Он усмехнулся и откинулся на спинку стула, хрустнув при этом костяшками пальцев. Наблюдение за тем, как Амбридж хмурится со своего места, сделало весь этот гребаный день для него незабываемым. По крайней мере, Билл наконец-то окончательно похоронен. Скатертью дорога, подумал он.

Он покинул Визенгамот с улыбкой на лице и направился в Департамент магических игр и спорта. Если Бэгмен всерьез предлагал билеты в верхнюю ложу на время чемпионата мира, Сириус не мог придумать лучшего способа поприветствовать Ремуса, когда того выпустили из тюрьмы Азкабан на следующее утро. Он улыбнулся этой мысли, постучав в дверь к некоему Людовику Бэгмену.

Мужчина широко улыбнулся, когда узнал его.

— Входи! Входи!

Сириус шагнул внутрь и закрыл за собой дверь. Кабинет оказался больше, чем ожидалось, и был завален памятными вещами по квиддичу, от старой биты-отбойника Бэгмена до его старой майки, а также некоторыми наградами.

— Присаживайтесь! — Воскликнул Бэгмен, лучезарно улыбаясь.

Сириус уселся в кресло напротив него.

— Итак, билеты в верхнюю ложу?

Бэгмен ухмыльнулся.

— У меня уже освободилось несколько мест. Люциус Малфой, его жена и сын, который приведет двух своих друзей, Крауч будет там вместе со мной, я комментирую матч, — нахально сказал он. — Фадж, конечно, и все, кого он решит привести с собой, а еще болгарский министр и несколько ирландских дипломатов. Ты думаешь...

Сириус скрестил ноги в лодыжках и наклонил голову набок. — Я, мой сын и еще пятеро, плюс Артур Уизли и его семья, значит... шестнадцать?

Бэгмен широко улыбнулся.

— Это почти все, что у меня есть, ты в деле! — Он потянулся к верхнему ящику своего стола и вытащил конверт, тщательно отсчитал шестнадцать билетов и передал их через стол. — Помни, будь любезен с болгарским министром.

Сириус улыбнулся в ответ, держа в руках билеты.

— За шестнадцать бесплатных билетов я бы пригласил его домой на ужин.

Бэгмен просто просиял, глядя на него.

* * *

На следующее утро, когда двери камеры были отперты и раздвинуты, Ремус медленно вздохнул с облегчением. Тридцать дней показались ему намного длиннее, чем были на самом деле, и с тех пор, как взошло солнце, его мучили опасения, что это произойдет не сегодня, что это ложь и что на самом деле его никогда не освободят. Он медленно поднялся с холодной каменной скамьи, которая служила в камере и кроватью, и сиденьем, чувствуя, как хрустят колени. Последние три лунные ночи, предшествовавшие его заключению, заставили его чувствовать себя разбитым, усталым и раздражительным.

Кингсли Шеклболт стоял перед дверями, не сводя темных глаз с Ремуса.

— Ты в порядке, Ремус?

Ремус кивнул, пытаясь засунуть руки в карманы, которых не было в его серых тюремных брюках.

— хорошо.

Кингсли слегка улыбнулся ему.

— Пойдем со мной. — Он взял Ремуса за руку и повел его по длинному коридору в ту же комнату, в которую его привели в первый раз; комнату, в которой, как он думал, он умрет. — Твоя одежда там.

Ремус кивнул и быстро разделся, не заботясь о скромности, и натянул одежду, которую носил месяц назад, когда его арестовали. Когда он снова оделся, бросив тюремную форму на стул, он повернулся к Кингсли.

— Я могу идти?

— Ты свободен, — сказал ему Кингсли, открывая документы, которые держал в руках. — Подпиши здесь и здесь. — Ремус сделал, как ему было сказано, и Кингсли поставил свою подпись под именем Ремуса. — Сириус ждет тебя в министерстве. Пойдем.

Ремус только кивнул. Он не произнес ни слова, когда охранники взяли его за руки и вывели наружу, в густой туман, а затем в лодку. Они молча двинулись по воде. Когда они добрались до берега, Кингсли взял его за руку, кивком поблагодарив охранников, прежде чем воспользоваться портключом аврора, чтобы доставить их прямо в Министерство. Они вдвоем прибыли в его кабинет в Департаменте магического правопорядка.

Сириус расхаживал перед окном и поднял голову, широко раскрыв глаза, когда они остановились на нем, прежде чем пересечь комнату и заключить Ремуса в объятия.

— Рэм!

Ремус обнял его в ответ, и ощущение теплых объятий друга заставило его вздохнуть с облегчением.

— Сири.

Кингсли улыбнулся им.

— Мне жаль, что тебе пришлось провести там время, Ремус. Но теперь ты свободен и больше никогда не будешь осужден за то, что ты оборотень.

— Если, конечно, ты кого-нибудь не убьешь, — пошутил Сириус, заработав суровый взгляд Ремуса. — Шучу! Я знаю, что ты бы никогда!

Ремус только медленно выдохнул.

— Я просто хочу принять душ. Мы можем идти? Где моя палочка?

Сириус вытащил из кармана палочку Ремуса.

— Я взял ее с собой домой, чтобы она была в безопасности. Я подумал, что ты предпочел бы это, а не оставлять его в тюрьме.

Ремус взял свою палочку.

— Я хочу пойти, Сириус.

Сириус обнял друга за плечи.

— Пойдем.

Ремусу казалось, что все смотрят на него, когда они проходили через Министерство. Он осознал, что был грязным, замерзшим и злым. Он заслужил свой приговор и понимал, как ему повезло, что ему пришлось провести взаперти всего тридцать дней, но беззаботный вид его друга не внушал оптимизма. Когда они, наконец, оказались в атриуме, Сириус крепко схватил его за руку и аппарировал из Министерства, за что Ремус был благодарен, хотя все еще чувствовал некоторую слабость и усталость от своего заточения. Он сразу узнал лес рядом со своим домом и чуть не вскрикнул от облегчения.

Он вырвал свою руку из рук друга и молча направился в сторону своего коттеджа.

— Ремус!

Он остановился как вкопанный, его руки сжались в кулаки, когда он повернулся, чтобы посмотреть на своего друга.

— Я понимаю. Тебе нужно принять душ и хорошенько поесть. Прими душ, а потом приходи домой. Гарри умирает от нетерпения тебя увидеть, как и Тонкс, а Зи готовит для тебя праздничный ужин. Тонкс осталась у нас на ночь, потому что мы не хотели, чтобы она оставалась одна, и Гарри пытался ее успокоить, но ей не терпится увидеть тебя.

— Я просто хочу, чтобы меня оставили в покое, Сириус.

Сириус вздохнул и подошел к другу, положив руку ему на плечо.

— Нет. Ты нужен своей семье, а мы нужны тебе. Я купил нам билеты на чемпионат мира по футболу в августе, это сюрприз на день рождения Гарри, так что немного улыбнись. Ужин в шесть. Не заставляй меня приходить за тобой.

Ремус просто кивнул, отворачиваясь от друга и продолжая идти к своему коттеджу. Он услышал, как Сириус трансгрессировал, и его сердце воспарило при виде дома, и он ускорил шаг. Он знал, что Гарри и Тонкс захотят его увидеть, но он не был готов.

Еще нет.

Он вошел внутрь, даже не потрудившись оглядеться по сторонам, и направился в ванную, сбросив одежду на пол и бросив письма и петицию на столик в ванной. Он направил палочку на грязную одежду и пробормотал: "инсендио". Зрелище того, как она превращается в пепел, доставило ему больше удовольствия, чем он ожидал.

Его янтарные глаза остановились на зеркале, и он впервые оглядел свое окружение. Он понял, что ванная была закончена и совершенно другая. Высокая двойная душевая кабина в углу сияла за черным мрамором и стеклом, а большая ванна на ножках была перенесена в другой конец ванной. Это выглядело неплохо, подумал он. Должно быть, Нимфадора закончила с этим, пока он был в тюрьме.... он закрыл глаза и закрыл лицо руками.

Он не хотел, чтобы она видела его таким.

Его янтарные глаза смотрели на его отражение в зеркале. Его волосы падали на уши и глаза, сильно нуждаясь в стрижке, и он носил окладистую бороду. Его пальцы коснулись волос, разглядывая седину, пробивающуюся сквозь золотистый, рыжий и коричневый цвет его лица. Несколько выбившихся седых волосков даже начали пробиваться у него на висках, и он сдул их с глаз.

Он посмотрел на свое тело. Он был грязным. В Азкабане не заботились о личной гигиене заключенных, и он посмотрел на уродливую царапину на своем левом бедре. Он проделал это с собой во время луны; он не был уверен, в какую именно ночь, но знал, что дементоры, находившиеся поблизости, усложнили его превращение, несмотря на предложенное ему зелье. Он рассеянно почесал порез и дотронулся до татуировки на верхней части руки ниже плеча, чувствуя, что это его успокаивает.

Он энергично почистил зубы, глотая воду из-под крана, как человек, умирающий от жажды, а затем схватился за раковину, вцепившись руками в фарфор.

Он был дома, подумал он, он был свободен.

Дверь за его спиной открылась, и его серые глаза встретились с ее глазами в зеркале.

— Я хочу побыть один, — холодно сказал он.

Тонкс закрыла за собой дверь ванной и обняла его сзади, прижавшись губами к середине его спины.

— Ты был один.

— Дора...

— Нет, — сердито сказала она, снова целуя его спину.

Ремус отстранился от нее.

— Мне нужно принять душ.

Тонкс наблюдала, как он зашел в душевую кабину, закрыл за собой дверь и включил струи. Теперь их было шесть, с удивлением заметил он, когда включил все. Тонкс дала ему всего мгновение, прежде чем разделась и скользнула в душ позади него, и он закрыл глаза.

— Дора, — запротестовал он.

Тонкс проигнорировала его. Она сняла со стены пуфик для ванны, насыпала туда мыла и начала мыть ему спину и грудь. Ремус закрыл глаза, стоя так, пока струи воды били по его телу.

— Позволь мне позаботиться о тебе, — мягко сказала она, когда мыла его.

Вода стала мутной, стекая в канализацию, но Тонкс не прекращала своих действий. Она вымыла каждый дюйм его тела, поворачивая его тело так, чтобы струи горячей воды касались его кожи. Она добавила еще мыла и медленно вымыла его, растирая руками плечи, икры, снимая напряжение.

Он судорожно вздохнул, когда вода, наконец, стала прозрачной, и всхлипнул. Он подставил лицо одной из струй и позволил ей бить ему в лицо, пока плакал. Тонкс ничего не сказала. Она опустила пуфик для ванны и прижалась щекой к его сердцу, а руками обняла за талию. Он не прикоснулся к ней, и она тоже не просила его об этом; она просто держала его, пока он плакал. Прошло всего несколько мгновений, прежде чем его руки обвились вокруг нее, и она вздохнула с облегчением, целуя кожу над его сердцем.

Ни один из них не произнес ни слова, пока горячая вода лилась на них с шести сторон.

— Мне нужно вымыть голову, — пробормотал он, отпуская ее.

Тонкс просто схватила шампунь, выдавила щедрое количество на ладони и жестом попросила его опустить голову. Он послушался, и ее пальцы энергично потерли его голову. Он не открывал глаз, вздыхая, когда она наносила шампунь на его бороду, и улыбаясь, когда она втирала его в волосы. Прикосновение ее пальцев было восхитительным, а массаж головы и лица полностью расслабил его, о чем он и не подозревал. Он ополоснул волосы, и она провела по ним второй раз, тщательно и нежно, и он удовлетворенно вздохнул. Он тщательно ополоснулся, чувствуя себя намного лучше и более похожим на самого себя, и наконец нашел время взглянуть на нее.

Ее короткие волосы были немного длиннее, более тусклого розового оттенка, а под глазами залегли темные круги. Он мог видеть слабые очертания ее ребер и знал, что в его отсутствие она не следила за собой.

Он провел рукой по ее ребрам, его пальцы коснулись неровного шрама на животе. Они немного поблекли, но все еще выделялись на ее безупречной коже.

— Мне не нравится это видеть. Ты ела?

Тонкс не ответила ему. Она встала на цыпочки, притянула его лицо к себе и нежно поцеловала. Она целовала его шею, ключицы, грудь, ребра, пупок, а потом опустилась перед ним на колени, ее губы скользили по нему, и он запустил пальцы в ее кудри.

— Нимфадора, — прошипел он.

секс

Она взяла его за руку и вывела из комнаты, взяла большое синее пушистое полотенце, тщательно вытерла его перед собой и повела в их спальню.

Его глаза расширились от удивления.

Кровать уже прибыла. Двуспальная кровать с балдахином, которая выглядела невероятно привлекательно. Он сидел обнаженный на серебристо-бирюзовом покрывале, не говоря ни слова, пока Тонкс натягивала на него красные боксеры, затем синие джинсы и пару коричневых кожаных сандалий. Она накинула ему на плечи светло-голубую рубашку на пуговицах и тщательно застегнула ее, закатав рукава до локтей, прежде чем взять расческу и нежно расчесать ему волосы.

Он не произнес ни слова, наблюдая, как она надевает джинсовые шорты и белый укороченный топ, прежде чем надеть одну из его зеленых рубашек, завязать ее на талии и закатать рукава. Она надела сандалии и быстро заколола волосы, сделав их торчащими, как ей нравилось, а затем наклонилась и нежно поцеловала его, протянув руку.

— Пойдем, они ждут нас.

Ремус уставился на ее руку.

— Дора, я...

Тонкс села к нему на колени, обхватив его лицо ладонями.

— Тебе нужно было принять душ, выплакаться, расслабиться и вкусно поесть со своей семьей. Осталось еще одно. Позволь мне позаботиться о тебе, детка.

Ремус поймал ее губы в свои, его руки обхватили ее и прижали к себе.

— Ты крайне хороша для меня, ты знаешь это? Ты крайне хороша для меня. — Он повернул голову, чтобы поцеловать ее ладонь, и она улыбнулась.

— Они ждут, Рэм, давай же.

Он снова поцеловал ее, на этот раз крепко, и прижался лбом к ее лбу.

— Я люблю тебя.

— Я люблю тебя. — Она быстро поцеловала его, а затем встала, протягивая ему руку. — Пойдем.

* * *

Гарри мерил шагами гостиную Блэк-коттеджа в тревожном ожидании. Тонкс ушла почти два часа назад, чтобы забрать Ремуса, и он не мог поверить, что она до сих пор не привела его обратно.

Сириус заговорил со своего места на диване.

— Садись, Гарри. Он будет здесь. Ему просто нужно немного времени. Ему нужно привыкнуть и просто успокоиться.

Гарри вздохнул и просто превратился в свою собачью форму. Он был еще щенком, и лапы у него были слишком большими для его маленького роста, так как ему еще предстояло вырасти, но его уши были навострены, чтобы прислушиваться к голосу отца, и он с удовольствием играл с Мародером на полу в гостиной, пока тот ждал. Мародер был в восторге, когда Гарри превращался в своего Анимага. Он казался смущенным появлением щенка и в то же время абсолютно влюбленным, когда щенок Гарри дергал его за уши и хвост, пытаясь поиграть. Десять минут спустя входная дверь открылась, и Гарри навострил уши, возбужденно тявкая, подбежал к Ремусу и Тонкс, когда они вошли внутрь.

Ремус удивленно посмотрел на щенка.

— Привет, малыш, — сказал он, наклоняясь, чтобы поприветствовать нетерпеливого щенка, чьи слишком большие лапы покоились на коленях Ремуса, а затем его глаза расширились, когда он увидел зеленые глаза. — Гарри?

Гарри снова превратился в самого себя и обнял Ремуса так крепко, что тот чуть не упал.

Ремус тепло улыбнулся, его глаза счастливо закрылись, когда он обнял своего мальчика, своего молодого человека, подумал он, поворачивая голову, чтобы поцеловать его в висок.

— Я скучал по тебе, маленький Сохатый.

— Теперь это Гарри, — сказал Сириус с дивана. — Наш мальчик уже слишком большой для дурацких детских имен, по крайней мере, так он мне говорит.