Другая дорога

Пуля попала моей жене прямо в сердце, и она умерла мгновенно. Только потеряв Евдокию, я понял, как же мне ее не хватает. Горе буквально разрывало меня. Я рыдал над ее телом как ребенок. А потом во мне вспыхнула знаменитая петровская ярость, и я захотел самолично пытать тех двух злодеев, что удалось повязать моей охране. И я это сделал. С трудом дождался когда их проводят в специальное пыточное помещение. Привяжут к дыбе. А потом понеслось. Я резал убийц моей супруги, бил, ломал им кости и жег раскаленным железом. Я хотел получить ответы на вопросы. Первый допрашиваемый вскоре умер. Палач из меня плохой вышел. Профессионалы то умеют пытать на протяжении долгого времени так, чтобы допрашиваемый не умер от пыток и мог давать показания. Хорошо, что у меня остался еще один источник информации. Но теперь желание пытать этого гада у меня пропало. Ярость схлынула.

И я приказал уже профессиональным катам, стоявшим рядом, продолжить допрос. Если кто не знает, то катами на Руси называли палачей, умеющих пытать людей. Каты бодро взяли в оборот оставшегося убийцу, который сразу же запел соловьем, отвечая на все вопросы, что ему задавали. И вскоре я уже знал весь расклад. Оказывается, эти убийцы из бывших бойцов распущенных мною разрядных полков были посланы по мою душу целой сворой заговорщиков. Которые происходили из старых аристократических родов. Эти люди были недовольны моими реформами. И желали себе другого царя заполучить. Когда умерла моя маманя царица Наталья, державшая всех бояр в ежовых рукавицах. То они начали действовать.

План у заговорщиков был таков. Они хотели убить меня и тех бояр, что входили в государственный совет и помогали мне с управлением страной. Там в основном были сейчас люди, преданные лично мне и моей матери. И других аристократов до кормушки они не допускали. И тех это жутко бесило. Ну, и то что я отбирал у дворян землю с крепостными крестьянами, когда распускал дворянское ополчение. Также очень многим из них не понравилось. В общем, все эти представители старой аристократии прекрасно понимали, что я их отстраняю от былых привилегий и властных рычагов. И страстно желали вернуть все, как было раньше. Когда они были элитой, которой позволялось очень многое. Сейчас то уже нельзя было, опираясь на громкий титул и былые заслуги своих предков, творить беспредел в моей стране. Вот они и бесились. И очень хотели все изменить. Убрав меня, заговорщики планировали захватить власть и править от имени моего малолетнего сына царевича Алексея, которому сейчас было всего семь лет. Из него бы при этом вышла классная марионетка на троне. Прикрывшись этим коронованным ребенком, можно было творить, что угодно.

Но убить меня не вышло. И заговорщики начали собирать армию в районе Курска, чтобы идти на Москву. В которую по данным КГБ уже набралось около двадцати тысяч дураков. Там, в основном, собирались бывшие стрельцы и дворяне из распущенных мною разрядных полков. Главари мятежников рассылали везде письма, подбивающие моих граждан бунтовать против власти царя Петра, который продался иностранцам и якобы хочет предать веру православную и отдать Русь в руки католиков и протестантов. Вот такую глупую сказочку они про меня сочинили. А народ то у нас такой. Дремучий и темный. И он таким тупым сказкам верит. Вот среди него и нашлись дураки, поверившие в этот бред. В Саратове, Липецке, Брянске и Твери вспыхнули волнения. К счастью, там верные мне войска смогли взять ситуацию в свои руки и подавить возникшие беспорядки.

Пока верные мне воеводы и генералы разбирались с бунтующими гражданами. Я двинулся с армией на Курск, где мятежники собирали свое войско. Со мной шли двенадцать пехотных, один артиллерийский и шесть кавалерийских полков. То есть по численности мы хоть и немного, но бунтовщиков превосходили. А по вооружению и выучке превосходство было на моей стороне. Но расслабляться было нельзя. Нет, я мог бы собрать и гораздо большую армию, конечно. Но на это ушло бы много времени, которого у нас не было. Надо было давить мятеж. Пока он не разросся по всей стране как раковая опухоль. Поэтому я собрал все, что смог быстро подготовить и выступил на Курск. Чтобы быстрее прихлопнуть верхушку заговорщиков. Как же я ненавидел тех людей. Мало того, что эти аристократические мрази убили дорогую мне женщину. Так они еще и заставляют меня убивать русских людей. Моих подданных, между прочим. И за это я их жестоко покараю.

По пути к Курску к моей армии примкнули еще три полка. Два пехотных и один кавалерийский. К счастью, мятежники меня дождались. И мне не пришлось гоняться за ними по всей стране. Никто из нас отступать не думал. И битва состоялась в поле возле города Курск. Кстати, гарнизон Курска остался верен мне. И мятежников в город не пускал, закрыв все ворота. Мятежная армия выстроилась следующим образом. В центре стояла пехота, которая больше напоминала пеструю толпу. Там виднелись красные кафтаны стрельцов, кольчуги бойцов разрядных полков и лохмотья каких-то оборванцев, больше похожих на разбойников. Вооружены были все эти люди как попало. И особой дисциплины среди них я не заметил. Со стороны это все больше напоминало вооруженную толпу, а не армию. Кавалерия мятежников, стоявшая по флангам, выглядела не лучше. Эти всадники как будто из Средних веков вынырнули. Кольчуги, копья, сабли, луки. Было и огнестрельное оружие, но его у мятежных всадников имелось крайне мало. Многие, вообще, были одеты в каких-то халатах, похожих на татарские. Вообще-то, всадники разрядных полков очень сильно напоминали мне крымских татар. Которых я разбил несколько лет назад. Вооружение и экипировка те же. Дисциплины нет. Выучка слабая. Неудивительно, что эти дворянские перцы не могли нормально справиться несколько сотен лет с набегами татар и ногайцев. Позволяя тем грабить, насиловать и угонять в рабство русских людей.

Давая мятежникам последний шанс одуматься, я выслал к ним парламентеров и предложил сдаться. А в ответ получил только ругань и бравурный хохот. Хорошо, ребята, вы сами выбрали свою судьбу. И теперь пощады не ждите. Отдаю приказ своей артиллерии начать обстрел армии бунтовщиков. Хорошо, что у моих противников артиллерии не было. А у меня имелась. И сейчас она начала стрелять по мятежникам, выкашивая их плотные ряды своими ядрами и бомбами. При этом вся моя армия стояла на месте и никуда не двигалась. А по противнику работала только артиллерия. Я планировал хорошенько проредить все эти толпы врагов. А уже потом начать наступать. К этому моменту я уже имел богатый опыт сражений и довольно неплохо усвоил военную науку. Поэтому сейчас не мандражировал и уверенно руководил войсками в бою.

Мятежникам совсем не понравился этот артиллерийский обстрел. Очень тяжело стоять спокойно вот так в чистом поле, когда тебе на голову сыплются бомбы и ядра. Первой не выдержала вражеская конница и ринулась в атаку. За ней с опозданием пошла и пехота бунтовщиков. Когда всадники противника приблизились поближе. По ним начали стрелять наши пехотинцы, стоявшие ближе к флангам. Пушки тоже били на расплав стволов. А когда враги подъехали еще ближе то получили слитный залп пушечной картечи. После чего на замешкавшихся мятежных всадников в контратаку пошла уже наша кавалерия. Которая красивыми клиньями врезалась в их ряды, перед этим разрядив по врагам свои двуствольные пистолеты. И началась рубка, которая очень быстро превратилась в паническое бегство вражеских конников.

Пехота мятежников тем временем подошла на дистанцию стрельбы наших винтовок. И начала отхватывать хороших горячих люлей. Мои то солдатики и так неплохо стреляли, а по такой толпе можно было попадать даже с предельной дистанции стрельбы наших винтовок. Кстати, противник в ответ еще не мог открыть огонь. Так как дистанция стрельбы для гладкоствольных ружей, которые сейчас имели мятежники, была еще очень большой. Не доставали пока гладкоствольные стрелецкие пищали до нашей пехоты. Тут налицо проявилось техническое превосходство стрелкового оружия моей армии. Нарезное огнестрельное оружие всегда бьет точнее и дальше чем гладкоствольное. И очень хорошо, что среди моих соседей это никто еще не понимает. А иначе бы уже давно все европейские армии гоняли по округе с нарезными винтовками. Но это наступит еще не скоро. Я очень на это надеюсь.

Ну, а теперь мои пехотинцы безнаказанно убивали врагов. А те до них даже дострелить не могли. Хотя стрельцы и пытались это делать, бесполезно стреляя в нашу сторону. Но ни одна пуля из тех древних пищалей до моих солдат так и не долетела. Видя это, вражеская пехота заколебалась и остановилась. А наши пушки и винтовки то продолжали работать с прежней интенсивностью. Посылая кучи свинца и чугуна в сторону противника. В итоге, когда побежала вражеская конница, то мятежная пехота также дрогнула и начала разбегаться. А я, видя это, отдал сигнал к всеобщей атаке. Все, похоже, что мы победили? А теперь пришло время раздавать долги!

Глава 18.

Возмездие.

Армия мятежников оказалась разбита. Всего в этой битве было убито четыре тысячи сто сорок семь бунтовщиков. Пятнадцать тысяч триста двадцать пять человек попало к нам плен. Остальные несколько сотен смогли удрать. Большая часть главарей мятежников была схвачена. Но некоторые из них все же смогли спастись от преследования, уйдя за Днепр на территорию, контролируемую Османской империей. Я был очень зол на этих людей. Но не только это сподвигло меня придвинуть стотысячную армию к Днепру, по которому сейчас шла граница Османской империи и России. Кроме этого к выходу из пролива Босфор подошел русский флот, состоявший из тридцати вымпелов. При этом его костяк составляли десять 80-пушечных линейных кораблей, бывших клонами линкора "Москва", принимавшего участие в русско-турецкой войне 1693-1695 годов и очень неплохо там себя показавшего. Ну, а флагманом нашего флота был 100-пушечный линейный корабль "Орел", названный в честь первого русского военного корабля. Который когда-то был построен в 1669 году для защиты русских торговых судов на Каспийском море. Правда, там он ничего особо героического не совершил. А в 1670 году был захвачен и сожжен восставшими казаками Степана Разина. Но тем не менее, это был первый русский военный корабль, построенный по европейскому образцу. И именно, с него принято считать начало истории русского военного флота. Поэтому я и решил назвать первый русский 100-пушечный линкор в честь того первого "Орла". И надеюсь, что его ждет более героическая и яркая служба чем его предшественника.

И когда я продемонстрировал туркам такие весомые аргументы. То потребовал от турецкого султана выдать мне всех бунтовщиков против моей власти, скрывающихся на территории Османской империи. И пригрозил туркам войной. Если они мне откажут. И ведь я здесь не просто психовал и действовал на одних эмоциях. Хотя дикая ненависть к главарям мятежников у меня тоже имелась в наличии. Не стану этого скрывать. Но еще я тут преследовал и политическую цель. Я хотел прервать порочную практику. Когда бунтовщики, убийцы или какие-либо другие преступники из России убегали за границу и там вполне официально находили убежище. Тут мне сразу же вспоминаются все предатели моей родины, нашедшие приют в Европе и США в будущем. И потом они там спокойно жили и гадили моей стране. И мне такое положение вещей совсем не нравилось. Поэтому я решил его сломать с особым садизмом. Потому и выдвинул сейчас такой ультиматум правителю Турции, пригрозив войной. Моя армия и флот смотрелись очень грозно. Может быть, поэтому султан и удовлетворил мои требования? И выдал мне всех удравших из Российской империи на его территорию бунтовщиков.

Но скорее всего, его на это сподвигла та непростая обстановка, в которой сейчас находилась Османская империя. Сейчас же на Балканах и Морее дела у турок шли очень плохо. Австрийцы, венецианцы и поляки их там серьезно трепали. А тут еще и персы решили вторгнуться на Кавказ. В ту его часть, что контролировали турки. В общем, у них там тоже небольшая войнушка началась. И я о ней прекрасно знал. Ведь недавно мы тайно продали персам большую партию трофейного оружия, доставшуюся нам от татар, ногайцев и турок в ходе русско-турецкой войны. И очень неплохо на этом заработали, между прочим.

В общем, войны с Турцией в этот раз не случилось. И я решил сделать еще одно важное дело. Уже два года земли Таманского полуострова и Прикубанские степи, которые мы освободили от ногайской орды, принадлежали Российской империи. Тут появились наши поселенцы, пришли казаки. Была сформирована пограничная стража. Мы начали очень активно осваивать эту территорию. Шло интенсивное строительство дорог, дамб водохранилищ, оросительной системы каналов. Все было хорошо, но недавно на наши южные границы в этом районе начались набеги черкесов. Эти бородатые ребята грабили, убивали и угоняли в рабство моих подданных. А ведь мы их предупреждали, что если что-то подобное здесь начнется. То Россия отреагирует очень жестко. Может быть эти черкесы возомнили себя неприкасаемыми? Ведь сейчас они как бы были вассалами турецкого султана. А значит, и находились под его покровительством. Видимо, эти бандиты думали, что им за это ничего не будет?

Так вот они ошиблись. Армию же я не зря такую огромную собрал и привел на юг. Поэтому, когда правитель османов отдал мне заговорщиков. То я его поставил перед фактом, что его вассалы из Черкесии явно заигрались. Из-за чего я пойду наказывать черкесов за все их шалости на моей земле. Конечно, я правителя Османской империи поставил перед фактом, что я это и без его согласия сделаю. Но все же решил дать ему шанс сохранить лицо. Попросив турецкого султана, чтобы он дал мне разрешение на карательную экспедицию против черкесов. Турецкий монарх оказался умным и такое разрешение мне выдал. Обставив все так, как будто это он сам все придумал. В итоге, сейчас Турция оказалась не вовлеченной в конфликт Российской империи и Черкесии. А я только этого и добивался.

Вот несмотря на всю мою показную дерзость и браваду, мне совсем не улыбалось воевать с Османской империей до последней капли крови. Не видел я пока в этом никакой пользы для России. Я не кретин Николай Второй, бывший последним русским императором и ввязавшийся в Первую Мировую Войну ради обладания проливами Босфор и Дарданеллы. Пока такой бредовой идеи в моей голове не появлялось. Вот спрашивается, а зачем, собственно, нам эти проливы сдались? Кто-то скажет, что ради торговли с Европой или свободного прохода наших военных кораблей. А я отвечу, что торговать с Европой мы теперь и так можем. Турки же стали беспрепятственно пропускать наши торговые корабли через свои проливы в Эгейское море. И что, вообще, забыли наши военные корабли в Средиземном море? Зачем им туда сейчас лезть? Громить Италию, Францию и Испанию? А больше там и нет никого. До других европейских держав далековато. А с более близкими Турцией, Речью Посполитой, Священной Римской империей или Швецией мы и без всякого флота сможем повоевать.

То есть русский военный флот нам нужен только для защиты нашего Черноморского побережья. Да, и как наш флот там будет то воевать в Средиземном море? Без баз и снабжения он много не навоюет. Ну, и зачем нам тогда захватывать те проливы? Вот, и я не пойму. Бредовой мечты многих российских императоров вернуть Стамбул в лоно православной церкви у меня к счастью нет и не будет. Я не такой наивный дурак как Николай Второй, который станет воевать только ради веры. Мне польза для моей страны нужна. А пока я ее не вижу в очередной войне с Турцией.