Глаза наших детей

Только сейчас Унэйри изумлённо сообразил, какие они бесчисленные и огромные, эти звёзды последнего здешнего летнего месяца...

А потом раздался отчётливый звонкий голос Светлова:

— Что выше меня — умереть не может. Этот простор не может быть ложью. Взгляд подниму в высоту, спокойствие обрету, бессмертие обрету.

День резко выдохнул. И. отшагнув от окна, опять сел на кровать.

И опять они сидели молча. Молчание было горьким, но не безнадёжным и не тяжёлым. И — пронизанным серебристым звёздным светом.

— Теперь я — старший мужчина Светловых, — сказал День. — У нас, дворян, с этим проще и жёстче — Его Величество признает меня совершеннолетним. Не думаю, что он будет тянуть. И вот что, Унэйри. Когда это произойдёт — я разрешу тебя от твоего слова и отпущу. Помогу добраться до Церры-Прим, а там работает ваше консульство. Это — уже моё слово.

Стало тихо. Опять.

"Почему я совсем не радуюсь?" — подумал Унэйри и тщательно обшарил своё сознание. Нет, радости не было. Было удовлетворение. Спокойное и холодное, как в бою, когда знаешь, что попал во врага и он мёртв.

Но не радость, которая приходит после выигранного боя.

— Когда я вернусь к своим — я буду драться с вами. Я ещё успею, — сторк говорил раздельно и тихо, но сильно. — Гибель твоего отважного отца — тому порукой, что мы ещё можем драться и будем драться, даже если мы... — в коротком молчании было дикое, запредельное усилие, — ...проиграли войну. Я хочу быть честным и говорю это тебе прежде, чем ты отпустишь меня — чтобы ты знал, что отпускаешь врага. И разрешаю тебе взять своё слово назад.

— Я тоже буду драться, — так же тихо отозвался — жутковатым ночным близнецом — День. — Лицеистам запрещают записываться добровольцами раньше пятнадцати, да и вообще скоро этот возраст добровольчества отменят для всех... но я обращусь к Его Величеству с требованием сделать для меня исключение, а если он откажет — сбегу. Ветер останется дома и Светловы не исчезнут, даже если я погибну.

— Пусть будет так, мой враг, — сказал Унэйри.

— Пусть будет так, мой враг, — сказал День, а сторк добавил:

— Я хочу сказать ещё... Больше всего на свете я желаю на свободу. Смерть твоего отца дала мне эту свободу. Но, если бы я мог выкупить командира Светлова у Старух ценой своей свободы — я бы сделал это. Я так сказал и это правда, а ты — думай, что хочешь, землянин.

День молча пожал руку сторка и ощутил сперва каменную непреклонную твёрдость... а потом — крепкое пожатие...

...Потом мальчишки снова долго сидели рядом и молчали. Стало совсем темно (тучи затянули небо, они были низкие, густые и спокойные), но их плечи касались — одно другого.

— Оставайся, — вдруг сказал День. Унэйри даже отшатнулся, дёрнувшись всем телом. А День повторил: — Оставайся у нас. Ты чего? Я не отказываюсь от своего слова. Я просто предлагаю тебе другое будущее.

— Я — ничего, — Унэйри усмехнулся и непонятно сказал: — "Я буду твой брат..."

— Ну... — День очевидно растерялся, он то ли не знал этих слов, то ли не вспомнил вот так сразу, откуда они. Но потом сказал тихо и уверенно: — Ну да.

— Ты бы — остался? — так же тихо спросил Унэйри — и День сник. Покачал головой:

— Нет.

— Всё равно спасибо, — сказал Унэйри. Встал и сделал сложный жест искренней благодарности равному. — Но даже если никто меня не ждёт дома — меня ждёт дом. Если нет ничего — Сторкад остался. Сторкад будет вечно... — и добавил взросло и размеренно: — А память моя не вечна, но она проживёт столько, сколько проживу я сам. И это будет добрая память о вас, мои враги из светлого мира.

* * *

ЛИРИЧЕСКОЕ ОТСТУПЛЕНИЕ

АНДРЕЙ "АРЧЕТ".

КОМАНДОР.

Бери себе моё кольцо, дырявый камень и звезду,

и безымянные стихи, и эту пряжку от ремня.

Я не хочу тебя терять, но обязательно уйду.

Я не хочу тебя бросать, но дальше будет без меня.

Я звал Дорогу - и она теперь зовёт меня опять,

как будто медная труба щекочет эхом перевал.

Возьми себе мои слова - их никому не отобрать.

Я напишу тебе ещё, как только встану на привал.

Уходит лето, рвётся связь и ноют вывихи времён,

и молнии крапивой бьют по бесполезным парусам.

Но мы выходим на пути, светя мишенями знамён,

и каждый, чувствуя других, уже не чувствуется сам.

Бери себе мои ветра, мои миры и пустыри,

и всё, что я не написал, и всё, что не успел прочесть.

Не забывай мою звезду. И камень с дырочкой внутри...

...Я ни за что не пропаду, пока ты знаешь, что я есть.

* * *

В 9 г. Г.Э. (здесь и ниже по земному счёту) Унэйри кен ло Унэйри токк Уадда ап мит Уадда участвовал в очередной из целой серии войн, в которых во 2-14 г.г. Г.Э. бывшие союзники пытались добить Сторкад. Противниками сторков на этот раз выступали Джагган, Нэйкели, Йенно Мьюри и Триана. В боях за планетную систему ФорнацисА на стороне сторков впервые воевал отряд "Сварга", состоявший полностью из молодых русских дворян.

Именно там командовавший частью тяжёлых танков Унэйри кен ло Унэйри токк Уадда ап мит Уадда встретился с командиром отряда "Сварга" штабс-капитаном Днём Светловым.

Джагган и Йенно Мьюри были выбиты из войны ещё до конца года. На следующий год оказались вынуждены просить мира Нэйкели и Триана.