Венчание Императорским венцом происходило без особенных изысков, но под очень красивое хоровое пение и музыкальное сопровождение. Не прошло и десяти минут, как вошедший в храм Петр уже красовался в большом золотом Императорском венце, а его супруга — в малом серебряном. На что они были похожи, сложно было сказать, так как представляли смесь поздних корон XIX-XX века. Являясь, по сути, плодом фантазии монаршей четы, которая работала над ними вместе с ювелирами. Ведь требовалось сделать не просто пышные шапки из драгоценного металла, усыпанные дорогими 'булыжниками'. Нет. Требовалось создать изящное произведение искусства, без элементов варварской вульгарности... ну и чтобы самим нравилось.

Петр медленно и торжественно вышел из ворот храма и остановился на площадке своего рода крыльца, высоко возвышавшейся над площадью. У него перехватило дыхание. Ведь затихшая было толпа, мерно рокочущая на холостых оборотах, вновь взорвалась ревом. Умом Государь понимал, что радостным и одобрительным, но психологическое давление было чрезвычайным. Настолько, что он едва не покачнулся. А вот Анна вздрогнула, вцепившись в руку супруга с какой-то немыслимой силой. Впрочем, несколько секунд спустя ее отпустило и она, так же как и Петр, радостно улыбаясь и приветственно махая 'лапкой' обезличенной толпе, прошла к открытой коляске. В ней Императорской чете надлежало добраться до спешно достроенного дворцового комплекса на искусственном острове в центре Москвы-реки.

— Безумие... это безумие... — покачала головой Анна, когда они смогли на некоторое время уединиться. — Я не могу больше...

— Держись милая, — произнес Император и, нежно прижав супругу к себе, стал поглаживать и успокаивать, нашептывая какую-то вздорную нелепицу, которой старался отвлечь. Анну же трясло мелкой дрожью, а из ошалелых глаз лились слезы. — Мы справились. Все хорошо. Теперь все будет хорошо.

А она все не унималась.

Сразу же после коронации начались празднования и народные гуляния по старой древнеримской традиции. Людям требовалось дать хлеба и зрелищ. Именно поэтому каждый крупный перекресток в Москве на время гуляний превратился с огромную бесплатную рюмочную. Кроме того, тотальную праздничную пьянку Петр совместил с церемониями чествования людей, отличившихся в минувшей войне. Даже простых солдат, публично, при большом стечении людей украшали медалями да орденами. Само собой под одобрительный рев толпы.

Город праздновал.

Страшно, рокочуще, безумно.

На седьмой день гуляний Петр стоял у окна и с грустью смотрел на все еще никак не желавший успокаиваться народ. Но их можно было понять. Столько лет порядка и напряжения сил, которые Государь требовал от всех. А тут такая возможность. Ведь многим людям многого не нужно. Мало кто думает о будущем и хочет по-настоящему обеспечить счастье своим детям. Нет. Большинство жили и живут одним днем. Сегодня за пьянку карают и выгоняют с престижной работы? Значит перетерпят. А завтра можно? Значит гуляют. Ровно столько, сколько позволят обстоятельства и руководство. Особенно когда пьешь не в одиночку, а коллективом. Большим и ненасытным.

Анна сидел в кресле рядом, и устало смотрела в стену. Ей хотелось только одного — просто выспаться. В тишине и покое. Но просто так оставить бесновавшуюся в ликероводочном угаре толпу Императорская чета не могла. Не поняли бы. Вот и приходилось терпеть весь этот ужас, плавно и грамотно прекращая бедлам.

Как Петр это делал?

Он не стал ничего особенного выдумывать.

Сначала он в приказном порядке вывел войска из города, оставив только трезвую и от того злую полицию, которой эти пьяные морды были уже поперек горла. Это чтобы смычки на почве водочного братания обывателей с армией не произошло. А потом банально начал заниматься очисткой улиц — вышли дворники, злые и недовольные за то, что их заставили работать. Дабы потасовок не было, их сопровождали такие же полицейские, преимущественно верхом.... Заодно и точки раздачи алкоголя и закуски убирались.

Вот так, потихоньку, квартал за кварталом город утихал. Правда, ушло на это три дня. Кто хотел продолжать гудеть — смещался в подходящие кварталы. Большинство же прекращало.

— Все закончилось... — тихо произнес он, пустыми глазами смотря на город.

— Наконец-то... — Вздохнула Анна.

— Я не празднование имею в виду.

— А что?

— Мне кажется, что игра подходит к концу.

— Не понимаю... — покачала головой Императрица, а потом вдруг вздрогнула и удивленно взглянула на мужа, — но почему?

— Мавр сделал свое дело. Мавр может уходить. — Произнес, пожав плечами Петр. Этому телу уже сорок три года. Время еще есть, но силы уже не те. Кроме того, я завершил большое дело. Начинать новое можно, однако, я наверняка не успею до конца жизни.

— Петя...

— Аня, все хорошо. Не переживай. Я сделал то, что хотел. И что делать дальше я не знаю. Я ведь, по сути, стал не просто Императором России, добившись признания нового статуса государства. Нет. Я, фактически, стал Императором Европы, а, пожалуй, что и Евразии. Ты ведь сама видела, сколько набилось в храм правителей всех более-менее влиятельных держав. Конечно, формально политического главенства Москвы они еще не признали, но Таможенный союз, стремительно сминая национальные кордоны, уже очень скоро скажет свое веское слово. Пока они меня просто боятся и моя власть над ними в силе и военном могуществе России. А уже лет через пятнадцать-двадцать окажется, что они, даже если и захотят, ничего сделать не смогут. Свои же буржуа придушат. Мне скучно. Да нет, просто уныло дальше работать, понимая, что я уже победил и остается только разделить шкуру этого истекающего кровью медведя. Мы с тобой слишком сильно ударили. Вот у меня и возникло это странное чувство. Что делать, когда ты добрался до вершины неприступной скалы, а дальше идти некуда? Дальше нужно спускаться вниз и настоящих достижений больше не будет. Грустно и обидно. Хоть, в самом деле, сыну власть передавай.

— Передашь ты ее. И что дальше? Что ты делать-то будешь? Не усидишь ведь.

— Мы могли бы с тобой путешествовать. Я знаю про массу удивительных мест. Да и вообще — мало ли занятий? Кто помешает мне заняться искусством? Той же литературой или живописью. Можно наукой. Или вообще — попытаться создать кинематограф, который только-только делает первые шаги через кинохроники. Мне нужно новое дело, чтобы можно было бы вновь рваться вперед, чтобы было куда расти.

— Хм... — задумчиво произнесла Анна. — Ты думаешь Саша справится?

— Я уверен. Тем более что я не собираюсь бросить дела, обрубив все концы. Это глупо. Начну вводить Сашу в политику. Посажу канцлером. А я сам со своим авторитетом и влиянием буду стоять за его спиной. Точнее лежать на мягком диване, наслаждаясь массажем и ароматным кальяном. Ну и, разумеется, направлять, когда потребуется. И, если что-то пойдет не так, вмешаюсь.

— Не знаю... мне что, тоже бросать дела?

— Смотри сама.

— Тогда, я, пожалуй, останусь на посту. Чтобы невестки и зятья не озоровали. А то расслабятся еще.

— Ну, это да, это правильно, — усмехнулся Петр.

Конечно, то, что он говорил супруге, было правильным. Для него. Хотя и не до конца откровенным. На самом деле он чувствовал не только тревогу, но и странное беспокойство. Его чутье, выработанное за несколько веков жизни, буквально вопило об опасности. Все шло слишком хорошо. Так не бывает. А гласит старая пословица: 'Если наступление идет по плану, оглядись, возможно тебя окружают'.

С одной стороны данные разведки и контрразведки говорили о том, что Москве и ему лично ничто не угрожает. Само собой, какая-то возня шла и, как обычно, кто-то готовил на него очередное покушение. Но все было под контролем. Но с другой стороны, сколько с кувшином по воду не ходи, когда-нибудь он обязательно разобьется. И его интуиция подсказывала, что этот момент наступит в ближайшее время.

Глава 9

7 ноября 1715 года. Москва

Завершились празднества.

Жизнь в России вошла в привычный ритм, больший подходящий какому-то скупому протестантскому карлику, чем огромной Империи. Впрочем, Петр по этому поводу не рефлексировал. Повторять глупость Византии и упиваться бессмысленной пышностью и вульгарной роскошью он не собирался. Ибо не было смысла. Ему не интересно, а остальным не даст, чтобы не развращались. Как говорится — и сам не пьет, и остальные спортом занимаются. Не всем это приходилось по душе, но это уже было и не важно. У Императора уже была такая репутация и такой монументальный политический вес, что он мог позволить себе много больше этой маленькой шалости.

На улице стояла просто замечательная погода, заряжая прекрасным настроением. И Петра это радовало, потому что именно сегодня ему предстояло решить один очень сложный и весьма неприятный вопрос. С сестрой, которая за время торжеств четыре раза пыталась его отравить. Что не есть хорошо. И ладно бы она пока на него покушалась. Ничего страшного в том не было, так как служба безопасности работала в целом неплохо и заранее все такие попытки мягко предотвращала. Но защита была хороша только вокруг самого Императора. А его дети? А близкие и нужные ему люди? Кто знает, что могло прийти в голову этой стерве. Так что, пора было прекращать ее клоунаду, пока не случилось непоправимого. И Анна с супругом была полностью согласна в этом вопросе.

— Милая сестренка... — Петр нарочито и почти искренне улыбнулся, имитируя теплую встречу близких родственников, на которой присутствовали только свои. Скромный стол, приятная закуска и слегка приглушенный свет. — Прошу. Присаживайся, — сказал он и широким жестом пригласил ее сесть в кресло подле себя.

— Я рада, что наконец-то ты смог выделить мне время. Зазнался? Совсем родичей видеть не хочешь... — с наигранной скорбью и сожалением произнесла она.

— Ох... сестренка. Дела. Совсем закрутился.

— А я тебе вина из Китая привезла. Особого. Ты бы знал, какие выдумщики твои новые подданные. Такой нежный вкус...

— Хм... ты же знаешь, что я не очень люблю вина.

— Но ради меня...

— Выпьешь со мной?

— С удовольствием. За твой успех! За твою победу!

Петр улыбнулся и, стараясь не подать вида, кивнул. Дескать, дерзай.

Софья сразу засуетилась, и налила вино себе и брату. Анна и Александр, присутствовавшие здесь же, отказались, дескать, здоровье не позволяет. Впрочем, сестренка особенно и не настаивала, ведь Петр согласился... а это главное.

— За тебя! — Произнесла Софья, поднимая бокал.

— Ave мне! — С совершенно серьезным лицом произнес Император и чуть лукавым взглядом посмотрел на сестру, наслаждаясь ароматом вина, но не спеша его пригубить. Он ждал. Хотел посмотреть, как его 'любимая' сестра выкрутиться. Какого же было его удивление, когда Софья сделала небольшой глоток, потом еще, еще... и, отпив две трети бокала, откинулась на спинку кресла, с довольным выражением лица.

Цинизм ситуации добавляло еще то, что Петр уже принял противоядие от той бурды, что в вино добавила сестренка. А вот приняла ли она — он не знал. Но поступок смелый, решительный. Практически ва-банк. Императору терять было нечего, поэтому он, едва заметно пожал плечами и отхлебнул немного весьма ароматного напитка.

— Слушай, а ведь вкусно! — С вполне искренним удовлетворением, произнес Петр.

— Я же говорила... — расслабившись и даже обрадовавшись, произнесла Софья. Он ведь выпил яд! Свершилось чудо! Наконец-то она добилась, чего хотела!

— Никогда бы не подумал, что добавление яда сделает вино столь терпким... хм... бодрящим, что ли.

— Яда? — Напряглась Софья, которую это заявление словно ледяной водой окатило.

— Ты сама-то противоядие выпила? А, неважно. Я могу поделиться.

— Откуда ты узнал? — Сквозь зубы процедила сестра, понимая, что это конец.

— Милая моя, — подала голос сидевшая подле Анна. — Скорее нужно задавать вопрос, отчего Его Императорское Величество до сих пор терпит твои выходки. Или ты думаешь, что твои попытки отравления остались незамеченными?

— Тварь! Ненавижу! — Прошипела Софья, глядя этой рыжей шотландке в глаза.

— Я в курсе, — мягко улыбнулась Анна.

— Зачем ты это делала? — Спокойно спросил Петр. — Ведь я постарался тебя возвысить после той ошибки, что ты совершила. Хотя мне много кто советовал так не поступать. Новая Земля пополнилась бы еще парочкой обглоданных скелетов. И все. Вообще все. Но я дал тебе шанс. И твоему возлюбленному. И твоим детям. Зачем?

— А ты не понимаешь? — Зло усмехнулась Софья.

— Нет. Не понимаю. Ведь теперь мне придется наказать тебя самым примерным образом. То есть, вывести под корень твою ветку рода, дабы другим не повадно было.

— Что?! — Встрепенулась сестра.

— А что ты думала? — Зло усмехнулась Анна. — Покушаясь на такое зло, рискуешь только собой?

— Но это твои племянники! — Закричала Софья, сорвавшись на визг. В ее округливших глазах плескался ужас. Со своей смертью она давно смирилась, как и со смертью мужа, которого всегда считала жертвенным козлом, но дети....

— Именно по этой причине я не стану отправлять их на Новую Землю. Их обезглавят на твоих глазах, вместе с мужем. После чего тела предадут земле. А тебя я, пожалуй, повешу. Как бешеную собаку. Да так и оставлю труп болтаться в петле, чтобы птицам было что кушать.

— Ты не посмеешь! — Прошипела Софья, чуть подавшись вперед.

— Их уже арестовали, — холодно произнесла Анна. — И побрили, дабы волосы не помешали палачу. Я правда, не очень понимаю мужа. Он настаивает на традиционном отсечении головы топором, а мне кажется это чрезмерно жестоким. Варварским, что ли способом. Пуля из револьвера в затылок намного практичнее, а главное, человек не мучается, умирая сразу.

— Я вообще не понимаю, на что ты рассчитывала, — грустно произнес Петр. — Ну, обманула ты мужа. Дальше-то что? Надеялась на то, будто я оставлю тебя без присмотра? Хочу тебя расстроить — вся, я это особенно подчеркиваю, вся переписка, которую ты вела, копировалась и направлялась Анне на изучение. Каждый твой шаг мне известен. От банальных измен, на которые ты оказалась довольно падка, до разговоров в комнате господина Ли. Да, милая, да, он давно работает на меня. Еще с тех времен, как Петроградом правили маньчжуры и называли его Пекином. Печально все это, конечно. А ведь я надеялся, что ты образумишься. Просто интригуешь помаленьку, но до дела никогда не дойдет. Давал шанс за шансом. Терпел. Сестра ведь. Как же ты докатилась до такой жизни? А?

— Ты не поймешь... — глухо ответила ошарашенная Софья.

— Попытайся. Или, может быть, ты стремишься приблизить смерть своих детей?

— Скотина... — буквально выплюнула Софья, покосившись на сидевшего рядом с ней наследника престола — Александра, жестко и холодно смотревшего на нее. Он все прекрасно понимал, а его револьвер у него всегда был на поясе. И рука не дрогнет, даже если допустить, что сам Петр ничего предпринимать не станет...

— Возможно. Но ты не ответила на мой вопрос.

— А ты разве не понимаешь? — Зло усмехнулась Софья. — Лучше бы ты меня убил. Нет. Ты захотел быть добреньким. Всю последующую жизнь превратил в одну сплошную пытку. Я ведь смотрела на тебя и понимала, что на престоле могла бы быть я.... Я, понимаешь? Годами, десятилетиями сидеть на краю света и смотреть как ты живешь и процветаешь, раз за разом выкручиваясь и творя совершенно немыслимые вещи. Раз за разом... из года в год... — она покачала головой.