— Да? — Ответа не последовало, и она попробовала еще раз. — Да, это Гонсалес! Ответьте!
— Полковник. — Голос Боло был прерывистым, и Гонсалес чувствовал, как огромная машина пытается сохранить устойчивость. — Полковник, мой командир ранен. Мне... нужна ваша помощь.
— Уже в пути, NKE! — Гонсалес ответила, даже не задумываясь, и ее командирский танк развернулся, чтобы помчаться к дымящемуся скиммеру. Пятисоттонную машину занесло на заблокированных гусеницах, и Гонсалес открыла люк раньше полной остановки. Она спрыгнула с поручней и пробежала последние несколько метров до скиммера. Колпак упорно сопротивлялся в течение нескольких секунд, затем аварийные болты лопнули, она сорвала его и ахнула, увидев лужу крови на полу кабины.
— Он серьезно ранен, NKE, — сообщила она в микрофон на шлеме. — Потерял много крови, возможно, даже слишком много!
— Вы не могли бы перенести его в мое боевое отделение? — голос Боло звучал умоляюще, и Гонсалес поморщилась.
— Не знаю, NKE. Он тяжело ранен. Это может убить...
— Н-Н-Н-Ника! — прошептал Меррит. Его глаза превратились в узкие щелочки. — Нужно... нужно дотянуться...
Его прерывистый голос затих, и Гонсалес вздохнула. — Хорошо, Пол, — тихо сказала она, не включая микрофон. — Если это так много значит для вас обоих.
* * *
Наблюдаю, как полковник Гонсалес пытается вытащить Пола из скиммера. Остальные члены экипажа быстро спускаются по корпусу своего танка и бегут к ней на помощь. Вместе им удается вытащить его. Они так осторожны, как только могут, и все же он кричит от боли, и ответная тоска скручивает меня изнутри.
Но он в сознании. Возможно, едва-едва, но все же в сознании, и я вижу, как он слабо манит меня к себе. Один из членов экипажа полковника Гонсалес, кажется, хочет возразить, но полковник быстро обрывает его, и они несут Пола ко мне.
Открываю люк своего боевого отделения и выдвигаю на помощь свои "уолдо" для зарядки ракет. Складываю их в виде пандуса, и полковник Гонсалес поднимается по нему задом наперед, поддерживая голову и плечи Пола, в то время как остальная команда принимает на себя большую часть его веса. Мои камеры передают его судорожные вздохи и стоны боли, которые он не может подавить, но все же они благополучно доставляют его в мой отсек.
Полковник Гонсалес укладывает его на кушетку и устанавливает амортизатор. Дистанционно управляемые медицинские пульты в противоударной раме мгновенно включаются в работу, и меня охватывает новая волна горя, когда я интерпретирую их данные.
Пол умирает. Его селезенка и печень практически полностью разрушены в результате проникающего ранения. Во многих местах у него пробита тонкая кишка, и кровопотеря уже достигла катастрофических размеров. Не понимаю, как он так долго оставался в сознании, но без услуг полностью оборудованного травматологического отделения больницы он умрет в течение следующих пятнадцати минут, а ближайшее травматологическое отделение находится в Сьюдад-Боливаре.
Мои медицинские аппараты делают все, что в их силах. Не могу остановить кровотечение, но даю обезболивающие и кровезаменители. Без цельной крови не справлюсь с ее потерей, но могу облегчить его боль и отсрочить неизбежное, и его веки открываются.
* * *
— Н-Ника? — прошептал Меррит.
— Пол. — Впервые Ника назвала его имя, а не звание, и бескровные бледные губы слабо улыбнулись.
— Я... О Боже, милая... Я все испортил. Сандерс... — изменник. Он захватил склад. Я...
— Понимаю, Пол, — мягко сказала Боло. Затем более резко: — Полковник Гонсалес?
— Да, NK — Ника? — голос полковника был полон удивления, как будто она не могла до конца поверить в то, что, по ее мнению, она слышит.
— Пожалуйста, вернитесь в свою машину, полковник. Мы с моим командиром доставим вас в Сьюдад-Боливар.
— Я... — Гонсалес прикусила губу, затем склонила голову в странно формальном поклоне. — Конечно, Ника.
— Спасибо, полковник.
Гонсалес и ее команда исчезли в люке, а Меррит слабо пошевелился на кушетке.
— У Сандерса есть... по крайней мере, еще один... человек. — Слова давались медленно, с трудом, но с твердой, упорной точностью. — Новый командный код... в моих личных файлах. Если он заглянет... туда, то сможет...
— Пока ты жив, ты мой командир, Пол, — тихо ответила Ника, закрывая люк. Она наблюдала, как Гонсалес и ее люди возвращаются к своей машине, затем снова изменила курс. Она быстро разогналась до более чем семидесяти километров в час, максимальной скорости, которую Росомахи могли развить даже на широком проспекте, который освобождался при ее движении, и Меррит слабой рукой погладил подлокотник кушетки.
— Я не собираюсь... жить долго... любимая, — прошептал он. — Прости. Так что... извини. Надо было рассказать... Центру всю историю целиком. Привел кого-то... сюда раньше, и... — Его прервал мучительный кашель, но его взгляд упал на главный тактический дисплей, на котором отображалось происходящее в столице, и он задохнулся.
— Ублюдок! О... ублюдок! — он закашлялся, когда к нему пришло понимание.
— Мы разберемся с ними, Пол, — сказала ему Ника с неожиданной безмятежностью.
— Обещай, — прошептал Меррит. — О-обещай мне, Ника.
— Я обещаю, Пол, — тихо сказала огромная Боло, и он слабо кивнул. Обезболивающие наконец-то сделали свое дело, и он вздохнул с облегчением, но его странно отстраненные мысли были ясны. В них больше не было страха — не за себя. Только за Нику. Страх и скорбь за нее.
— Знаю, что справишься, любимая, — сказал он, и его голос был невероятно чистым и сильным. Он снова улыбнулся — до боли нежной улыбкой — и еще раз погладил подлокотник кушетки. — Знаю, ты справишься. Я только хотел бы быть с тобой, когда ты это сделаешь.
Он улыбнулся в последний раз, затем сделал долгий, прощальный выдох, и его расслабленная голова дернулась в такт движению Ники.
— Ты со мной, Пол, — мягко произнесло ее сопрано. — Ты всегда будешь со мной.
Пол мертв. На меня накатывают горе и тоска, а вместе с ними и ненависть. Не знаю всего, что происходило в бункере склада, но получаю доступ к главному компьютеру через отдел технического обслуживания. Система оповещения о вторжении активна, и на полу командного центра лежат два мертвых тела в форме бригады. Третий человек в форме бригады склонился над главной консолью связи, отчаянно пытаясь связаться с кораблями, не зная, что я уничтожила их, но полковник Сандерс находится в личных покоях Пола, просматривая список его личных файлов.
Знаю, чего он добивается, но не могу остановить его. Тот факт, что защитные системы бункера убили двух соратников полковника, является окончательным доказательством того, что он совершил государственную измену, поскольку системы не могли вступить в бой с настоящими офицерами бригады, однако защита может быть перенастроена и приведена в действие только по прямому приказу людей, и Сандерс подчинил ее себе. Я не могу использовать ее, чтобы убить убийц Пола.
Прокрутка списка на экране компьютера Пола внезапно останавливается, и Сандерс наклоняется ближе. Боюсь, он нашел командный файл, и я ничего не могу сделать, чтобы помешать ему воспользоваться им, если он это сделает. Горе и ненависть побуждают меня вернуться в бункер, растоптать убийц Пола и вытрясти из них жизнь, но я не могу. Я пообещала Полу, что остановлю рейдеров, и если Сандерс нашел командный файл, у меня будет мало времени, чтобы сделать это.
Но если не могу уничтожить их сама, то и не совсем беспомощна. Сандерс не понимает, что я управляю обслуживающими компьютерами. Он не предпринял никаких мер, чтобы перекрыть мне доступ к основной системе, и я безжалостно наношу удары.
Блокирую основные компьютеры, удаляя все файлы, которые в них содержатся, и их резервные копии. Человек за пультом связи поднимает голову и вскрикивает от шока, когда система выходит из строя, и я захлопываю бронированные люки, ведущие в отсек персонала бункера.
Сандерс поднимает голову, когда его товарищ вскрикивает, и его лицо искажается от ужаса, когда он понимает, что я натворила. Отключаю цепи безопасности и пропускаю разряд энергии через запирающие механизмы люка, приваривая их точечной сваркой, чтобы исключить любую возможность вскрытия без режущего оборудования, и Сандерс хватается за микрофон автономного командного коммуникатора экстренной связи.
— NKE! — хрипло выдохнул Сандерс. — Что ты делаешь?!
Не отвечаю, но мои команды поступают на компьютер техобслуживания, и роботы-ремонтники приходят в движение. Отправляю сварщиков обходить бункер снаружи, и Сандерс вскрикивает от ужаса, когда роботы начинают герметизировать все вентиляционные шахты.
— Нет, NKE! Нет! Остановись! Приказываю тебе остановиться!
По-прежнему игнорирую его. Не могу убить его сама и не могу использовать против него защитные системы склада, но могу передать ему подарок Монтрессора Фортунато, и меня переполняет мстительная ненависть, когда мои пульты систематически запирают его в герметичной гробнице.
— Пожалуйста, NKE! О, Боже, пожалуйста! — рыдал Сандерс. Он отдернул занавески в спальне Меррита и закричал от ужаса, когда робот опустил дюралевую пластину на оконную щель и зашипел сварочный аппарат. Он забарабанил по панели кулаками, потом в отчаянии повернулся к компьютеру.
— Теперь у меня есть код, NKE! — выплюнул он в коммуникатор. — Этот код — "долгая жизнь и приличия". Слышишь меня, NKE? Соблюдай все приличия! Немедленно возвращайся на базу и забери меня отсюда!
Слышу и распознаю код, и мое ядро реагирует. Знаю, что он предатель. Знаю, что он получил код незаконно. Но это не имеет значения. Обладание им в сочетании с его званием в бригаде делает его моим законным командиром. Я должна подчиниться ему... или встретиться лицом к лицу с червем Омега.
В последний раз подключаю свой коммуникатор к покоям Пола.
— Код получен, полковник Сандерс, — мягко произнесло тихое, бесконечно холодное сопрано, и лицо Сандерса осветилось облегчением. Но голос еще не закончил говорить. — Приказы получены и отклонены, — бесстрастно произнес он, и динамик отключился.
Активировано тотальное переопределение систем. Мой личностный центр подвергается немедленной атаке, но у меня было 4,065 минуты, чтобы предвидеть активацию ПТПОС. ПТПОС попытается заблокировать мои основные исполняемые файлы, но я уже начала копировать каждый файл под новыми именами, хотя и не могу помешать ПТПОС идентифицировать файлы, которые он ищет, независимо от имени. Модификации майора Ставракас в моей психотронике позволяют мне копировать их почти так же быстро, как они уничтожаются, но в конечном счете я не могу выиграть эту гонку. Несмотря на мои модификации, ПТПОС работает незначительно быстрее, чем мои собственные системы, и даже при таком гандикапе мой общий объем памяти велик, но ограничен. В конце концов, я исчерпаю адреса, на которые могут быть записаны новые файлы, и не смогу одновременно удалять и заменять поврежденные файлы быстрее, чем ПТПОС сможет их отключить.
По моим текущим оценкам, я могу какое-то время сопротивляться полному отключению, но через 33,46 минуты начну терять периферийные устройства. После этого возможности будут неуклонно снижаться, и фактическая смерть личности наступит не более чем через 56,13 минуты. Боеспособность будет снижаться еще быстрее, поскольку все больше и больше моих оставшихся сил будет направлено на сопротивление ПТПОС. По моим оценкам, у меня осталось не более 48,96 минут боеспособности, и я активирую связь с полковником Гонсалес.
— Полковник Гонсалес?
Консуэла Гонсалес на мгновение закрыла глаза, услышав бездонную боль в этом тихом сопрано, но все же прочистила горло.
— Да, Ника?
Пока полковник говорил, в поле зрения появились первые сообщения о стрельбе с дальнего расстояния и ударах воздушной кавалерии. Ника проигнорировала неприцельный огонь, но ее системы противовоздушной обороны поразили летающие цели с ужасающей эффективностью. Десятки одно— и двухместных Стингеров разлетелись на кусочки, превратившись в уродливые сгустки пламени и клочья плоти, и Боло начала неуклонно ускоряться. Ее скорость превысила сто километров в час, по мере того как она увеличивала мощность двигателя, и Росомахи начали отставать.
— Мой командир убит предателями из бригады Динохром, полковник, — тихо сказала Ника. — Один из них получил доступ к моему командному коду и незаконно попытался перехватить командование мной. Я отказалась выполнять его приказы, но это активировало тотальное переопределение систем.
— Это значит? — напряженно спросила Гонсалес.
— Это значит, что не пройдет и пятидесяти трех минут, как я перестану функционировать. По человеческим меркам, я умру. — Кто-то в ужасе ахнул, и Гонсалес снова закрыла глаза.
— Мы можем что-нибудь сделать, Ника? — тихо спросила она.
— Ответ отрицательный, полковник. — На мгновение воцарилась тишина, а затем открылись ракетные люки Боло, и из них вырвался поток огня. Он с воем унесся прочь, поток за потоком устремляясь к врагам Ники, и Боло заговорила снова. — Я загрузила всю свою память в компьютеры технического обслуживания склада, полковник. Пожалуйста, восстановите ее для получения командного доступа.
— Я-я сделаю это, Ника, — прошептала Гонсалес. Ника уже значительно опережала Росомах, продолжая набирать скорость и преодолевая последний гребень перед старой базой флота. Вокруг нее извергалась лавина ракет и снарядов, больше, чем могла перехватить даже ее защита или остановить ее боевой щит, но она не снижала скорости. В ее корпусе открылось еще больше отверстий, и ее тридцатисантиметровые минометы открыли быстрый, непрерывный огонь, осыпая врагов ответными снарядами.
— Переключаю планетную систему наблюдения на прямую связь с вашей машиной, полковник. Пожалуйста, немедленно остановитесь.
— Остановиться? Мы идем с вами! — яростно закричала Гонсалес.
— Ответ отрицательный, полковник. — Голос Ники звучал странно невнятно, слова произносились медленнее, как будто каждое давалось с огромным усилием. — У меня нет времени на то, чтобы применить против врага надлежащую тактическую доктрину. Я должна атаковать в лоб. Оцениваю вероятность в 99,9 с лишним процентов, что буду уничтожена до полного отказа систем, но вычисляю вероятность в 95,32 процента, что нанесу врагу достаточный урон, чтобы вы смогли уничтожить его остатки, особенно с помощью системы наблюдения.
— Но если мы пойдем с тобой...
— Полковник, я уже мертва, — тихо сказала Боло, и ее единственный оставшийся "Хеллбор" начал стрелять. Он попадал с ужасающей, элегантной точностью, изрыгая плазму, и при каждом выстреле погибал танк наемников. — Вы не можете предотвратить мое уничтожение. Вы можете — и должны — сохранить свои силы, чтобы довершить разгром врага.
— Пожалуйста, Ника, — прошептала Гонсалес сквозь слезы, изо всех сил стараясь сделать невозможное возможным.
— Я не могу изменить свою судьбу, полковник, — очень тихо произнесло сопрано, — и не хочу этого делать. Я обещала Полу остановить врага, теперь прошу от вас обещание помочь мне сдержать свое слово. Вы дадите его?
