Карми. Часть 1

"А если так, — подхватила находчивая дама, — позвольте мне спросить: если мой муж берет от меня все, что ему хочется, то что же мне делать с излишком? Все равно пропадет с годами, так не лучше ли услужить благородному человеку, который любит меня и которого я люблю?"

Горожане, слышавшие речь прелестной дамы, насмеялись вволю, крича, что женщина права и поступает разумно. И решили в этом городе изменить закон так, чтобы теперь можно было наказывать только тех жен, которые изменяли мужьям ради денег.

...Первая мысль, которая мелькнула у Стенхе, пока он слушал рассказ Руттула: какая-то сволочь наговорила на Хаби всякой чепухи. Потом Стенхе сообразил: говоря о Хаби, Руттул не стал бы равнять себя с престарелым купцом — тут уж полагалось бы упоминать Савири. Но подозревать Саву в супружеской измене? Для этого надо было бы быть сумасшедшим.

Стенхе подавил острое чувство протеста только из почтения к Руттулу, но тут же понял, что Руттул ни в чем никого не обвиняет.

Так что бы это значило? То, что Руттул не считает принцессу Савири подходящей себе парой, Стенхе знал давно. Поэтому Стенхе полагал, что на любовные приключения Савы Руттул будет смотреть сквозь пальцы, лишь бы это было обставлено без ущерба для его или Савиной чести. А что теперь получается?

Все-таки Руттул бережет Саву для себя?.. Как прикажете понимать?..

— Вообще-то Сава посматривает на молодых людей, — сказал Стенхе, почесав нос. — Но этим пока все и ограничивается.

— Да? — спросил Руттул с интересом. — А дальше что будет? Ты уверен, что будешь знать, если Сава в кого-то влюбится?

— Не очень, — ответил Стенхе. — Мы преподали девочке такие уроки; вряд ли она захочет с нами откровенничать.

— Так может, она уже кого-то любит?

Стенхе подумал.

— Вряд ли, — сказал он наконец.

— А Маву? — поинтересовался Руттул. — Как, он ей нравится?

— А никак, — отозвался Стенхе. — Ты же видел государь, она совершенно равнодушна к нему.

— Совсем?

Стенхе призадумался.

— Чего ты от меня хочешь? — спросил он ворчливо. — Самое большее, что их связывает, это вполне невинная братская дружба.

— Жаль, — сказал Руттул. — Очень жаль.

Стенхе поперхнулся.

— Слушай, государь, — проговорил он, откашлявшись. — Я уже немолодой человек, видать, поглупел слегка. Говори прямо, чего ты хочешь?

— Прямо? — Руттул помолчал. — Стенхе, ведь ты не старше меня. И вовсе не глупее. Скажи, как ты считаешь, долго еще просуществует свободная Сургара?

— А чего ей переставать существо... — Стенхе осекся и, внимательно посмотрев на Руттула, искренне воскликнул: — Премудрые небеса! Но почему, государь?!

Вот оно в чем дело! Стенхе понял: Руттул считает, что гибель Сургары близка, так близка, что впору подумать о том, как позаботиться о будущем своих родных, ведь Руттулу некуда было уходить — если бы он мог вернуться на свою родину, он бы давно вернулся.

— Власть ускользает из моих рук, — признался Руттул. — Добро, если бы она уходила к Малтэру или Сауве, но она просто дробится, исчезает, пропадает неведомо куда... Я могу все меньше и меньше влиять на события. Достаточно случая, просто стихийного бедствия — наводнения, землетрясения, чего угодно — и все начнет рушится. И я вижу, что этого никто еще не понимает...

Стихийное бедствие... Стенхе знал, что стихийного бедствия долго ожидать не придется.

— Ты имеешь в виду, государь, то, что через пару недель начнутся сильные дожди? — сказал Стенхе. — Паводок будет большой — вот тебе и наводнение. Ты полагаешь, что вслед за этим может случится смута.

Руттул кивнул:

— Боюсь, да. Поэтому я хочу, чтобы Савы в это время в Сургаре не было. Ее влюбленность была бы очень кстати.

Руттул уточнил свою мысль: если Сава влюбилась в кого, следовало бы разогреть это чувство до критической точки и подстрекнуть Саву к побегу. Беглецы бы подались куда-нибудь за рубежи Сургары, в Миттаур или Саутхо...

— Это бесчестье, — мрачно возразил Стенхе.

— Зато она будет жива, — ответил Руттул. — Ей даже будут сочувствовать. Я ведь не пользуюсь в Майяре большой любовью.

— Бросить одного сургарца, чтобы сбежать со вторым? — усомнился Стенхе.

— На худой конец сгодилось бы и это, — пожал плечами Руттул. — А если мы возьмем в качестве героя Маву?

— В любом случае я должен буду убить соблазнителя, — пояснил Стенхе. — Вот если он меня убьет...

— Или серьезно ранит, — предложил Руттул. — Разве ты не можешь притвориться тяжело раненным?

Стенхе в задумчивости отхлебнул из бокала. Он представил, как сообщает этому сукиному сыну Маву, в чем будут заключаться его обязанности, и как у сукиного сына вытягивается его красивая рожа, и как сукин сын начнет возмущаться... Стенхе прикидывал, как бы поделикатнее довести до Маву Руттулово поручение, как вдруг в дверь постучали.

— Кто там? — спросил Руттул громко. — Входи!

Вошла Сава. Сейчас она была больше похода на принцессу, чем днем; домотканые одежды она сменила на дорогие шелка; причесана она была тщательно: волосы уложены в сложную прическу, которую украшали только что сорванные цветы.

Стенхе легко поднялся, взял ее за руку, с легким поклоном подвел к стулу. Сава села, поблагодарив его кивком. Обычно Стенхе так с ней не церемонился, но нарядное платье требовало того.

— Извините, я помешала вашей беседе, — сказала Сава.

— О нет, — ответил Руттул. — Мы говорили о пустяках.

Стенхе кивнул, хотя Сава на него не смотрела. Стены были толстые, а двери дубовые; Сава не могла слышать, о чем говорили только что мужчины.

— Я ненадолго, — сказала Сава. — Мы с Хаби хотели знать, что ты желаешь завтра на обед, государь.

— Ты же знаешь, — улыбнулся Руттул, — все то, что готовите вы с Хаби, кажется мне необыкновенно вкусным.

— Да, — подтвердил Стенхе, — безусловно.

— Я умею только печь печенье, — возразила Сава.

— Зато вкусное, — с воодушевлением воскликнул Стенхе.

Руттул покосился на него и обратился к Саве:

— Так зачем ты пришла — попросить что-то?

— Да, — согласилась она.

Она пришла, чтобы просить разрешения съездить в Миттаур.

— Мне очень хочется побывать в Миттауре, — проговорила она чуть виновато. — Я придумала, как я могу туда поехать. Я переоденусь мальчиком, а Стенхе будет как бы мой отец...

— Ну что тебя туда тянет? — спросил Руттул неодобрительно.

— Хочется повидать мир, пока я еще имею возможность жить так, как мне того хочется, -ответила Сава. — Ведь когда я стану старше, у меня будет больше обязанностей.

"Ну вот, — подумал Стенхе. — Не надо голову ломать, как удалить Саву из Сургары. Но Руттул, Руттул-то чем недоволен?"

Руттул молчал.

— Мне очень жаль, — сказала Сава, приняв его молчание за отказ. — Я ведь не просила ничего запретного. Очень жаль, что тебе моя затея не нравится. Ты полагаешь, я опять затеваю что-то глупое?

— Да нет, — ответил Руттул. — Может быть, и не глупое, но мне не нравится.

— Пусть съездит, — вступился Стенхе. — В Миттауре очень интересно. Я бы сам с удовольствием съездил.

— Думаешь, пойдет на пользу?

— Уж не во вред, во всяком случае.

— Хорошо, Сава, поезжай, — разрешил Руттул. — Стенхе, как ты думаешь, когда ехать лучше?

— Лучше прямо сейчас, — лениво сказал Стенхе. — Пока дожди не начались. В горах сейчас красиво.

— Тогда не мешкайте, — посоветовал Руттул. — Или будем ждать, пока тебе расхочется в Миттаур?

— Сегодня же начинаю собираться, — объявила Сава.

— Да нет, зачем сегодня, — пожал плечами Стенхе. — Завтра соберемся, послезавтра уедем. Госпожа, я и Маву; к чему большие сборы? Может, у тебя, государь, есть дела в Миттауре? Письма передать или что?

— Нет, — ответил Руттул. — Пару писем я вам дам на всякий случай; там у купца Павутро деньги возьмете, чтоб с собой не возить. В Миттауре ты, Сава, наверное, драгоценности будешь покупать, так деньги лишними не будут.

Сава поблагодарила, присела в церемонном поклоне и вышла.

За дверями ее поджидал Маву:

— Отказал, конечно? — спросил он.

— Разрешил, как ни странно, — ответила она, вытаскивая из волос цветы. — Уф, от шпилек голова болит! — Она с наслаждением распустила волосы, которые укладывала два часа.

...На следующий день ближе к вечеру, после того, как в дорогу все было собрано, к Руттулу будто ненароком заглянул Стенхе.

— Я вот подумал, государь, — сказал Стенхе. — Что случится с госпожой, если она здесь останется? Она же майярская принцесса, кто посмеет ее обидеть? Уж кого отсылать, так это Хаби.

— Хаби на следующей неделе, как обычно уедет в верховья Ландры, — ответил Руттул. — Об этом я уже подумал. А Саву непременно надо увезти; ты подумай, что здесь будет твориться...

Стенхе подумал, что Руттул может и ошибиться; в Сургаре было тихо, никто ничего не подозревал; потом он сообразил, что потому-то и тихо, что Руттул молчит; стоит ему слово сказать — и в Сургаре такое начнется, что никаких наводнений не надо; Руттулу в Сургаре верили. Но не лучше ли встряхнуть Сургару сейчас? Стенхе на этот вопрос ответить не мог.

— Очень хорошо, — сказал Руттул, — что Саве вдруг захотелось съездить в Миттаур. Попробуй удержать ее там подольше.

Стенхе пожал плечами:

— Как только она услышит, что творится в Сургаре, она тут же бросится обратно.

— Значит, она не должна об этом сразу узнать, — объяснил Руттул. — Разве это так уж трудно в чужой стране?

— Она понимает по-миттауски, — напомнил Стенхе. — Я сам ее учил.

— Придумаешь что-нибудь на месте.

Стенхе помолчал. Потом, решившись, отдал Руттулу небольшой мешочек, который держал за пазухой.

— Что это? — удивленно спросил Руттул, потянул за тесемочку и высыпал на ладонь бусы. — О! Абак! Так все это время он был у тебя?

Стенхе кивнул.

Руттул с особой нежностью провел пальцами по легким гладким бусинам.

— Мне их сильно не хватало... — Он поднял глаза на Стенхе. — Ты отдаешь их мне?

Стенхе кивнул.

— Спасибо, — сказал Руттул. — Тебе ведь они не нужны были?

— Я пользовался ими несколько раз, — ответил Стенхе. — Надеюсь, это не повредило их силе?

— Нет, конечно, — проговорил Руттул, поглаживая амулет.

— Так я пойду, государь... — произнес Стенхе, поворачиваясь к двери.

— Позови ко мне Саву.

— Хорошо, — сказал Стенхе через плечо. — Только не показывай ей амулет, государь. Может, она его еще помнит.

— Помнит, — согласился Руттул. — Эту штуку невозможно забыть.

Стенхе с полупоклоном вышел.

Руттул убрал амулет в мешочек, но спрятать мешочек не хватило у него сил.

Сава, пришедшая несколько минут спустя, увидела, что Руттул перебрасывает этот мешочек с ладони на ладонь.

— Добрый вечер, государь, — склонилась в поклоне Сава.

— Добрый вечер, — Руттул глянул на нее внимательнее.

— Извини, что я в таком виде, государь, — снова поклонилась Сава. — Я решила показать тебе, в каком наряде я уеду.

Руттул кивнул. Мальчик из Савы получился хорошенький; костюм был чуть великоват — на вырост; косу она уложила в длинном хвосте капюшона, и реденькая челочка падала на глаза.

— Ты обрезала волосы? — спросил Руттул, глядя на эту челочку.

— Только несколько прядей, — поспешно сказала Сава. — Они быстро отрастут.

Руттул кивнул.

— Что ты собираешься делать в Миттауре? — спросил он.

Сава замешкалась с ответом.

— Ладно, — сказал Руттул. — Вообще-то это только твое дело. Ты ведь уже взрослый человек... ("Не хочет говорить — не надо, главное, чтобы уехала!" — подумал он про себя.) Я бывал в Миттауре несколько раз, продолжил он. — В болотах делать нечего — сущая глушь, а вот в Верхнем Миттауре много чего любопытного. Советую тебе обязательно побывать на празднике Атулитоки — очень красочное зрелище!

— Но Атулитоки еще очень и очень не скоро, — возразила Сава. — Я не собираюсь уезжать на такой срок.

— А тогда вообще нет смысла ехать в Миттаур, — объявил Руттул.

Сава, похоже, испугалась, что Руттул совсем не пустит ее в Миттаур, и согласилась побывать на празднике Атулитоки; Руттул еще четверть часа рассказывал о том, что следовало бы посмотреть в Верхнем Миттауре; Сава вышла от него озадаченная.

На этом визиты к Руттулу не закончились; последним явился Маву.

— Сегодня у меня очень насыщенный день, — заметил Руттул. — Не помню случая, чтобы я принимал в Савитри столько посетителей...

В Савитри, все знали: Руттул приезжал сюда, чтобы поразмыслить о делах, не отвлекаясь на повседневные пустяки, которыми — хочешь не хочешь — заполнен тавинский день принца. В Савитри же никто не смел его беспокоить, и Маву, извинившись, заявил, что дело довольно важное.

— Так уж и важное? — усомнился Руттул.

— Конечно, мелкое, — пожал плечами Маву, — если смотреть с высоты твоего положения, государь.

— Хм, — усмехнулся Руттул. — Ладно, выкладывай, с чем пришел.

— Государь, — сказал Маву, не глядя в лицо Руттулу. — Я полагаю, что меня необходимо удалить от ее высочества.

— А почему? — поинтересовался Руттул.

— Госпожа уже больше не ребенок... — проговорил Маву. — Не буду утверждать, что она красивая, но вид ее смущает меня...

— Ты что, влюбился в нее?

— Вовсе нет, — горячо возразил Маву. — Зачем же обязательно влюбляться? Просто я уже не могу вести себя с ней так легко, как раньше, и она скоро это почувствует.

Руттул молчал.

— Дело еще и в том, — объяснил Маву, — что госпожа привыкла обсуждать со мной интересующие ее вопросы.

— Ну и?..

— Сейчас ее интересует любовь.

— Только любовь?

— Слава богам, не только, — выдохнул Маву. — Но все же, знаешь, государь, я не могу говорить с ней на такие... э-э... не вполне пристойные темы. Вообще не понимаю, как о таком можно беседовать с особой женского пола.

— А о чем ты беседовал на днях с горничной Лавими?

— Ха! Беседовал! Скажешь же, государь, — возразил Маву. — Очень мне надо с ней беседовать...

Да уж, беседовать со своими подружками Маву в голову не приходило. Шепнет что-то ласковое, похвалит губки да щечки, подарит немудреный пустячок — та и тает.

Руттул рассматривал Маву.

— Странно, — заметил он.

Маву поднял на него глаза.

— Странно, — продолжал Руттул, — что Сава до сих пор не заметила, что ты такой красивый парень.

— Вообще-то она заметила, — пожал плечами Маву. — Но только чисто, как это иногда выражается Стенхе, теоретически. Что ты улыбаешься, государь? Я переврал слово?

— Нет, все правильно, — ответил Руттул. — Так тебе больше не нравится общество Савы?

— Ну как ты мог подумать, государь? Я же госпожу с пеленок нянчу. Я просто думаю, что так будет лучше. Если ты скажешь ей, что тебе на время нужен хокарем, она не откажет тебе, ты знаешь, государь.

Маву был прав, и в другое время Руттул прислушался бы к его словам, но сейчас Маву нужен был Руттулу рядом с Савой.

— Ты попросту не хочешь ехать, — сказал Руттул. — Неохота расставаться с Лавими?

Маву гордо выпрямился, хотя до того казалось, что уж прямее некуда.