной. Сжавшись в комочек на пассажирском сидении, я была не в силах отвести глаза.

— Госпожа Донел, — начал Вадаз, по-прежнему не отпуская мой взгляд. — Не надо ворошить прошлое. Не ищите ответов, пусть все останется, как есть.

— Что? — подобного я точно не ожидала и соответственно не поняла, что именно хотел сказать шериф.

А Вадаз невесело усмехнулся и отвел глаза. Мне сразу стало намного легче дышать, и мир вокруг снова раскрасился в яркие тона.

— Оставьте мертвых мертвым, госпожа Донел.

— Что? — я подалась вперед, горя праведным желанием высказать этому шаману все, что я думаю о нем и о жителях этого мерзкого городишки, выплеснуть, наконец, всю ненависть и презрение, что скопились внутри за короткий срок пребывания в Лупгрейфе. Но так ничего не сказала. Меня словно холодной водой окатили.

— Тед не уезжал из Лупгрейфа, — хриплым голосом произнесла я. — Он остался здесь.

— И его никто не найдет, — подтвердил мои догадки Вадаз.

— Это неправильно. Так не должно быть... виновные...

— Он был виновен, госпожа Донел. На его совести не одна смерть в Лупгрейфе, можете мне поверить. И пусть местные жители тоже далеки от невинных и беззащитных людей, но Тед Кармински получил по заслугам.

— У него осталась мать. Она ждет его... она... я... — мне хотелось сказать так много, но не получалось. Апатия и полное безразличие завладело мной. Я больше не хотела никаких расследований, не хотела ничего знать.

— Я решу этот вопрос, как только смогу.

Возможно, Вадаз хотел сказать еще что-то, возможно, мне бы даже удалось вытащить из него всю правду о том, что именно произошло с Тедом, но в этот момент вернулся Лекс и он был явно недоволен, что я секретничала с шерифом за его спиной.

— Что случилось? — суровый взгляд черных глаз на Вадаза и затем, обеспокоенный — в мою сторону.

— Мы прощались, — сухо произнесла я и подняла стекло.

Шериф понял правильно, кивнул Лексу, послал мне немного извиняющуюся улыбку и отошел.

По дороге к дому Викки, мы с Лексом молчали. Он не пытался ни о чем меня спрашивать, я же совсем не желала ни о чем говорить. Если честно, мне хотелось только одного — закрыть глаза и уснуть, причем, надолго. Но стоило решить еще одну весьма значимую проблему — Денис. Я обещала этому ребенку забрать его, и я его заберу.

Дом Викки встретил меня похоронным молчанием. Сразу, мне даже подумалось, что здесь никого нет, но стоило войти в гостиную, как из-за двери в комнату, появилась и сама хозяйка. Она совершенно не изменилась с нашей последней встречи — все тот же затюканный взгляд, темные круги под глазами, старый, на несколько размеров больше, свитер. Исключение составила рука на перевязи и ожог на щеке. Все-таки моя молния ее достала.

Но этот момент ни на мгновение не порадовал меня. Мне было все равно, совершенно наплевать и на Викки и на причины, побудившие ее сдать меня ненормальным охотникам на людей. Я смело прошествовала внутрь и огляделась — дверь в комнату детей была закрыта.

— Денис! — мой голос подействовал на Викки, как выстрелю. Она вздрогнула, еще сильнее побледнела и уже открыла рот, чтобы что-то сказать.

В этот момент за моей спиной появился Алекс и хозяйка резко отшатнулась, так и не сказав того, что собиралась.

Маленький мальчик с самыми грустными глазами, выскочил из комнаты, и с такой смесью надежды и недоверия одновременно, во взгляде уставился на меня.

— Денис, я приехала за тобой. Бери, все, что тебе нужно, и мы уезжаем.

— Ты не можешь забрать моего ребенка! — взвизгнула Викки.

— А он твой? — я повернулась в ее сторону и пронзила самым холодным взглядом, на который была способна. — И даже документы есть?

— Ты не можешь, — замотала головой Викки. — Не можешь... у них моя дочь... ты не можешь лишить ее шанса...

— Ты дала шанс мне? — моим голосом можно было замораживать. — Или быть может, родителям Дениса? Вы его даже имени лишили.

— Я... — взгляд Викки метался по сторонам, она кусала губы, но меня уже нельзя было разжалобить. Лекс был прав — в этом городе нет невиновных, вернее, не будет, когда я увезу отсюда Дениса. А вот со всем остальным пусть разбирается уже кто-то другой. Мне хватило впечатлений от увеселительной поездки.

Денис собрался быстро, он и не брал с собой ничего, лишь прижал к груди старую потрепанную игрушку. Я взяла его за руку и не обращая внимания на стенания и выкрики Викки, вошла в комнату, которую снимала последние несколько дней. Здесь ничего не изменилось за сутки, что меня не было в городе.

На мгновение мне показалось, что в последний раз я была здесь несколько лет назад, там много всего произошло со вчерашнего утра, когда Викки вырубила меня и передала охотникам. Целая жизнь прошла.

Моя сумка по-прежнему стояла в двери, на кровати лежал незакрытый ноутбук. Подхватив вещи и все еще не выпуская руки Дениса, я вышла на улицу, проходить через половину Викки мне не хотелось, и потому воспользовалась второй дверью. Интересно, где теперь моя машина? Ной на самом деле собирался ее чинить или же это просто был своеобразный повод подольше задержать меня в Лупгрейфе? Ответа я вряд ли дождусь. Но не очень-то и хотелось, если честно. Мне вообще лучше забыть про все, что произошло в этом городе.

Невыясненным оставался еще один момент — кто убил Айрис? Кому могла помешать алкоголичка, любившая устраивать истерики своему бывшему мужу? На этот вопрос ответа я также, скорее всего не получу. А жаль. С этого убийства все и началось, именно смерть Айрис и стала тем толчком, который заставил события развиваться быстрее, намного быстрее.

А может быть, несчастная женщина и вправду покончила жизнь самоубийством? Жить в городе, где все вокруг убийцы, знать, что твой муж и приемная дочь, тоже далеки от нормальных людей — чем это не повод сразу опуститься на дно бутылки, а затем и вообще распрощаться с жизнью, пока тебя не сделали дичью и не заставили бегать по лесу, петляя словно заяц.

У Дениса не было теплой одежды, и Лекс вытащил из багажника одеяло, закутал малыша так, что видны были лишь блестящие от непролитых слез темные глазенки, и усадил на заднее сидение. Заставил пристегнуться, от чего, малыш тут же раздулся от гордости, почувствовав себя взрослым и самостоятельным.

— Нам долго ехать, — усаживаясь на переднее сидение, я слышала, как Лекс разговаривал с ребенком, — так что если ты что-нибудь хочешь, то говори об этом сразу, хорошо?

Ответа Дениса я не услышала — вырубилась окончательно.

Глава 22.

В столице я просто выпала из жизни, перестала обращать внимание на то, что происходило вокруг, и лишь спала, иногда поднимаясь с кровати, чтобы по настоянию Джинал что-нибудь перекусить, а затем снова возвращалась в царство подушек и одеял. Я перестала реагировать на то, что происходило вокруг, практически перестала разговаривать и иногда плакала, но уже без истерик, тихо и только тогда, когда оставалась в одиночестве. Хотя и прекрасно понимала, что Лекс все равно знал о том, что путешествие в Лупгрейф и то, что произошло там, не прошло для меня бесследно. Но он не вмешивался, не пытался вытащить меня из кокона, в который, как мне казалось, я заворачиваюсь все сильнее и сильнее. Вероятно, решил дать мне время немного прийти в себя и пока не давить. За это я была ему благодарна. Как и за то, что он был рядом, не давил, не устраивал истерик или скандалов, просто был. Обнимал меня, прижимая к себе, успокаивал, если в том была необходимость. Давал мне время, чтобы разобраться в себе.

А мне нужно было это время, чтобы подумать, переосмыслить все, что произошло за последние дни и принять что-то для себя.

Джинал же этого не понимала. Они с капитаном как раз вернулись из путешествия, и она все время крутилась рядом, тормошила меня, пыталась заставить что-то делать, говорить, куда-то идти. Но в одном я была я ей очень признательна — она занялась судьбой Дениса.

Стоило тете узнать о том, что случилось с мальчиком за последние несколько лет, как она окружила его такой заботой и вниманием, так причитала над ним, что мне и самой иногда казалось, что бедный ребенок просто сбежит. Кажется, тетя даже начала искать его родственников.

Через три дня после возвращения из Лупгрейфа, спустившись утром вниз, чтобы пройти на кухню, я столкнулась с Лексом.

— Ты еще не ушел? — я немного потерялась во времени в последние дни, но обычно Лекс уходил еще до того, как я просыпалась. Сегодняшний день стал исключением.

— Нет, я ждал пока ты встанешь.

— Зачем?

— Сегодня похороны Джесси, думал, ты захочешь быть там.

На похороны пришло огромное количество народу. Наверное, я никогда не видела такого скопления стражей в одном месте. У Джесса была большая семья, очень большая, многие из его родственников служили в страже или в армии, пришли все наши однокурсники, кроме, конечно, Теда. Было много его сослуживцев. О нем говорили. Вспоминали, какой он был, как гордился тем, что стал стражем, как мечтал о том, чего уже никогда не будет.

Госпожа Джованна, мама Джесси, плакала не переставая. Его отец, постарел лет на десять и почти не мог передвигаться без поддержки старших сыновей — Джесс был третьим из пяти.

Не знаю, как бы я выдержала все это, если бы рядом все время не было Лекса. Я чувствовала его поддержку, его присутствие, и... нет, мне не становилось легче, но я была уверена, что смогу выдержать.

Традиционная часть подошла к концу, на поминки я ехать не собиралась, слишком еще была свежа рана, да и уверенности в том, что смогу выдержать и не сорваться, если честно, не было. потому поговорить с госпожой Джованной и отдать ей последнее, что осталось от ее сына, я решила прямо сейчас.

Шепнув Лексу, чтобы подождал, я направилась к высокой, все еще стройной женщине, закутанной во все черное.

— Госпожа Джованна.

Она обернулась, окинула меня слегка затуманенным взглядом опухших от слез глаз.

— Лиза, я рада, что ты смогла найти время и...

— Госпожа Джлванна, — укоризненно произнесла я.

— Прости, детка, — она назвала меня так, как на протяжении нескольких лет называл ее сын и внутри что-то оборвалось. Слезы сами потекли из глаз.

— Я... простите, — горло сжалось и говорить было все труднее, но после нескольких вдохов, я все же смогла произнести то, для чего подошла. — Вот возьмите, — я вложила в ладонь матери Джесси круглую металлическую бляху. — Это принадлежало Джессу и я хочу вернуть вам. Так будет правильно.

Женщина опустила глаза, рассматривая свою ладонь и то, что я туда положила, а в следующую минуту, уже рыдала у меня на груди. Мне ничего не оставалось, как бережно обнять ее, пытаясь успокоить. Она пришла в себя сама. Нет, не успокоилась, но рыдания затихли, и госпожа Джованна отстранилась от меня, вытирая глаза.

— Пусть это останется у тебя, — твердо произнесла она и взяв мою руку, вложила бляху обратно. — Я знаю, что вы для него сделали. Знаю, что если бы не твой жених, мы бы так и не узнали, что случилось с моим мальчиком. Спасибо тебе за него. Спасибо, Лиза. Мне очень жаль, что у вас ничего не вышло, но, наверное, это и к лучшему. Береги себя.

И с этими словами она развернулась и слегка пошатываясь пошла дальше. к ней тут же подскочили родственники, стремясь поддержать и помочь дойти до машины, а я осталась стоять посреди быстро пустеющего кладбища и хлопать глазами.

Только сейчас я поняла, что по возвращении из Лупгрейфа полностью отрешилась от происходящего вокруг, совершенно перестала интересоваться жизнью, замкнулась в себе и лелеяла свое горе. Пора выбираться из своего кокона и продолжать жить. Стоит поинтересоваться тем, как продвигается расследование в Лупгрейфе, что там с Денисом и поиском его родных, да и амулет, снятый с шеи мертвого Ноя Де Вила тоже ждет своего часа.