Первого из беглецов, крупнокалиберные пули буквально развалили на две неровных половины и полведра фарша в придачу. Пулеметчик на броне явно готов к подобному развитию событий.

Второму беглецу удалось сигануть в овраг.

Все, теперь рванувшая к оврагу бронемашина ему не противник. Максимум, что сделает экипаж, не слезая с брони, причешет низкорослую зеленку парой очередей.

Однако у старшего из пацанов имелось свое мнение на этот счет.

На ходу выхватив "МП-40" из рук младшего брата, паренек вскочил на ограду со стороны оврага.

Бах! Бах! Бах!......

Остаток магазина "МП" добавляет сложности в скоростной спуск беглеца.

Бах! Бах! Бах!

Пули выбивают фонтанчики земли совсем рядом с беглецом.

Бах! Бах!

Есть! — Беглеца сбивает на землю.

— Шайзе! Найн!— беглец поднимается на ноги и, прихрамывая, продолжает спуск. Но, уже не так резво.

Бах!

Все — ушел, патроны кончились.

Пару секунд парнишка на ограде пребывает в ступоре. Потом спрыгивает во двор, нечего из себя мишень изображать.

Попал он или нет, неизвестно. Скорее всего, попал, но вот насколько крепко?

Патруль не стал заморачиваться с проверкой судьбы беглеца. В тесноте оврага получить пулю от подранка — это запросто. Сколько парней уже так облажалось, отправляясь вместо квартала развлечений прямиком к местному пастору.

У патруля и без беглеца забот хватит. Обыскать и упаковать в наручники переживших бой бандитов. Собрать оружие. А потом, мать его, еще придется отчет писать.

Формальность — предъявлять городскому судье правонарушителей, никто не отменял. Впрочем, и здесь у патруля выйдет неплохой гешефт. Его придется разделить с судьей, но так даже лучше. Оставшиеся в живых бандиты, отправятся на принудительные работы куда-нибудь в угольные копи Портсмута, или гладиаторские ямы Нью-Рино. В любом случае благодарность покупателей живого товара не минует патрульных. Все при деле.

Патрульные забрали себе неповрежденный пикап и все оружие. Они в своем праве.

Пикап с пробитым радиатором закатили во двор немцам. Даже отец пацанов признал бы такой дележ трофеев справедливым.

Останки разорванной пополам тушки спихнули в край канавы и закидали землей, уменьшив дефиле перед домом на пару шагов. А, что не спихнули, то за ночь подберут мелкие падальщики из местной живности.

— Руд, дамы квартала красных фонарей давно интересуются, почему, такой герой как ты, избегает их общества? — старший патруля, как умеет, пытается приободрить пацанов.

Руди не знает, что ответить. Он бы рад попасть в квартал развлечений. У него даже отложена сотня экю на этот случай. Но как к этому отнесется отец?

Патрульный истолковывает молчание парня по своему. — Завтра утром я зайду в больницу. Справлюсь у дока о вашей матери. Будь в двенадцать часов на связи. Два раза вызывать не буду.

Подобные вольности в обращении со связью, мягко скажем, не поощрялись. Но старший патруля клал с прибором на такие условности. Он слишком многих влиятельных людей устраивал на своем месте. А серьезный бизнес не любит резких перемен.

Ночь и следующий день прошли для пацанов в тревоге и посменном дежурстве. Это не считая дел по хозяйству.

Руд в положенное время вышел на связь, но ничего нового не узнал. Мама в порядке, но еще недельку док продержит ее около себя. От отца и его людей известий нет.

Если бы собаки умели говорить, Хэйо — матерый кобель немецкой овчарки, мог бы о многом рассказать молодым хозяевам. Ветер щекотал мокрый собачий нос неподвластной человеку палитрой запахов, отдавался в лохматых ушах мириадами недоступных уху человека звуков.

Он рассказал бы молодым хозяевам, что враг в овраге, медленно ползет к морю, оставляя за собой приторно пахнущие капли крови.

Пес бы спустился, проверил врага, но чутье подсказывало — нужно оставаться с хозяевами, особенно с младшим. Молодые хозяева могли воображать о себе что угодно, но пес уверен — главный в стае сейчас он.

На закате, в монотонный шёпот бриза, вплелись нотки урчания дизельного мотора.

Сперва мальчишки обрадовались, опознав в приближающейся машине, детище родного — восточногерманского автопрома. "Робур" с болтающимся позади прицепом, особо не сбрасывая скорости, уверенно миновал дефиле перед домом и замер у ворот. Водитель встал на подножку и принялся рассматривать дом.

Вчерашние бандиты в сравнении с незнакомцем казались добрыми бюргерами. Густо покрытое свежими шрамами лицо незнакомца никак не располагало к доверию.

Пацанва заняла позиции в мастерской и за стоявшим во дворе грузовиком. Хэйо распластался под стеной у ворот.

Незнакомец обронил несколько фраз на незнакомом языке. Пару минут за воротами происходила непонятная возня.

Хаак.

Незнакомец вскочил на ограду.

Руди скрипнул зубами, ворота полностью скрывали гостя.

Секунду спустя, рядом с присевшим на корточки незнакомцем на стену запрыгнула собака, по размерам не уступавшая Хейо.

Хейо, отлип от стены и отошел на пару шагов вглубь двора.

Для себя пес давно решил, кто в паре, сидящей на заборе, самый опасный. Незнакомец почувствовал его сразу как приехал. Хэйо ничем не выдал своего присутствия, но звериное чутье подсказывало — незнакомец ЗНАЛ, что Хэйо ждет его по эту сторону ограды. Чужую собаку он тоже учуял сразу. Запах и звук выдавали молодую крупную самку.

Чужая сука, не оставляя псу вариантов, сразу нацелилась на перехват Хэйо. Противники определились. Теперь слово за хозяевами.

Незнакомец почесал шрам на щеке и поправил, засунутый сзади за ремень, пистолет. Бросалось в глаза — ствол создает гостю определенные неудобства.

Руди медленно — по миллиметру, сменил позицию.

Но чужая собака, его учуяла. И, мотнув мохнатой головой в сторону мастерской, глухо зарычала.

Незнакомец на ломаном немецком принялся объяснять, что он доставил груз для их отца.

Закончив фразу, незнакомец вычисляет местоположение Курта. И повторяет попытку объяснить, зачем он тут. Не дождавшись результата, незнакомец выдает фразу, в которой половина слов неприличного содержания, а вторая половина не имеет к немецкому языку никакого отношения.

Из машины на незнакомом языке, незнакомца окликает детский голос. Незнакомец, на том же языке, кротко отвечает. Судя по голосу, гость раздражён.

Нужно решаться.

Не направляя Маузер в сторону гостя, Руди покидает занятую позицию. Зажав автомат под мышкой, из-за грузовика выходит Курт.

— Парни, у вас третьего брата с MG, не имеется?

Причем тут третий брат, которого нет? И пулемета тоже нет — отец забрал с собой.

Руди пристально изучает местность пред домом. Все спокойно. И Хэйо реагирует только на незнакомца и его собаку. Значит, незнакомец один.

— Вас прислал дядя Гюнтер?

— Нет, меня Красный Крест прислал. И прицепил сзади полторы тонны барахла для вас. Мне можно заехать или отсюда будете свое барахло таскать?

Дядя Гюнтер, иногда присылал отцу такие вот посылки и работников хороших присылал. Если этот гость от дяди Гюнтера, нужно, чтобы он дождался отца.

Во-первых, за посылку нужно платить.

Во-вторых, Руд успел рассмотреть двух маленьких детей в машине гостя. В-третьих, в компании взрослого не так страшно.

Руди решается, — Помоги откатить ворота и заезжай, — и брату, — Курт не спи, за тобой наблюдение.

Окрестности Порто-Франко.

40 число, 8 месяц, 16 год. Вечер.

— Э-э-э.... Брезент оставь, он мой. И ящик не трогай. Видишь, нет его в списке. А раз нет, значит тоже мой. То-то. Распишись вот тут. Как зачем? Орднунг должен быть во всем. Орднунг, он или есть, или нет. Согласен? Ну, раз согласен, подписывай.

Руди нечего возразить. Незнакомец, оказавшийся русским переселенцем, при разгрузке прицепа постоянно делал отметки в бумаге, написанной почерком Гельмута. Все сошлось, кроме здоровенного зеленого ящика, уложенного на самое дно прицепа.

— Тебя как зовут, кстати?

— Рудель, Руди.

— А брата?

— Курт.

— А меня зови — Русский. Я привык уже.

— Ну что, Руди, заценим, что в ящике неучтенном?

Руди вопросительно смотрит на меня. А, ну да, я на русском к нему обратился, бывает.

Откидываю металлические застежки на торце ящика.

И нифига. Крышка ящика дополнительно приколочена парой гвоздей. Забиваю под крышку лезвие топора.

Хрясь!

Хе-хе, Гельмут, я рад, что не ошибся в тебе.

Ящик до отказа забит цинками и патронными пачками. Особенно радует глаз непочатый цинк патронов к "СВД". Впрочем, и пачки патронов 7,62хЗ9 тоже пригодятся. На перспективу.

Хм, вот ведь хитрюга. Гельмут именно для меня вложил в ящик этот цинк с патронами и патронные пачки. Значит, не исключал подобного развития событий.

Остальное содержимое ящика отдаю немцам, не будем борзеть сверх меры. И так нормально получилось.

Попытки братьев сдвинуть ящик к краю прицепа, откровенно вселят.

— Руди, найди тару помельче, и переносите это богатство в дом по частям.

Я даже не буду пытаться двигать этот ящичек. Навскидку, в нем почти центнер веса.

Пока дети, и немецкие, и припаханные злым папой, русские таскают в дом огненный припас, обстоятельно осматриваюсь, на предмет, куда меня занесло и как нам тут жить дальше.

Хозяйственные постройки тыльной стороной формирующие фасад обращенной к морю стены, выполнены единым блоком и поделены перегородками. За сараем, где была позиция Руди, расположены сенной навес, конюшня и курятник.

Все постройки сложены из похожего на твердый известняк неотёсанного камня. Кладка аккуратная, с внутренней расшивкой — мастер делал. Попробуйте из кирпича ровный угол вывести, я посмеюсь над вашими потугами, а тут камень неотёсанный. Клали на известковый раствор. Я специально кладку поковырял, чтобы убедиться. Под балки дверных проемов приспособлены подозрительно знакомые швеллера. Из подобных швеллеров была сварена транспортная платформа портала. Все это перекрыто уложенной без гвоздей тёмно-красной черепицей.

Со стороны оврага, выполненные в том же архитектурном стиле, располагались навес кузни, закрытый сарай непонятного назначения и летний душ с баком сверху.

За домом нашлась скромная деревянная банька.

Вся территория двора вымощена гранитным булыжником.

Основательный мужик Вольф. Если в этом мире так автослесаря живут, я попал по адресу.

— Руд, вы закончили? Ну, раз закончили, доложи, что есть у нас на ужин?

Хм, ничего? Это неприемлемо, так считаю.

— Руд, а вы сами, что едите?

Минут через пять немец доносит до меня, что они с братом третьи сутки на колбасе и сухарях.

Это категорически неприемлемо. Будем исправлять.

— А из продуктов есть что? — Я присматриваюсь к пестрой курице.

Руди долго и нудно перечисляет, что имеется в наличии из харчей. Половину сказанного не понимаю. Но и того, что я понял, с лихвой хватает, чтобы не выносить пеструшке смертный приговор.

Копченое мясо на кости, шпик, колбаса, фасоль, крупа, репчатый лук, морковка, мне больше и не надо.

По-хозяйски обустраиваюсь на кухне. Дровяная плита, очаг, громадный буфет и массивный стол по центру.

Пока я прихваченным из машины тесаком рублю подкопчённые кости, Руди разводит огонь в очаге. Залить водой котел. Засыпать туда три горсти фасоли и горсть гороха, пусть набухнут немного. Судя по виду — бобы еще десять дней назад зеленели на грядке и сильно размачивать их не нужно. Рубленые кости в котел, котел подвесить на крюк в очаге. Как закипит, посолим и перца с лаврушкой добавим. В буфете нашелся солидный запас специй. Впрочем, на столь праведное дело, как кормление детей, выделить немного специй из своих запасов мне было бы совсем не в напряг.

Оставив Руди мешать варево и шевелить дрова под котлом, выгадываю полчаса свободного времени.

За полчаса успеваю принять душ, загнать под него детей, вычесать Муху. Отправив закончивших работы по хозяйству немцев принимать водные процедуры, снимаю пробу с варева. Нормально получилось.

Задвигаю котел в угол очага. Крошу на сковородку пару кусочков шпика и ставлю сковородку на угли.

Вызывая бурчание в животах, по кухне растеклись ароматы похлебки.

— Слюни подобрали, десять минут потерпеть осталось, — гарнизон дома дружно рассосался по углам. Что слово животворящие делает, немцы и собаки моих слов не поняли, но по углам метнулись быстрее моих мелких.

Пока на сковородке топится сало, мелко настрогав лук и морковь, обжариваю овощи.

К запаху похлебки примешивается аромат жареных шкварок и лука. Пробую обжаренные овощи, м... вкусно.

Подавив в себе желание, облизать большую деревянную ложку, заправляю похлебку.

Все — кушать подано.

Детский интернационал выгрызает мясо с костей и заедает теплой похлебкой.

Неплохо бы еще стаканчик шнапса, для аппетита. А в буфете как раз стоит пара пузырей на этот случай.

— Руд, часовых будем выставлять? Да. Тогда моя вахта утренняя.

Окрестности Порто-Франко.

01 число, 9 месяц, 16 год. Утро-День.

Утреннюю вахту русский совместил с приведением в порядок стоящего в углу двора пикапа с простреленным радиатором. К моменту, когда скрипнувшая входная дверь явила миру заспанного бойца гитлерюгенда. Русский успел основательно раскидать потроха пикапа. В кузове пикапа лежали аккумулятор и пробитый пулей радиатор. А русский, напевая вполголоса, чистил аккумуляторные клеммы куском мелкой наждачной бумаги.

— Гутен таг, зольдатен. Зарядку будем делать, или истинным арийцам сперва нужно позавтракать с кофе?

Из всего сказанного заспанный немецкий подросток понял только — доброе утро и кофе.

— Да, да, кофе это гут, — истинный ариец явно не против хорошего завтрака.

— Раз гут, через двадцать минут построй отделение на кухне.

— Was? (что? нем)... — переспрашивает немец. Мой немецкий очень далёк от совершенства.

— На кухню через двадцать минут приходите.

Еще на заре я успел проверить курятник на предмет двух десятков яиц. Пнул полезшего на разборки петуха и пообещал возмущенным курицам место в кухонном котле вне очереди. Помогло мало, но душу отвел.

Прихватил из своих запасов банку сгущёнки, пачку галет, сгреб в совок чутка древесного угля из кузни. И отбыл в утренний наряд по кухне.

Наворачивая яичницу с колбасой и кофе с молоком (пусть и сгущённым), немцы делятся переживаниями от позавчерашней перестрелки.

Довольно поучительный рассказ получился. Немного непонятный в силу моих слабых познаний в немецком, но очень эмоциональный.

После завтрака немцы продолжают рассказ уже на местности.

— Хм, один ушел, говоришь. Раненый?

Что-то в "ПСО первый" никаких следов на песке пляжа не видно. А значит, с некоторой вероятностью, в овраге под домом может ползать злой басурманин. А ну как он решит вернуться, поквитаться с пацанами из гитлерюгенда? А если он еще корешей позовет — совсем беда.