Крылья Тура.

Но наша дивизия, а, значит и наш, 111-ый, непромокаемый, непродуваемый, красно... рожий и непокобелимый... нет — непоколебимый, вот! — короче — наш родной 111-ый ИАП, унеслись на Южный фронт одними из первых. Черт! Только-только ведь обжились на новом, удобном и подготовленном аэродроме. Только-только наладили быт, питание, баньку... И вот — "дан приказ ему на запад..." Опять сорвали с места, опять все заново нужно делать. Но что поделаешь? Приказ есть приказ, война ведь идет, если кто позабыл...

Да и уж больно привлекательная стратегическая ситуация сложилась там, на Северном Кавказе и на побережье Черного моря, после разгрома немцев под Сталинградом. Нашему самому высокому командованию показалось, что совместными ударами Южного и Закавказского фронтов с северо-востока, юга и юго-запада можно будет окружить, прижать к морю и разгромить главные силы немецкой группы армий "А", не допустив её отхода с Северного Кавказа, что это нам по силам и по умению... Ну, в общем-то, где-то так... Канн, правда не получилось, но синяков друг другу наставили порядочных.

А нам, авиаторам, была поставлена очень простая, по своей сути, задача. Завоевать превосходство в воздухе! Вот так — не больше, но и не меньше. Вынь, как говорится, да и... Ну, дальше сами знаете — да и дай супостату в лоб! Поэтому верховным командованием и были приняты самые срочные меры по наращиванию здесь авиационных сил, несмотря на то, что бои под Сталинградом шли еще до февраля 1943 года.

В общем — мы свинтили на левый фланг Южного фронта. А там свои заморочки. Несколько полков пришлось снять с первой линии — пригнали ленд-лизовские самолеты из Ирана, надо было их получать и переучивать летчиков на новую технику. Вообще, здесь, на юге, что только не летало! Я и "Спитфайры" видел, и "Томагавки", и "Кобры"...

Кстати, "спиты" и Р-40 не прижились как-то, не полюбились они нашим летчикам, и их быстренько убрали с фронта. А вот "Кобры", можно сказать, прижились... Нет, особого восторга они не вызывали. Бортовое оружие, правда, очень мощное. Это всем нравилось — дашь одним 37 мм фугасным снарядом — и любой бомбардировщик, считай, сбит! Дашь бронебойным — и мотор "FW-190" в клочья! Но как истребитель "Кобра" очень, как бы это сказать повежливее... очень специфичная машина. Сами американцы ее считали не истребителем, а чем-то вроде штурмовика, охотно передали ее СССР, а сами на них почти и не летали. Обратите внимание — "Мустанги", например, янкесы так нам и не дали. Чтобы на "Кобре" летать — нужно определенный склад характера выработать, и определенную тактику боя. Исключающую, например, высокие перегрузки и резкие маневры. Потом, когда я познакомился с Сашей Покрышкиным и его ребятами, они частенько сетовали на свою судьбу, связавшую их с "Коброй", и завидовали другим полкам, которые летали на Яках и на Лавочках... Но это так, к слову... А в общем — самолет был вполне на уровне. Особенно — оружие и рация. Тут дело несколько в ином — наши самолеты более быстро и качественно обновлялись, и каждая новая модель была все лучше и лучше. К примеру, оцените такую вот лестницу: Ла-5 — Ла-5Ф — Ла-5ФН — Ла-7, за ним — трехпушечный Ла-7. Или возьмите Яки: Як-1 — Як-1б — Як-7 и Як-9 с их многоплановыми модификациями и, наконец, — Як-3. Что уж тут говорить. А каждая новая "Кобра" становилась все тяжелее и тяжелее, теряла энерговооруженность и маневр.

В общем, я несколько отвлекся. Растекся, так сказать, мыслью по древу. Вопрос-то для меня не праздный, интересный, что и говорить. Итак! Вернемся из эмпиреев на грешную землю — несколько истребительных полков поехало за новой американской техникой, а нашу дивизию передали в 4-ю воздушную армию, взаимообразно, так сказать... Временно и на короткий срок. Ну, да, а как же! Знаем, знаем — нет ничего более долгого и постоянного, чем этот самый "короткий срок". Как в моем времени сказал один по-житейски мудрый, но не очень образованный посол: "Хотели как лучше, а получилось — как всегда!"

Но в этом решении были, надо сказать, и свои плюсы — мы получили хорошо подготовленную и обжитую базу, что всегда приятно, и аэродром с твердым покрытием, что вообще, в условиях приближающейся весны, просто мечта летчика! А еще — нас побаловала погода. Точнее — ее полное отсутствие. Данная нам таким образом передышка была использована самым эффективным и действенным образом.

Выглядело это так. Пока темная сила, другой наземный персонал и мои заместители превращали выделенные нам барак и землянки в подобие трехзвездочных отелей (сортир и джакузи на свежем воздухе!), отлаживали быт и занимались профилактикой и обслуживанием техники, летчики, в составе звеньев, овладевали наукой побеждать. Делалось это простым и доступным методом — "пешим по летному", и вызывало сначала бесконечные смешки и приколы. Сначала...

Сначала и мои воздушные бойцы, если и не посмеивались, то явно думали — чудит комэск. По глазам было видно. Когда я раздал всем летчикам вырезанные из дерева модельки истребителей, а себе взял два маленьких "Мессершмитта", так же изготовленных в наших мастерских, и предложил эскадрилье полетать.

Наш картограф и художник Толя Рощин по моей отмашке появился перед строем летчиков и дал необходимые пояснения. Затем он отодвинулся и рукой указал на подготовленную им площадку, размером немного поменьше волейбольной. На ней весьма похоже была передана реальная обстановка в зоне нашей ответственности — все возвышенности, море (огромная лужа) и реки, основные дороги. Кучи песка и кирпичи представляли собой населенные пункты. Главным рефери, а так же и боковым судьей я упросил побыть комэска-1 капитана Россохватского. Мужик он был авторитетный и понимающий, у него не слевачишь.

— Итак, эскадрилья! Слушай боевой приказ... — я дал вводную, предполагающую вылет двух звеньев эскадрильи на прикрытие района сосредоточения наших войск. — Модель истребителя на уровне пояса — 2500 метров. Эшелон выше или ниже — прикиньте на глаз. Ветер, солнце, температура — сами видите и чувствуете. Капитан Россохватский — дает вводные, его указания и распоряжения исполнять беспрекословно! Взлет!

Летчики звеньев, неуверенно посмеиваясь, построились за Блондином и Хромовым, взяли свои самолетики и "произвели взлет".

— Толя! Медленнее, медленнее иди! Ты думай, сопоставляй — у тебя же под ногами карта! Куда, ну куда ты прешься! Ты с какой скоростью идешь? Нет у нас самолетов, летающих с такой скоростью, нет. И не скоро еще они будут. Построй звено! Это не боевое звено летит, это рой мух навозных дерьмо ищет!

— Хромов, а ты что? Тебе особое приглашение надо? Ты почему отпустил звено Рукавишникова аж на... дай прикину... на десять километров? Ты как ему помогать будешь, если что? Как взаимодействовать?

Пока комэск-1 дрессировал этих мартышек, мы с Василием, подняв свои мессы чуть повыше головы — более 6 тысяч метров, здесь вам не тут, ребята! — зашли на звено Блондинчика со стороны солнца.

— Атаку охотников засчитываю, условно сбит один истребитель звена лейтенанта Рукавишникова! — доброжелательно прокомментировал Хват. Конечно, как мы и договорились, он мне немного подыгрывал.

— Как! — взвился Блондин, — никого они не зацепили! Не прошла атака!

В это время мы с Василием опять "набрали высоту" и, развернувшись, нависли над самолетами первого звена, угрожая им из безопасной позиции. Разогнавшегося было старлея Хромова, комэск-1 осадил кулаком, отстал, мол, так и не рыпайся!

— Степаныч, имей совесть! У тебя сейчас какая высота? Меньше двух тысяч, так? А скорость? Не ври, Степаныч, говори как есть. Триста тридцать? Ну, пусть будет 330... Так куда ты раскочегарился? А-а-а, на по-о-мощь! Так тебе еще три минуты лететь. Опоздал ты со взлетом, Хромов, опоздал. А сейчас ты можешь лишь посмотреть, как этих лопухов на ваших глазах будут бить.

Нам с Васей засчитали вторую результативную атаку. Судьбу мы испытывать не стали, и, сбив два истребителя из звена Блондина, ушли на свой аэродром. Где и взяли в обе руки по пруту с насаженными на каждом из них тремя модельками самолетов.

— После атак мессеров в зону сосредоточения наших войск вошли бомбардировщики противника! — голосом Левитана, объявляющего воздушную тревогу, прокомментировал события боковой судья. — Тридцать бомбардировщиков заходят на наши войска! Истребители, спите? Под трибунал отдам, к чертям собачьим! Хромов! Под расстрел пойдешь! Действуй быстрее.

Старший лейтенант Хромов всем хорош — спокоен, основателен, выдержан. Но — несколько медлителен, и иногда теряется от крика и резкой смены обстановки. Вот и сейчас. Он не смог быстро принять решение и отдать единственно верный приказ на перехват бомбардировщиков.

— Все, атаку бомберов засчитываю! Хромов — на посадку, там тебя уже трибунальцы ждут, вместе с комендантским взводом.

— Так не пойдет, товарищ капитан! Мы на догоне лаптежников покрошить сможем! — набычился Хромов.

— Сможешь, не спорю... А смысл? Бомбы-то они уже сбросили! Толку от вас, товарищи летчики, как от козла молока! Проиграли войну. Наши войска разбиты и отступили в город Самарканд, плов кушать. Все, пошли в столовку.

Я оглянулся. Нашу площадку окружала плотная толпа. Все молчали. Улыбок и усмешек уже не было.

* * *

Хотите, верьте — хотите, нет, но на этой площадке впоследствии чуть до драк не доходило! Народ набил на площадке колышки-маркеры на условном расстоянии в 10 километров, притащил туда стол, разложили карты, линейки, секундомеры — и понеслось. Каждый "вылет" сопровождался тщательно разработанной "легендой". Скрупулезно учитывалось все — время суток, метеоусловия, положение солнца, количество бензина в баках, остаток и тип боекомплекта. Заложенные мною "блок-пакеты информации" начали успешно пробуждаться и усваиваться. Люди начали не просто мыслить, они начали мыслить творчески. И это им понравилось! Особенно это им понравилось, когда 1-я эскадрилья схлестнулась с двенадцатью мессерами, захотевшими попить крови у наших ребят. На усиление быстренько подтянули нас, и мы, объединившись, разыграли пару комбинаций и просто порвали мессов на тряпки. Немцы тоже вызвали подкрепление, но оно, увидев пять горящих на земле костров, в бой не вступило, а предпочло смыться.

Битые машины были, конечно, и у нас, но сбитых — не было! Эта драка сильно прибавила уверенности не только молодым летчикам, но и пилотам постарше. Все-таки, из-за всех этих перебросок и долгой нелетной погоды, у нас был большой перерыв в боевой работе. Отвыкли уж мы от воздушных боев. Но, как оказалось, боевой хватки полк не потерял! Наше начальство все больше проникалось мыслью, что 111-ый ИАП специализируется по борьбе с истребителями противника. А что — я не против. По мне — лучше с мессерами крутиться, чем туши бомберов мелкой дробью шпиговать. На них лучше кобры натравить — у них пушка 37 мм. У Яка, все же, поменьше будет. А жаль...

Написать, что ли, письмо конструктору Яковлеву? Так, мол, и так Александр... вот черт, как же его отчество, надо будет спросить... — имеющееся на вашем замечательном истребителе оружие недостаточно воздействует на бомбардировщики противника. Зачастую приходится делать до двух-трех атак на один бомбардировщик, что, учитывая продуманно расположенные пулеметные точки бортстрелков, весьма чревато появлением новых дырок в организме...

Фронтовые летчики просят вас рассмотреть возможность установки на вашем новом истребителе одной мотор-пушки калибра 23 мм и двух синхронных пушек калибром в 20 мм. И вообще, товарищ конструктор, когда же ты сделаешь самолет герою сталинградского неба Виктору Туровцеву, а? И назови его Як-3, к примеру. Сделай его поскорей, пожалуйста... Уж очень он нам нужен на фронте.

Но это мечты. А на практике теперь, уже довольно часто, можно было наблюдать, как специалисты по противодействию истребителям противника из славного делами 111-го ИАП ходят по аэродрому, в столовку и на танцы "парами", "звеньями", редко, но иногда передвигаются и "эскадрильями", и это тоже бывало... Смеха это уже не вызывало, а слетанности и взаимопониманию летчиков помогало здорово.

Но не надо думать, что у полка не было трудностей и потерь. Были... Были и трудности и потери. Причем — как боевые, так и не боевые.

В январе-феврале полк потерял двух летчиков в воздушных схватках, а один молодой пилот разбился, облетывая вышедший из ремонта истребитель. Нет, он выжил, но ему предстояло длительное лечение, и вернется ли он в авиацию... Трудно сказать. Сильно досталось комзвена 1-й АЭ, который должен был облетать самолет сам, а не поручать сделать это молодому. В общем — все было, и сахар и горчица, так сказать.

О сахаре... Я вам забыл похвастаться. Мне присвоили звание "старший лейтенант", приятно все же... В своем времени я "дорос" аж до капитана! Но это в значительной мере потому, что одно время я занимал ряд определенных должностей в совершенно определенных организациях. Так, что мне еще себя будущего надо догонять.

Наконец-то ввели погоны. Нас переодели. Мне стало значительно проще. Не надо было судорожно вспоминать, как титуловать, например, инженера из танковой бригады. Товарищ бригадвоенинженер, или еще как? Жуть! Сразу вспоминаются братья Стругацкие: "Бригад-егерь барон Трэгг!" — просто ужас. А сейчас я могу спокойно подойти к военврачу 2-го ранга и сказать: "Товарищ майор! А шарики колы еще есть?"

Более того, после относительно долгого перерыва мне, наряду с группой других летчиков полка в феврале дали орден "Отечественной войны" II-ой степени и еще одно Знамя. Красное, разумеется. Это за сбитые, их у меня стало уже тринадцать. Плохое число, все мне об этом говорят. Говорят — давай, Виктор! Двигай дальше — четырнадцать, пятнадцать, и — Герой Советского Союза! Даже комполка что-то невнятно так начал поговаривать. Ну, это понятно — какой же ты командир полка, если не вырастил несколько Героев? А у нас уже четверо летчиков перевалили за десяток сбитых немцев. Больше всех счет был у капитана Россохватского — четырнадцать машин лично и пять в группе. Так что перспективы были...

Перспективы были весьма конкретные. В том числе — и сгореть в воздухе. Дело в том, что где-то в середине апреля, как я точно помнил, начнется воздушное сражение над Кубанью. Оно, если я не ошибаюсь, состоит как бы из трех эпизодов, — сражение в районе Мысхако, где наша авиация защищала десант на Малой земле и помогала наземным войскам взять Новороссийск, воздушные бои в районе станицы Крымской и дальнейшие бои над "Голубой линией". Так как наш аэродром расположен недалеко от Крымской, тут нам и бой принимать, далеко ходить не надо. Ну, что же — у нас остался еще примерно месяц. Будем готовиться...

— Так, соберитесь, соберитесь, ребята! Рано еще уставать. Еще раз обращаю ваше внимание на взаимодействие пар в бою. Взяли свои истребители в руки, построились, пошли...

Глава 2.

Наступил апрель. Здесь, на Южном фронте, уже достаточно тепло. Как там писал во фронтовой газете "Во славу Родины" Илья Френкель:

Дует теплый ветер. Развезло дороги,

И на Южном фронте оттепель опять.