Старик с обочины

Территория бывшего СССР

Сибирь

Усть-Хамский район Хамской области

Аномальная Зона внеземного происхождения

Гремячье

17 часов 10 минут 7 августа 2007 г.

Ташкент, Тихоня

-А красновцы теперь уж, поди-ка, дома. -грустно сказал Тихоня. -Вчера с утра ушли.

-Угу. -подтвердил Ташкент. -Зато им топать-то куда дальше, чем нам. Вдобавок через места пропащие: по краю Большого Озера, по болоту... А переправа через Норку, а окраины Марьино, а железная до-рога! Бррр... Скоро там сменщики-то выйдут? Постучать, а?

-Ой, не ной, мой герой, удалой часовой. -вяло продекламировал Тихоня. -Уже тащатся, ногами шаркают. Не слышишь, что ли?

В дверном проёме материализовались Самовар и Ушастый, сни-мающие "калаши" с предохранителей:

-Отдыхайте, парни, мы заступаем на дежурство. Вы поели?

-Раньше вас. -ответил Ташкент. Он закинул автоматный ремень на плечо и выжидающе посмотрел на Тихоню. Тот кивнул и спустился с разбитых ступенек водонапорной башни.

-Эй-эй! -забеспокоился Самовар, -Куда?!

-Да вот пока Стрелок в больнице у Кузнецов товар заказывает, мы решили здание обойти по периметру.

-Спятили. -веско поставил диагноз Ушастый. -Кого на свою го-лову поискать вздумали: котяру, кровососа или стаю кабанов? А то, может, к гипнотизёру на приём наладились, покойнички потенциаль-ные?

-Просто пойдем и посмотрим.. -ответил Тихоня. -Да почини ты, наконец, лампочку. Что она у тебя как у царевны звездой во лбу горит?

-Ну-ну... -скептически заметил Самовар. -Если что — стреляйте, побежим выручать.

-Непременно стрельнём. -заверил Тихоня. -Айда, Ташкент.

Они медленно дошли до угла "фабрики Кузнецов" и осторожно свернули в то, что некогда было сквериком у больницы.

-Ты того... этого... осторожнее... -сказал Ташкент. -Вон барма-леева борода мотается.

-Вижу. -ответил Тихоня. — спасибо. Да и пусть себе мотается. Мы же не будем ей растираться, не мочалка в бане. Даже близко не подой-дём. Зато, смотри-ка — сколько этаков у подвального окошка! Половине "курорта" хватит, чтобы фонарики и КПК зарядить. Боров за них нас три дня кормить будет. Ну-ка, давай, Ташкент, собирай, а я на стрёме постою.

Ташкент присел, осторожно постучал прутиком по коленчатому серебристому стебельку, увешанному толстыми серыми дисками, отда-лённо напоминающими монетки. Стебелёк пискнул и задрожал, серые кружочки осыпались на землю. Ташкент стал торопливо собирать их в нагрудный карман комбинезона.

-Вместе не клади, не то разрядятся. -посоветовал Тихоня. -По трём карманам распихай.

-Не учи учёного, знаю...

Подул слабый ветерок.

-Повезло. -довольно сказал Ташкент. -Что же, Кузнецы вообще наружу не выходят? У них тут под носом добро просто так валяется. Вон ещё грибы выросли, целая полянка.

-Н-ну, похоже, для них этаки — не добро. Орлы мух не ловят.. -пожал плечами Тихоня. -Кузнецы не мелочатся. Они — не мы, братишка. Сидят себе, запершись, клепают потихоньку материальные ценности, торгуют по крупному и с выгодой, до всякой дешёвки не опускаются. А грибы обязательно надо срезать. Молодец, что углядел. Только куда ж их положим, вот вопрос...

-В капюшоны! -осенило Ташкента. -Много войдёт.

-Хм, пожалуй. Срезай.

Они добрались до середины задней стены здания, капюшоны уже были набиты слабо шевелящимися грибами, когда Ташкент остановил-ся, прижался спиной к холодной и сырой кирпичной кладке. Он некра-сиво оскалился, завертел головой и выставил вперёд ствол автомата.

-Чего ты? -опешил Тихоня.

-Смотри на балкон. Да куда уставился?! Третий этаж, посере-дине.

Тихоня быстро взглянул наверх, едва слышно присвистнул, уви-дев руку, неподвижно свисавшую сквозь балконные перила.

-Кровь капает. -сказал он, упирая приклад в плечо. -Недавно спёкся. Плохо дело. Что за чертовщина творится? Кто такой?

-Да вы его знаете. -послышался сиплый голос из-за пышных ку-стов войлочной вишни в углу скверика.

-Кто там? -визгливо вскрикнул Ташкент. -Выбирайся, не то оче-редью полосну. И руки держи за головой. Считаю до трёх! Раз!

-Да выхожу, выхожу. Только рук, Ташкент, извини, подымать не стану.

Зашуршала темно-зелёная бархатная листва и из кустов выдви-нулся среднего роста человек в драном и грязном комбинезоне. Он дер-жал под мышкой дулом вниз обмотанную камуфляжным тряпьем древ-нюю снайперскую винтовку. Совершенно лысая голова была покрыта нежно-розовыми пятнами, словно от ожогов.

-Привет, парни! -измученно просипел он, почти не двигая впа-лым беззубым ртом. -Ну, как дела? Соскучился я без вас...

-Ста-арик?! -беззвучно ахнул Тихоня.

6

Территория бывшего СССР

Сибирь

Усть-Хамский район Хамской области

Аномальная Зона внеземного происхождения

Гремячье

17 часов 20 минут 7 августа 2007 г.

Старик, Тихоня, Ташкент, Глюк, Бобёр, Ушастый, Самовар

Тихоня и Ташкент вынесли на ступеньки башни ведро подогре-той на "буржуйке" воды. Старик, тихо постанывая, стянул прорванный и прожженный во многих местах комбинезон, сбросил испачканные за-сохшей бурой кровью лохмотья майки.

-Ой, матерь божья коровка! -не выдержали стоявшие карауль-ными Самовар и Ушастый: грудь, живот, плечи, спина и руки Старика были покрыты такими же пятнами тонкой послеожоговой кожи, что и облысевшая начисто голова. Кое-где сквозь съеженную и покрытую бо-лезненными морщинами розовую кожу проступали багровые капельки.

-Где ж тебя так угораздило?! -поразился Самовар.

-Лейте, чего остолбенели? — раздражённо велел Старик. И голос у него также был почти неузнаваем: сиплый и низкий одновременно. Спохватившись, Тихоня начал тонкой струйкой лить воду. Старик осто-рожно вытирал тело мокрыми ладонями. Когда вода закончилась, он сказал непонятно: "Нет, не такая ... пресная... та совсем другая..." И устало уселся на ступеньку обсыхать. Ташкент осторожно потрогал пальцами его плечо. Сейчас, когда запекшуюся кровь и грязь смыло во-дой, кое-где тело оказалась сверх ожиданий почти в порядке. Неглубо-кие порезы, ссадины, синяки. Но, в общем, терпимо, бывает много хуже.

-Что стряслось-то?

Старик тяжело опустил веки без ресниц. Помолчал. Зашипев от боли, обжегшей тело, накинул рубаху. Чувство было такое, будто по коже на повреждённых местах шаркнули наждачной бумагой.

-Да, конечно, надо рассказать... -согласился он. -Только обяза-тельно всем. Идите наверх.

-Да нам вообще-то нельзя. -нерешительно заметил Ушастый. -Мы часовые.

-Изнутри дверь запирается?

Самовар кивнул.

-Надежно? Вот и затворите получше, да привалите чем-нибудь. Если люди придут — постучатся. Но надеюсь, к ночи не придут. А нелюдь зашумит — учуем.

-И то верно. -поддержал Ушастый.

Территория бывшего СССР

Сибирь

Усть-Хамский район Хамской области

Аномальная Зона внеземного происхождения

Гремячье

17 часов 30 минут 7 августа 2007 г.

Рассказ Старика

Почти полвека прожил, а вот повезло же: сознание терял всего дважды. И оба раза — здесь, в Зоне. Первый раз, когда меня гипнотизёр приложил на входе в Черново, а второй, когда схлопотал по темечку чем-то тяжёлым там, в Лукьяновке.

Все вы уже вошли в подвал Туза, выбрались с другой стороны. Последним был Бобёр. Он скрылся в тёмном проёме входа, я двинулся за ним. Сзади что-то зашуршало и...

Очнулся я лежащим ничком на грязном и холодном бетонном полу. Казалось , даже от малейшего подрагивания век боль всверлива-лась в череп. А уж о том, чтобы разлепить их, веки, и помыслить было страшно. Но внутренне сжался. открыл глаза и понял, что это тёмный угол большого помещения — не то бывшего гаража, не то автомастер-ской: неоштукатуренные стены, верстаки и полки, пандусы с прямо-угольными ямами посередине.

Неподалёку за низким столиком сидели двое в чёрной одежде с нашитыми знаками пиковой масти. На столике лежали мои автомат и развязанный рюкзак. Чёрная пара вяло рылась в вещах.

Сутулый, тощий и высокий увлечённо рассказывал:

-В общем, Клизма вот шо базарил. Поднял его, короче, наш Туз: типа шустро ковыляй ко мне, мясо притаранили. Клизма спросонку не врубается: какое такое мясо? А? Туз ему: -"Ты шо ж это, петушара, сре-ди бела дня спать завалился? Никак, до спирта общакового добрался, перепил в натуре? Трупак тут свежий, кушать подано!" Короче, подва-ливает Клизма со своими свежезаточенными перьями сюда, и к вон тому верстаку. А на верстаке такое, блин, растакое... Клизма тут уже пятый год, по ходу, жмуриков из Зоны всяких повидал. И тебе драных, и жаре-ных-печёных, и мутантов потрошил не один десяток, а тут хавчик утрешний начал, типа того, в его желудке гулять и наружу проситься. Короче, на верстачке-то — без двух минут человей с первого взгляда. Ну, тело, две руки, две ноги. Только доходяга полный, блин, кожа да кости. Но в это Клизма уже потом въехал. А сперва, говорит, гляжу, помесь дуршлага и порванной грелки, даже не кусок мяса, а фарш какой-то: всё наизнанку, всё удряпано липкой чёрной пакостью — кровь типа... Клизма орёт, типа, что за гондурасы хреновы, патронов, в натуре, не было жал-ко, да?! Короче, Клизма полдня тут с пером над жмуриком горбатился. И самое прикольное в том трупаке — башка! Она-то как раз на нормаль-ную ни хрена не похожа: моргалки красные, уши острые, нос приплюс-нутый, клыки в пасти, словно шилья. А сама пасть — здоровенная, прям в полбашки. А? Дальше! Прикинь, шо эта тварь на обед чифанит. Травку! Корешочки! Короче, все видали — за Лукьяновкой жирной травы полно, так Клизма зуб даёт, что этот скалозуб ей до отвалу натрескался. Толь-ко по всему выходит, что он не саму травку щиплет, а вроде как на гар-нир к мясу. Всяко получается, шо это та самая тварь, какая вчера Хайла с Бухарём задрала. Потому как знаешь, шо при ней припрятано было? Ну? Да куда тебе знать! Короче, мозги там у него были заныканы в же-стяной баночке. Допираешь, чьи? Нет? А покумекай! Хайла-то с Буха-рём нашли с пустыми черепушками. Словно ложкой всё выскоблено... Усёк?

Теперь самое главное! Знаешь, кто того выродка уделал? Шала-ва! Вон, она самая, какая на ящиках вытянулась и какую мы с тобой сторожим. Глянь-глянь, шевельнулась! Наши валеты засекли, когда она с уродом сцепилась. По уму всё сделали: выждали, пока она урода за-мочит, потом на неё навалились и повязали.

-Ни-иштяк... — потянул его слушатель, тот, что пониже и погруз-нее. -Это ж я такого и не упомню, шоб живую шалаву брали.

-Ха! "Живую"! А шоб дохлую — такое упомнишь? А? Они ж во-обще в руки не даются ни в каком виде. Это первый раз в Зоне такое чу-до. Вот на сходняке и решат, шо с ней делать.

-Да по кругу пустить и всех делов. -тут низкий и грузный заме-тил, что я пошевелился и прогудел: -Шо, очухался?

Сутулый гнусно хихикнул.

-Ты уж извиняй, фраерок, что пришлось тебя по репе приложить. -было видно, что низкий с усилием подбирает слова без блатной фени, снисходя до моего уровня понимания. -А то ж сам ты ни в жисть бы не согласился остаться. Со Стрелком базар был, он сказал, шо ты не с ним, а, отдельно, сам по себе попутный, так шо он, Стрелок, за тебя нипочём не в ответе. Значит, всё по понятиям. Да ты хреном-то не дрожи, фрае-рок, всё ничтяк, в шестёрки, по рассуждению, не сунем. Блокнот-то — твой?

Я кивнул, ожидая, что голова рассыплется на мелкие осколки. Но самое поразительное, что боль внезапно ушла и больше не возвраща-лась.

-Сам малевал?

-Сам. -хрипло ответил я и прокашлялся.

-Художник... Зашибись! -уважительно признал низкий и вдруг задрал куртку вместе с рубахой, явив синее от сплошных татуировок брюхо, поросшее полосой курчавой шерсти. -А такие наколки сделать не в потяг?

-В потяг. -я сел, прислонившись спиной к стене. Нет, лёгкое го-ловокружение всё-таки было. -Могу.

-Совсем пофартило тебе, фраерок. -заключил лукьяновец, заты-кая рубаху в штаны. — Опять же по моему рассуждению наш пиковый сходняк тебя уж точно девяткой заявит. Нам накольщик во как нужен, а ни у кого его нету. Даже у червей нету, хоть черви я те скажу... крутые они... Да не дёргайся, фраерок, сиди пока сидится...

Я разобрал, наконец, что на составленных у стены ящиках уло-жен человек со скрученными веревкой руками и ногами. Кажется, в бре-зентовых штанах и куртке...

Заверещали заржавленные петли железной двери и в образовав-шейся щели материализовалась заросшая многодневной щетиной рожа.

-Кукуете? — ухмыляясь, прохрипела рожа, -Ну-ну, кукуйте даль-ше. А там на сходняке приговорили шалаву сначала всей мастью опри-ходовать, потом кончить. Король уже солому разложил, щас тянуть бу-дут: кому первым, кому — позже. Только на вас солому не раскидывали. Так шо — извиняйте, пацаны, мармеладу не достанется.

Рожа исчезла.

-Шо за дела?! -взъярился грузный, -Они там кайф делят, а нас — побоку? Мы им шо — шестёрки драные? Не по понятиям!

-Дык, может мы её щас отмашем... -предложил сутулый, -По-быстрому...

-Совсем трёхнулся, придурок. -с жалостью заключил грузный. -За такое знаешь, шо бывает? Тебя так отмашут... Не-а, лучше двинем на сходняк, пока там солому не разметали.

-А за бабой кто приглядит?

-Да шо с ней сделается, вон как повязана. -сказал грузный и за-думчиво посмотрел на меня, -А ещё вот пусть фраерок пользу принесёт. Слышь, художник, мы тут на сходняк по-быстрому смотаемся. Тебе ту-да пока не положено, так шо ты того... поприсматривай-ка за шалавкой. Только близко не подходи — укусит, бешенством заразишься.

Оба заржали, выскочили из-за стола, скрылись за дверью, закры-ли её. Лязгнул засов.

Я поднялся на четвереньки, постоял с полминуты, потом выпря-мился. Безумно хотелось переломить на темени у каждого из лукьянов-ских отморозков по кирпичу. Желательно, по большому, крепкому, жёлтому, огнеупорному. Сволочня уголовная! А потом славно было бы со Стрелком разобраться. Изящно меня сдал, не придерёшься...

На столе валялись разбросанные вещи. Удивительно, но, похоже, что в карманы бандюков ничего не перекочевало. Ну, надо же! Это, точно, можно считать самым удивительным из чудес Зоны. Одним дви-жением я сгрёб всё в рюкзак, встряхнул и завязал его. Привесил нож на ремень. Оружие их тоже не прельстило, что ли? И ППШ и "Форт" су-нули в картонную коробку. Побрезговали? Ну, и кретины же они все тут! Подберём. Сойдёт в нашей тягостной ситуации.

Приблизился к двери, толкнул плечом. Без толку, как и следова-ло ожидать. Затворено надёжно. Огляделся по сторонам. И увидел на стене её, родимую — ржавую железную пожарную лестницу. Второй раз — кретины! Запиральщики! Зря, зря майор Махдиев высмеивал мои трени-ровки в парке, могут они сейчас пригодиться...

Подошёл к простёртому на ящиках человеку. Конечно, из трёпа бандюков я сообразил, что к ним в плен попала амазонка и что событие это было уникальным, поразившим их убогое воображение. Настолько убогое, что ничего кроме позыва к групповому изнасилованию в нём ничего не появилось. Жребий бросают, козлы...

Женщине было с виду лет тридцать. И ни на ельцинскую инфля-ционную копейку привлекательности. Коротко стриженые тёмно-каштановые волосы, обычное лицо с синяками и разбитыми губами. Не уродина, но и красавицей не назовёшь. Фигура крепкая, угловатая. В общем, свой парень, располагающий исключительно к скупой на эмоции боевой дружбе. Ну и замечательно.