Нежданно-негаданно...

Странно, но именно эти слова почему-то вызывали в последние годы у Михаила наибольшую грусть о случившемся. 'Доказали, мать ее!' — мысленно закончил он. Чего доказали? Доказали, что были дураками, позволившими развалить и растащить свою родину? Дали уничтожить то, что с большим трудом строили, создавали отцы и деды? Встали на коленки перед Западом, позволили превратить сверхдержаву в страну третьего мира? И чего добились? Никто и никогда не считается со слабыми, не уважает их. И Михаилу даже было откровенно странно, как Горбачев с Ельциным и их холуями этого не понимали. Даже перестроив страну на капитализм, гораздо выгоднее быть хозяином, а не холопом у чужих господ! Самим решать, что делать, а не слушать указки со стороны. Но увы... Нет мозгов — считай, калека. Погубят эти твари страну — без всяких шансов...

— Это откуда? — вырвал Михаила из раздумий вопрос Вики.

— Песенка такая, — пожал плечами Михаил.

— Не слышала никогда, — удивленно пожала плечами девчонка. — Ты придумал? А что ж молчал?

И только тут до Михаила вдруг дошло, как близко к провалу оказался Штирлиц... Тьфу! Какой Штирлиц? Ни Штирлица, ни 'детства последнего звонка' еще не придумано! Это все будет где-то в середине следующего лета!

— Какой я, — усмехнувшись, ответил Михаил. — Из меня сочинитель как из го... грязи пуля. А уж музыкант и подавно. Как и певец, впрочем. У братана моего товарищ один придумал... Тимохой звать.

— А спой всю! — решительно потребовала девчонка.

Конечно, слухом и вокальными способностями его природа ни в той, ни в этой реальности не одарила. Музыкальные способности тоже были на нулевом уровне — так что под музыку он бы спел так, что профессиональные певцы попадали бы в обморок. А уж бренчать хоть на каких-нибудь музыкальных инструментах Михаил и вовсе даже не пытался никогда. Но девчонка все равно была в полном восторге!

— Вот люди! — когда Михаил закончил 'как бы пение', фыркнула Вика. — Придумают хорошую песню — и ни слова никому! Завтра же пойдем к Томке, она нам музыку подберет. На выпускном споем, я сама Афанасича попрошу!

И тут Михаил понял, что попал — и теперь от него не отцепятся! Вот уж верно говорят, язык твой — враг твой! Хотя все же попробовал отбрыкнуться...

— Зачем, Вик? Если б Тимоха захотел — он бы сам ее в народ пустил...

— Советские люди имеют право слушать хорошие песни, — на полном серьезе ответила Вика. — Не захочет он, чтобы его называли — пусть все считают, что слова народные...

На том и расстались... Придя домой, Михаил привычно перекусил и, сказав сестре, что поехал в город, через пару часов пошел гулять по району, ожидая появление нетрезвой компании товарищей. Однако прошло вот уже несколько часов, а их все не было видно. Лишь когда Михаил уже начал нервничать, что где-то пропустил их или что те решили пойти не в 'Родину', а в 'Темп' и собрался было пойти к дому Лехи, навстречу ему вдруг попался Семка... Немного подвыпивший, но совершенно не похожий на то, в каком состоянии были они в той, его прошлой жизни, во время своего 'похода в кино'.

— Здорова, Михан! — обрадовался Семка. — Ты к нам что ли идешь?

— Ага, — согласился с такой версией Михаил. — Думал вон тоже пивка с вами тяпнуть...

— А мы уж все, — с явным сожалением произнес Семен. — Расходимся вон...

Как оказалось в ходе последующего разговора, в этом мире их 'мероприятие' пошло совсем иным чередом — так что, в принципе, можно было бы и сходить с пацанами. Ничего такого не случилось бы... Сначала они и впрямь 'тяпнули' пива производства какой-то местной артели — причем, Семка всячески нахваливал его. Дескать, государственное-то нормально, конечно, но вот это уж — прямо высший класс! Потом Васька предложил 'хлопнуть' чего покрепче, чем в этом мире стала не соседская 'бормотуха', а самая обычная водка 'саратовка'. Стоила она, конечно, куда подороже — но и нажираться до поросячьего визга пацаны ведь не собирались... Так что, пропустив по паре-тройке стопок и закусив салатом, который для них быстренько сообразил Петька, пацаны вскоре стали разбредаться по домам. Чья-то пришедшая по пьяному делу в голову идея о походе в состоянии 'алкогольного опьянения' в кино в этой реальности так и не родилась...

А на следующий день Михаила буквально замучили девчонки... Школа в это время уже практически не работала — экзамены закончились, многие учителя ушли в отпуска. Оставалась лишь летняя практика — школьники из младших классов под надзором учителей копались в школьном саду, прорезая деревья и поливая грядки с овощами. Однако Вика спросила у директора взять ключи от актового зала, куда они все и направились. И теперь Томка, порой бросая любопытные взгляды на Михаила, пыталась подобрать на фортепиано мелодию к словам, ориентируясь на то, что кое-как 'насвистел' парень. А ведь он и понятия не имел, что та в 'музыкалке' училась... Причем, судя по всему, даже неплохо. И теперь Михаил, вспоминая знакомую по прошлой реальности мелодию, кое-как пытался пояснить, что и как должно быть иначе. А Томка, слегка морщась такому непонятному объяснению, пыталась изобразить что-то иное, пока не получалось нечто достаточно похожее. А Михаилу, откровенно говоря, было несколько неуютно находиться в компании с девчонкой, которая в прошлой жизни незадолго до окончания учебы признавалась ему в любви... И пусть в этом мире этого не было, да и почему-то почти весь класс уже однозначно считал его 'другом' Вики, но это воспоминание откровенно смущало... Тем более, что та тоже была тут как тут, рядом.

Но вот пару часов спустя у них начало получаться что-то более-менее вразумительное, и тогда Вика попробовала по листочку спеть саму песню. И нет... На 'Пламя' оно, конечно, не походило. Да и по настроению как-то иначе получалось. Звонкий, задорный голос Вики как-то мало вязался с несколько грустным стилем исполнения песни. Скорее он казался каким-то призывным, зовущим вперед... Словно говорящим, что школа-то закончена, но впереди еще столько всего важного и интересного. Вся жизнь впереди! И пусть школа останется добрым воспоминанием детства, но надо идти вперед — бороться и добиваться. И слышать песню в таком варианте было для Михаила откровенно странно, и он все никак не мог понять, почему оно так выходит. Потому, что одно и то же вызывает совершенно разные эмоции у людей разных возрастов? Что для взрослого человека — воспоминание об навсегда ушедшем детстве, то для молодой девчонки — начало нового этапа в жизни, полного надежды и мечты о хорошем и светлом? Мысли о будущем, а не воспоминания прошлого?

Такое расхождение, разница в настроении выглядели для Михаила откровенно странно и непривычно. А еще выглядело словно этакая ехидная усмешка на счет того, что ничего нельзя повторить! Малейшее отличие, и все пойдет уже совершенно иначе. Он не хотел ничего менять, запускать в народы какие-то песни из своего будущего. Но так уж получилось, и теперь уж все равно ничего не изменишь... Да и, глядя на полные восторга глаза девчонок, он уже не смог бы им сказать, что все неправильно и давайте забросим эту идею.

— Завтра соберем девчонок! — когда они закончили, произнесла Вика. — Отрепетируем и Афанасичу покажем! Уверена, ему понравится!

Потом Томка осталась в школе, принявшись записывать на тетрадном листке подобранные под песню ноты, а Михаил с Викой пошли домой. И девчонка, казалось, была абсолютно счастлива... Даже спрашивала, нет ли у 'Тимохи' каких еще своих песен, но тут Михаил несколько огорчил ее, сказав, что больше ничего такого не знает. Он, конечно, мог бы надиктовать слова и 'насвистеть' мелодии еще как бы не одного десятка неизвестных в этом мире позднесоветских песен, но не имел никакого желания этим заниматься. За одну-то 'украденную' песню стыдно было! Хоть оно и произошло практически случайно... Он просто забыл, что ее еще не написали.

— Миш, а кем ты в детстве хотел быть? — на полдороги к дому вдруг спросила Вика.

— Я? — вспоминая детство, произнес Михаил. — Фрезеровщиком.

— Фрезеровщиком? — удивленно переспросила Вика. — А почему не летчиком, моряком, военным?

— Не знаю, — пожав плечами, честно ответил Михаил. — Не всем же героическими профессиями заниматься... Кто-то должен и детали к самолетам и машинам делать.

— А потом передумал? — с интересом спросила девчонка.

— А потом захотелось большего. Решил инженером стать. Ведь все эти машины и самолеты тоже кто-то должен рассчитать, спроектировать, разработать технологию их создания...

— А я учителем хотела быть, — улыбнулась Вика. — По математике...

— Но тоже передумала...

— Угу... Поняла, что не мое это, — согласилась девчонка. — Решила тоже инженером стать...

Что она сможет стать инженером, и неплохим — это Михаил прекрасно помнил... Так что оставалось лишь пожелать ей счастья. В его памяти Вика навсегда осталась добрым и светлым человеком. И хотелось верить, что в этом мире ей не придется повидать беспредела 90-х и краха Советского Союза.

На том они и расстались... Впереди было еще несколько дней на безделье и тот самый долгожданный, но при том и какой-то грустный, выпускной. Который он по причуде каких-то 'высших сил' сможет повторить...

Глава 10.

Выпускной день встречал ярким солнцем и жарой... Пацаны в костюмах, девчонки в платьях или школьной форме с передниками, с различными хитрыми прическами. Все нарядные, красивые. Особенно девчонки стараются выглядеть как можно красивее... А словно выглядят гораздо старше — уже не девчонки, практически взрослые молодые девушки. Со многими пришли родители. И, глядя на все это, Михаил откровенно удивлялся. Странно, но прошлого выпускного он практически не помнил. Он же тогда был в Ленку влюблен — аж около дома ее встречал и весь вечер только на нее и глядел. И почти весь выпускной прошел для него как-то незаметно... Но сейчас до Ленки ему не было никакого дела, и он начинал подмечать многое из того, до чего тогда не было дела.

Первым делом, впрочем, как и в той реальности сделали 'выпускную' фотографию класса на школьном крыльце, а уж потом началось и все другое... Сначала торжественная часть. Украшенный актовый зал, школьники и их родители в 'парадной' одежде... Выступления директора и учителей, вручение 'аттестатов зрелости', как до сих пор в этом мире назывался документ об окончании школы. Потом буквально совсем крошечный концерт, где выступили и девчонки их класса с песней, что вызвало у всех полный восторг. Впрочем, услышать песню, которую никто и никогда не слыхал прежде... Ну еще бы! Даже послышались негромкие шепотки среди родителей — кто-то, как услышал Михаил, даже вдруг вспомнил свой выпускной 1941 года. За, в этом мире, неделю до начала войны... А потом, поздравив всех с окончанием школы, директор завершил официальную часть.

— Семка в туалете портвешку притырил, — когда они выходили из актового зала, тихо шепнул Михаилу Петька.

Странно, но про это он не помнил из той истории совершенно... Хотя одноклассники потом рассказывали. А еще он помнил, что в той истории Федька Тарасов каким-то образом умудрился надраться так, что потом блевал в уличном туалете на заднем дворе школы. Хотя никто и не мог сказать, сколько, чего и, самое главное, как он пронес на выпускной...

— Понял, — тихонько кивнул Михаил.

После официальной части танцы в спортзале под различные комсомольско-молодежные песни, от которых Михаил предпочитал держаться в стороне. Некоторые пацаны успели сбегать до заветного туалета и немножко 'принять для храбрости'. В один момент то же самое сделал и Михаил — дойдя до туалета, без труда нашел припрятанную бутылку, но пить почему-то не было никакого желания. Так все и оставил на своем месте. Тем более, привычки пить у него пока что не было — хоть и было уже, но особо употреблять до того не приходилось. Это уж потом, в студенческие годы, они с однокурсниками отмечали успешно сданные экзамены 'конусами'... Но сейчас, пожалуй, он бы и этого делать не стал — ничего крепче шампанского Михаил не пил уже больше лет пятнадцати в своем мире.

А потом неизменный школьный вальс... Все тот же хорошо знакомый 'Школьные годы чудесные'... В прошлый раз Михаил танцевал его с Ленкой, и ни о чем другом не могло быть и речи. Но теперь Ленка ему и нафиг не нужна была — и, похоже, окончательно убедившись в том, она оставила его в покое. За то вместо нее его вдруг пригласила Вика, и после нескольких секунд колебаний Михаил все же согласился. Не захотелось расстраивать хорошую девчонку...

Особым специалистом-танцором Михаил не был никогда, на дискотеки не ходил, не интересовался. То ли стеснялся, то ли просто неинтересно было — на этот вопрос он не смог бы ответить до сих пор. Но если в прошлой реальности Ленка подшучивала над его 'неуклюжестью', то Вике было словно все равно. Она лишь смотрела на него влюбленными глазами и ничего не говорила, да и самому ему ничего говорить не хотелось, а на лицо как-то непроизвольно лезла дурацкая улыбка. И Михаилу из-за этого становилось несколько не по себе... Неужели привязался, дурак старый? Старался же ото всех девчонок в стороне держаться!

А после танцев был стол в классе, где собрались все одноклассники. Салаты, фрукты, разлитые бокалы шампанского. Все довольные, веселые... Все чаще отлучаются 'в туалет' пацаны, хотя особо все же никто не напивается. Учителя и одноклассники постоянно вспоминают различные истории из школьного прошлого, многие из которых для Михаила были давным-давно забыты, и весело смеются. Вспомнили, кстати, и того, как он сам на физике начал рассказывать университетский курс, но большинство воспоминаний касались все же других. Потом в какой-то момент в классе зажгли лампы — на улице начало темнеть...

Но вот и одиннадцать вечера... Выйдя из-за стола, они отправились гулять по полутемным улицам города, родного Сталинского района, продолжая предаваться воспоминаниям... И весьма неоднозначное настроение — вроде, и жалко, что больше не будут учиться вместе. Но ведь впереди еще столько всего нового и интересного!

— Вот интересно, — обращаясь ко всем, говорит Танька, — какими мы будем через пять лет?

А Михаилу вдруг вспомнилась встреча выпускников в 1996 году. Вечер обманутых мечтаний и несбывшихся надежд, безнадежности и безысходности... Вечер тех, кто остался у разбитого корыта, стал чужим в своей же стране. Где даже шутки были с какими-то горькими усмешками... Самый невеселый из всех вечеров встречи его класса.

— Доживем — увидим! — усмехнулась в ответ Катька.

Потом начали говорить о том, кто на кого учиться будет — и тут версии были самые разные! Кто-то шел в Политех и собирался стать инженером, кто-то — в университет, кто-то — в педагогический или даже, как Ирка или Славка Тимофеев, в медицинский... Но большинство все же, как и в той реальности, выбирали технические профессии — и Михаил прекрасно помнил, что из их класса вышло немало инженеров и даже один ученый-химик, будущий профессор. А вот Васька Петренко в его реальности пошел по 'партийной линии' и на момент развала СССР занимал какую-то должность в обкоме, а потом лихо перестроился в 'акулы бизнеса', став 'владельцем заводов, газет, пароходов'. Хотя нет. Умирающие заводы его не больно-то интересовали — в отличие от работки 'купи-продай', на чем он и неплохо поднялся в 90-е... Или вон два Лехи... Никифоров станет милиционером и дослужится до полковника и уйдет из 'органов' в 90-е, а Расторгуев пойдет в военное училище. И в этом мире у них оказались такие же планы... А вот что в военные собрался пойти и Диман — это оказалось неожиданно. В прошлой-то реальности он пошел в Политех, а потом работал где-то в горэлектросети инженером-электриком.