Планета-мечта

— Спокойной ночи, — сказала я.

Он рассмеялся в ответ, но смех почти сразу и оборвался.

— Спи спокойно, детка, — сказал он.

Когда вернулась в лагерь, уже почти все спали. Стэнли с Эммой Яновной сидели возле костра и тихо спорили о чем-то. Михаил Александрович сидел в палатке с откинутым пологом и читал при свете большого переносного фонаря. Он доброжелательно кивнул мне и снова опустил взгляд в книгу. Я замедлила шаг, немного подумала, потом все же подошла к нему.

— Михаил Александрович, — сказала я.

Он поднял голову.

— Что такое, Кристина?

— Я хотела поговорить с вами...

— О чем, о Царе-вороне?

— Да. Вы сказали уже кому-нибудь?

— Нет, — спокойно ответил Каверин, — И не собираюсь. Я, видите ли, уже старый человек, Кристина, и давно работаю. И за эти годы я понял одну простую истину: у каждого своя работа. Я фольклорист, мое дело — это ходить и записывать сказки по деревням, а вовсе не вмешиваться в дела координаторов. И рисковать я тоже не хочу. Вы понимаете?

— Да. Вы правы, это моя работа, не ваша. Это моя работа — улаживать. Не нужно пока его выдавать.

— Да, конечно. Только мне почему-то кажется, что думаете вы вовсе не о работе, Кристина.

— Я не готова, — сказала я тихо, — я еще не готова вести игру против него. Это вам он так, Царь-ворон, а меня он на руках носил и на карусели со мной катался. Спокойной ночи, Михаил Александрович, — прибавила я, а сама вспомнила "Спи спокойно".

— Спокойной ночи, Кристина.

"Спи спокойно, детка".

"Спи спокойно".

19. Из сборника космофольклора под редакцией М. Каверина. Литературная обработка Э. Саровской. Проклятая семья.

В деревнях рассказывают, что в лесах, особенно в густых и темных, обитают лесные духи, которые зовутся файнами. В туманные ночи они выходят из своих лесов, чтобы петь и танцевать рядом с людьми, и если тебя приглашают в хоровод, то можно идти без боязни, и до конца своей жизни ты будешь рассказывать потом о вихре танца, о прекрасных песнях и о чувстве, которое охватывает тебя, когда ты летишь, не чуя ног под собой. Многие люди приходят танцевать в долину Флоссы в туманные ночи. Но бойся встретить файна одного в лесу или поле. Если же встретишь его, беги, не оглядываясь, не заговаривай с ним, а пуще всего бойся принять его приглашение на танец, ибо он затанцует тебя до смерти или же лишит разума.

В одной деревне жила молодая вдова, и было у нее три дочери. Однажды старшая девочка пошла собирать хворост на продажу, ведь надо было им чем-то кормиться, да день был жаркий, и заснула девочка на опушке леса. Проснулась поздно, смотрит, солнце уже к западу клониться, а хворост не набран, вот и пошла в чащу, чтоб побыстрее набрать. Вот идет она и слышит вдалеке тихую музыку. Шаг за шагом приближалась девочка, музыка становилась все громче, и хотя мать предупреждала ее, что нельзя заходить далеко в лес, девочка шла и шла, такой красивой показалась ей музыка.

Наконец, вышла девочка на поляну. Поляна была огромной и очень красивой, и там, среди ромашек и мазалий, стоял самый прекрасный на свете человек. У него были золотые волосы и удивительные желтые глаза, и одежды его были словно радуга. Протягивая руки, он сказал:

— Здравствуй, девочка, я давно жду тебя здесь. Помнишь, как ты хотела танцевать на прошлой ярмарке, но мама не пустила тебя, потому что ты была еще слишком мала? Теперь ты подросла, и тебе уже можно танцевать. Пойдем.

А музыка звучала все громче, и девочка взяла кавалера за руку, и они понеслись в стремительном танце. Ромашки и мазалии слились у девочки перед глазами. Это был прекрасный танец, небо и земля замерли, птицы перестали петь, все живое смотрело на них и восхищалось. Когда же танец окончился, и танцующие остановились, девочка упала замертво.

Долго искала ее мать и все жители деревни, наконец, они нашли девочку в густом лесу. В волосах ее была вплетена мазалия, и девочка была прекрасней, чем была при жизни. Так люди поняли, что ее погубил файн.

С тех пор этот лес прослыл дурным местом. В семье молодой вдовы жизнь стала еще тяжелее, две оставшиеся дочери были еще малы, и помощь от них была невелика. Вдова старалась изо всех сил. Она нанималась теперь на уборку урожая в дальние селения, и надолго оставляла детей одних. Всю осень прожили девочки одни в маленьком доме на краю деревни, пока их мать работала в горах, собирая чужой урожай. Но вот пришла пора ей возвращаться домой.

Путь был неблизкий. Пока вдова шла, выпал снег и стало холодно. Чтобы побыстрее добраться домой, пошла она через тот самый лес, где некогда нашли ее дочь мертвой. Вдова спешила домой, ведь она была очень бедна, и одежда ее не согревала в такую погоду. И вдруг ей послышалась музыка. Конечно, никакой музыки и в помине не было, ведь была зима, а лесные духи не танцуют зимой, когда леса умирают до весны. Вдова остановилась, и тут же музыка замолкла. В лесу было темно и тихо, падал редкий снег. Было так холодно, что вдове пришлось приплясывать, иначе ноги у нее примерзли бы к тропинке. И вдруг музыка зазвучала — все громче и громче. Прекраснее этой музыки вдова еще не слышала. И ей показалось, что она видит в просветы между деревьями, как ее умершая доченька танцует в заснеженном лесу, и вдова с криком побежала туда. А музыка все отдалялась, отдалялась и танцующая девушка.

Вдова бежала что было сил. Ветви хлестали ее по лицу, корни хватали за ноги, но она все бежала, протягивая руки и крича имя своей дочери. Но музыка все удалялась, и, конечно, вдов никогда не смогла бы догнать ее.

Долго ждали девочки свою мать, но она так и не вернулась с заработков. Зима в том году была суровая, чтобы не умереть с голоду, девочкам пришлось пойти в батрачки. Избушка их на краю деревни совсем разрушилась, ведь теперь никто не жил в ней.

Девочки были еще малы. Они работали изо всех сил, но хозяева все равно были недовольны. Зиму они держали девочек у себя, потому что даже самый жестокий человек не выгонит детей в такую лютую зиму, но весной их рассчитали. Вот идут девочки по дороге и плачут...

Так шли они долго. Когда им хотелось есть, они просили милостыню или воровали яблоки и репу, но однажды хозяин сада погнался за ними. Младшая успела убежать, а у старшей подвернулась нога, и она упала.

— Воровка! — закричал хозяин сада.

На его крик прибежали работники, они связали девочку и посадили в погреб. Всю ночь просидела девочка в холодном и сыром погребе, плача и сетуя на свою судьбу. На утро ее посадили на телегу и отвезли в город, где привели к судье.

Судья был очень важный и толстый. За утро он уже приговорил к повешению трех разбойников и одного портного, который убил жену портновскими ножницами, и слегка утомился. Сейчас он как раз собирался обедать. С презрением он взглянул на грязную оборванную девочку и велел выпороть ее кнутом на площади, а после посадить в тюрьму.

Стражники отвели девочку на площадь, привязали к столбу и стали пороть. Она молила не трогать ее, потом молила, чтобы ее убили и не мучили, потом, видя, что они глухи к ее мольбам, закричала:

— Вы забрали мою сестру, заберите же и меня!

А если кто-то добровольно хочет уйти с лесными духами в их заколдованную страну, они всегда забирают его. Вжих — и девочка исчезла на глазах у изумленных стражников.

Она проснулась в чудесном месте, называемом Лориндол, Бесконечная роща. Деревья, ах, какие там были деревья — словно живые. Цветы, ах, какие там были цветы — словно драгоценные камни. Девочка проснулась на ложе из мха, мягче этого мха не было у нее в жизни постели. Все вокруг было наполнено музыкой и прекрасным ароматом. На девочке было прекраснейшее платье, похожее на кисею дождя с проблесками солнца. В волосы ее, расчесанные и красиво уложенные, была вплетена мазалия. Она была так красива, что один из файнов взял ее в жены, и с тех пор девочка больше никогда не вспомнила ни о своих сестрах, ни о своей матери.

Между тем мать ее не умерла. Долго бежала она по лесу. Она изорвала свои старые башмаки, карабкаясь по кручам. Одежда ее порвалась, волосы растрепались, и тело все было в синяках и царапинах, но она все бежала. В темноте она сорвалась с обрыва и потеряла сознание.

Долго пролежала там вдова и очнулась от жестокого холода. Ни музыки, ни танцующей девушки уже не было. Вдова вспомнила о своих дочерях и заторопилась домой, но, вот беда, где ее дом, она не знала. Так долго бежала она по лесу, что забрела в совершенно незнакомые места.

Но делать было нечего, и она пошла, куда глаза глядят. Она все шла и шла, пила воду из не замерших источников, ела сохранившиеся кое-где ягоды. Башками ее развалились, одежда превратилась в лохмотья. Долго ли, коротко ли, но вот вышла она к человеческому жилью, но крестьяне испугались, когда увидели безумную женщину в разорванной одежде, и прогнали ее. Плача, пошла вдова по дороге. Навстречу ей попались бродячие торговцы, но они тоже испугались и избили ее и оставили умирать в канаве, сорвав с нее одежду. После побоев повредилась вдова в уме. Нагая, бродила она по дорогам, и иногда люди кидали ей корку хлеба, но случалось и гнали ее от себя или били. Кто она и откуда идет, она уж и не помнила, только иногда бормотала что-то о своих дочерях, да только никто ее не слушал.

Так прошла много времени. Вдова поседела и стала худой как смерть. Дети боялись ее, крестьяне гнали и травили собаками. Однажды она упала на дороге, и у нее уже не было сил подняться. Так она и лежала, призывая к себе смерть.

Мимо ехал один богач, недавно потерявший жену. Едет он и видит, что на дороге лежит женщина, и, видно, так дорога была ему жена, что с горя почудилось ему, что это она лежит, умирающая, здесь, на дороге. Вдову подняли и отвезли в замок. Там ее умыли, накормили и одели, и богач увидел, что она совсем не так страшна, разве что седая, и вовсе еще не стара. И почудилось ему, что в этой женщине воплотилась душа его жены, и он женился на вдове, а так как имени своего она не помнила, стал звать ее именем своей умершей жены. Так они и жили, и родились у них двое прекрасных сыновей, и не было семьи счастливее, чем эта.

Однажды, решив повеселить свою жену, богач повез ее в долину Флоссы, где в туманные ночи лесные духи приглашают всех в свой хоровод. Стоял период туманов. Веселье в долине Флоссы было в самом разгаре. Жена богача танцевала и смеялась, и он был доволен, и тоже смеялся, держа ее за руку. Но вдруг уже немолодой файн подошел к ней и протянул руку, приглашаю на танец. Волосы его уже поседели и были не золотыми, а серебряными, но глаза сияли прекрасным золотистым светом. Словно завороженная, выпустила она руку мужа и коснулась руки файна, забыв о том, что идет на верную смерть. Муж вскрикнул, но было уже поздно, они уже унеслись в танце.

Она танцевала, как никогда в жизни. Казалось, все вокруг, цветы и травы, небо и земля, все танцует вместе с ней. И вдруг она вспомнила все, что было с ней в жизни, вспомнила свою погибшую дочь и двух своих девочек, которые остались без нее, вспомнила своего умершего мужа и его могилу. А танец все длился, и файн сжимал ее в объятиях.

— Отпусти меня! — взмолилась она, — Я потеряла своих дочерей, но у меня снова есть муж и дети, не отбирай меня у них!

Но файн не ответил ей. Она танцевала и словно грезила наяву. Ей виделись чудесные деревья, и тропинки, залитые солнечным сетом, ей грезился шепот листвы и пение птиц. Словно кто-то говорил ей: зачем тебе эта земная жизнь, пойдем со мной, и ты снова будешь молода и прекрасна, и ничто, никакое горе больше не будет мучить тебя. И ее воскресшая память стала затухать, гаснуть, и она снова все забыла, и наутро проснулась среди файнов и стала считать себя одной из них.

Младшая же дочь вдовы, оставшись совершенно одна, шла по дороге и горько плакала. На дороге ей повстречались разбойники, а девочка она была хорошенькая, и они взяли ее с собой. Разбойники научили ее воровать в толпе кошельки, залезать в чужые дома, и она стала одной из их банды. Шла время, девочка росла и превратилась в настоящую красавицу. Атаман банды полюбил ее, и они вместе планировали налеты и грабежи. Раз, ограбив почтовый фургон, разбойники, убегая от погони, заехали далеко в лес.

Лес был густым и темным. Разбойники ехали, и постепенно страх овладевал их сердцами. Становилось все темнее и темнее, хотя лишь недавно миновал полдень. И вдруг музыка, страшная музыка окружила их. Музыка эта была прекрасна, но навевала ужас, разбойники еле сдерживались, чтобы не броситься кто куда.

— Лесные духи, лесные духи!.. — бормотали они.

И лесные духи напали на них. Они были прекрасны и убивали без жалости, ибо разбойники непрошеными гостями забрели в заповедный лес. Мало кто из разбойников смел сопротивляться, красота файнов поразила их; некоторые разбойники пытались убежать, но никто не поднял руку на файна, только атаман и его подруга. Атаман разбойников не боялся ничего и никого, даже гибельная красота файнов не могла испугать его; его подруга же помнила свою старшую сестру, убитую файном, и жаждала расплатиться за ее смерть. Они сражались и убивали, и деревья стонали вокруг, провожая в царство смерти своих властителей, но тут перед ними явилась прекраснейшая девушка в серо-золотом наряде. И застыла подруга атамана, ибо узнала она свою потерянную некогда сестру, пойманную в саду за воровство.

— Майра! — вскрикнула разбойница, потягивая к ней руки, но острый кинжал вонзился в ее грудь, ибо Майра не помнила ни младшую сестру свою, ни свое прежнее имя.

Разъярился атаман, увидев смерть своей подруги. Он закричал и бросился на девушку-файна. В мгновение ока он убил ее, но и сам не ушел от ответа. Лесные духи, обозленные смертями своих сородичей, не убили его сразу, но отдали на растерзание деревьям, и говорят, что смерть атамана разбойников была долгой и мучительной.

20. Дневник-отчет К. Михайловой.

Алатороа, долина р. Флосса, день десятый.

Нельзя сказать, что я действительно спокойно спала. Я вообще не спала, я думала. Лежала и смотрела в темноту над своей головой. В палатке было душно. Посреди ночи пошел дождь. Он шуршал по тенту, а внутри было так душно и так темно, что у меня разыгралась клаустрофобия. Я расстегнула полог и вышла на улицу. Было самое темное время летней ночи. В лагере все спали. Обняв себя руками, я ходила перед палаткой взад и вперед, осторожно ступая по мокрой траве. Дождь был тихий, почти незаметный. Потом дождь кончился.

Небо на востоке посветлело. Верхушки деревьев вырисовывались на сером фоне. Я вернулась в палатку и легла поверх спального мешка, укрывшись курткой. Пахло так — водой, влагой, висевшей в воздухе, и мокрой землей, и мокрой зеленью. Неуловимые, чудные, тихие запахи. Я думала о том, что со мной твориться. Почему я чувствую, что мы здесь и впрямь — захватчики? Всем сердцем я с Кэрроном — не потому, что я люблю его, а потому, что я... я хочу, что бы Алатороа была такой, какая она есть, что бы она не стала очередной колонией землян. Да, я хочу — этого. Я хочу, чтобы нас здесь не было.

Светало. Лагерь начал постепенно просыпаться. Я лежала с откинутым пологом и смотрела. Первым из своей палатки вылез Стэнли и с полотенцем на шее отправился к реке умываться. Он помахал мне рукой, и я помахала в ответ.