По крайней мере, она была в безопасности. Реакция правительства была настолько некачественной, что в течение нескольких дней его неудачные действия грозили затмить обсуждение самого Союза колоний.
Угрожали, но не затмевали, отчасти потому, что Бирнбаум, который умел распознавать хороший прорыв, когда его видел, просто не допустил бы этого. Со своей новой выгодной позиции Бирнбаум высказывал свое мнение, собирал полезную информацию от инсайдеров, которые две недели назад не уделили бы ему и толику времени, и задавал ежедневную повестку дня при обсуждении темы Колониального союза.
Другие, конечно, пытались перехватить у него инициативу. Ведущие конкурирующих ток-шоу, ошеломленные его внезапным возвышением, заявили, что тема Колониального союза является их собственной, но не смогли угнаться за ним; даже более влиятельные (ранее) ведущие шоу выглядели как новички в этом вопросе. В конце концов, все, кроме самых невнимательных из них, уступили ему первенство в этой теме и сосредоточились на других темах. Политики пытались сменить тему; Бирнбаум либо приглашал их на шоу, чтобы они служили его целям, либо разглагольствовал перед ними, когда они не заходили в его студию.
В любом случае, тема была его, и он старался изо всех сил, тщательно корректируя свое послание для достижения эффекта государственного деятеля. "Нет, конечно, Союз колоний нельзя извинять за то, что он держал нас в неведении", — говорил он, — "Но мы должны понимать контекст, в котором было принято это решение". "Нет, мы никогда не должны быть подчинены Союзу колоний или быть просто еще одной колонией в их союзе", — говорил он в другое время, — "но в союзе равных партнеров есть неоспоримые преимущества". "Конечно, мы должны учитывать позицию Конклава и видеть, какие преимущества дает нам общение с ним", — говорил он в других случаях. — "Но должны ли мы также забывать, что мы люди? Кому, в конце концов, мы действительно обязаны своей верностью, если не нашему собственному виду?"
Время от времени Луиза Смарт спрашивала его, действительно ли он верит в то, что говорит своей новой, значительно расширившейся аудитории. Бирнбаум отсылал ее к своему первоначальному ответу на этот вопрос. В конце концов Смарт перестала задавать вопросы.
Появились итоги нового месяца. Аудитория шоу в прямом эфире выросла на 2500 процентов. В архиве столько же. Сорок миллионов скачиваний программы "Голос в пустыне". Бирнбаум позвонил своему агенту и попросил ее пересмотреть условия его последнего контракта с СильверДельта. Она согласилась, несмотря на то, что переговоры об этом были закончены менее двух лет назад. Уолтер Кринг, возможно, и был альфа-самцом ростом шесть футов десять дюймов до мозга костей, но он испытывал странный страх перед Моникой Блауштейн, настойчивой еврейской бабушкой из Нью-Йорка, ростом в пять футов, в своих туфлях на плоской подошве. Он также умел читать рейтинговые таблицы и, увидев их, понял, что нашел золотую жилу.
Жизнь Бирнбаума превратилась в шоу и сон. Его подружка на стороне, обиженная невниманием, бросила его. Его отношения с Джудит, его третьей женой, умной женщиной, которая вывела его из брачного контракта, стали намного лучше почти во всех отношениях. Футбольная команда его сына Бена на самом деле выиграла футбольный матч. Бирнбаум не считал, что может поставить себе в заслугу последнее достижение.
— Это ненадолго, — сказала ему Смарт через два месяца после начала гонки.
— Что с вами такое? — спросил ее Бирнбаум. — Вы зануда.
— Это называется быть реалисткой, Эл, — сказала она. — Я рада, что в данный момент у вас все складывается наилучшим образом. Но сейчас вы — шоу, посвященное одной теме. И, несмотря ни на что, факт в том, что эта проблема так или иначе будет решена в недалеком будущем. А где тогда будете вы? Станете модным явлением прошлого месяца. Я знаю, что у вас новый блестящий контракт и все такое, но Кринг все равно надерет вам задницу, если вы проведете три неудачных квартала подряд. И теперь, к лучшему это или к худшему, вам очень, очень далеко падать.
— Мне нравится, что вы думаете, будто я этого не знаю, — ответил Бирнбаум. — К счастью для нас обоих, я предпринимаю шаги, чтобы справиться с этим.
— Расскажите, — попросила Смарт.
— Митинг, — сказал Бирнбаум, стараясь, чтобы в его голосе отчетливо прозвучала заглавная буква "М".
— А, митинг, — вспомнила Смарт, опустив заглавную. — Это митинг в торговом центре в поддержку Колониального союза, который вы запланировали две недели назад.
— Да, тот самый, — сказал Бирнбаум.
— Обратите внимание, что тема митинга — Колониальный союз, — указала Смарт. — То есть это единственная проблема, от которой вы не отходите.
— Дело не в том, ради чего проводится митинг, — ответил Бирнбаум. — Дело в том, кто будет там со мной. Со мной на сцене будут лидер большинства в сенате и лидер меньшинства в палате представителей. Я налаживал с ними отношения в течение последних шести недель, Луиза. Они снабжали меня всевозможной информацией, потому что у них приближаются промежуточные выборы. Они хотят вернуть Белый дом, и я собираюсь стать тем, кто его для них добудет. Итак, после митинга мы начинаем отход от Колониального союза и возвращаемся к более насущным вопросам. Мы, конечно, будем поддерживать Колониальный союз так долго, как сможем. Но таким образом, когда эта лошадь ускачет на закате, я все еще буду в состоянии влиять на политический курс страны.
— Если только вы не против быть мальчиком на побегушках у политической партии, — заметила Смарт.
— Лично я предпочитаю "неофициально определять повестку дня", — сказал Бирнбаум. — И если выступлю на этих выборах, то, думаю, смогу называть себя как-нибудь по-другому. Это все плюс.
— Это та часть, где я стою рядом с вами, когда вы с триумфом въезжаете в Рим, и шепчу вам на ухо "Помните, что вы смертны"? — спросила Смарт.
— Я не совсем понимаю, о чем идет речь, — сознался Бирнбаум. Его знания по всемирной истории были немного хуже, чем по истории Соединенных Штатов.
Смарт закатила глаза. — Конечно, не понимаете, — сказала она. — Все равно запомните это, Эл. Когда-нибудь это может пригодиться.
Бирнбаум сделал пометку запомнить это, но забыл, потому что был занят своим шоу, митингом и всем, что должно было последовать за ним. Это ненадолго вернулось к нему в день митинга, когда после волнующих пятнадцатиминутных речей лидера меньшинства в палате представителей и лидера большинства в сенате Бирнбаум поднялся на трибуну и встал за трибуну на сцене митинга, глядя на море из семидесяти тысяч лиц (менее ста тысяч лиц, на которые они надеялись, но этого было более чем достаточно, и в любом случае они бы округлили, потому что в любом случае это были приблизительные цифры). Лица, в основном мужские, в основном среднего возраста, смотрели на него с восхищением, пылом и осознанием того, что они были частью чего-то большего, чего-то, что начал он, Альберт Бирнбаум.
"Помните, что вы смертны", — услышал Бирнбаум в своей голове слова Луизы Смарт. Он улыбнулся этим словам; Луизы не было на митинге из-за свадьбы. Он поговорит с ней об этом позже. Бирнбаум вывел свои заметки на монитор трибуны и открыл рот, чтобы заговорить, но затем упал лицом вниз на трибуну, задыхаясь, как рыба, и чувствуя себя липким от крови, хлещущей из того, что осталось от его плеча. Его уши уловили треск, как будто отдаленный гром наконец-то догнал молнию, затем он услышал крики и шум семидесяти тысяч охваченных паникой людей, пытающихся убежать, а затем потерял сознание.
* * *
Бирнбаум поднял глаза и увидел, что на него сверху вниз смотрит Майкл Вашингтон.
— Как вы сюда попали? — спросил Бирнбаум, после того как ему потребовалась пара минут, чтобы вспомнить, кто он такой (Альберт Бирнбаум), где он находится (Вашингтонская католическая больница Святого Сердца), который час (2:47 ночи) и почему он был там (в него стреляли).
Вашингтон указал рукой в перчатке на значок у себя на груди, и Бирнбаум понял, что Вашингтон был в полицейской форме. — Это ненастоящее, — запротестовал Бирнбаум.
— На самом деле это так и есть, — ответил Вашингтон. — Обычно я работаю в штатском, но в данный момент это было полезно.
— Я думал, вы что-то вроде посредника, — заметил Бирнбаум. — У вас есть клиенты.
— Я и есть посредник, — сказал Вашингтон. — Некоторые копы, как правило, подрабатывают на стороне. Это то, чем я занимаюсь.
— Вы шутите, — не поверил Бирнбаум.
— Это вполне возможно, — сказал Вашингтон.
— Почему вы сейчас здесь? — спросил Бирнбаум.
— Потому что у нас есть незаконченное дело, — ответил Вашингтон.
— Не понимаю, о чем вы говорите, — признался Бирнбаум. — Вы просили меня рассказать о Колониальном союзе. Я сделал это.
— И отлично справились с этим, — сказал Вашингтон. — Хотя в конце ситуация начала ухудшаться. На вашем митинге было меньше людей, чем вы ожидали.
— У нас было сто тысяч, — слабым голосом вымолвил Бирнбаум.
— Нет, — ответил Вашингтон. — Но я ценю, что вы приложили усилия.
Мысли Бирнбаума начали блуждать, но он снова сосредоточился на Вашингтоне. — Итак, какие у нас остались незаконченные дела?
— Вы умираете, — ответил Вашингтон. — Предполагалось, что вас убьют на митинге, но наш стрелок не смог точно попасть. Он списал это на порыв ветра, оказавшийся между ним и целью. Так что это выпало на мою долю.
Бирнбаум был сбит с толку. — Почему вы хотите моей смерти? Я сделал то, о чем вы просили.
— И снова скажу, что вы проделали прекрасную работу, — ответил Вашингтон. — Но теперь обсуждение нужно перевести на другой уровень. Это сделает превращение вас в мученика за правое дело. Ничто так не привносит эту тему в национальное сознание, как публичное убийство.
— Не понимаю, — признался Бирнбаум, все больше теряясь.
— Знаю, — сказал Вашингтон. — Но вы так и не поняли, мистер Бирнбаум. Я думаю, вы не очень-то и хотели это понимать. Вам было даже все равно, на кого я работаю. Все, что вас интересовало, — это то, чем я размахивал перед вами. Вы не сводили с этого глаз.
— На кого вы работаете? — прохрипел Бирнбаум.
— Я, конечно, работаю на Союз колоний, — сказал Вашингтон. — Им нужен был какой-то способ сменить тему разговора. Или, поочередно, я работаю на русских и бразильцев, которые недовольны тем, что Соединенные Штаты берут на себя ведущую роль в международных дискуссиях о Колониальном союзе, и хотят подорвать их динамику. Нет, я работаю не в Белом доме, а на политическую партию, которая хотела изменить ход выборов. На самом деле, все это было ложью: я работаю на заговорщиков, которые хотят сформировать мировое правительство.
Бирнбаум выпучил глаза, не веря своим ушам.
— Время требовать ответ было до того, как вы взялись за эту работу, мистер Бирнбаум, — пояснил Вашингтон. — Теперь вы этого никогда не узнаете. — Он поднял шприц. — Вы проснулись, потому что я ввел вам это. Пока мы разговариваем, ваша нервная система отключается. Это намеренно очевидно. Мы хотим, чтобы всем было ясно, что на вас было совершено покушение. В разных местах разбросано достаточно улик для веселой погони. Теперь вы станете еще более знаменитым. А вместе со славой придет и влияние. Конечно, вы не сможете этим воспользоваться. Но другие смогут, и этого будет достаточно. Слава, власть и аудитория, мистер Бирнбаум. Это то, что вам обещали. Это то, что вам дали.
Бирнбаум ничего не сказал на это; он умер в середине монолога. Вашингтон улыбнулся, положил шприц в постель Бирнбаума и вышел из палаты.
* * *
— У них есть видеозапись убийцы, — сказал Джейсон из Канога-Парка Луизе Смарт, которая временно взяла на себя проведение шоу памяти Бирнбаума. — У них есть видеозапись, как ему делают инъекцию и разговаривают с ним перед смертью. Именно тогда это и произошло. Когда он раскрыл заговор мирового правительства.
— Мы не можем этого знать, — ответила Смарт и в миллионный раз задалась вопросом, как Бирнбауму удавалось беседовать со своими слушателями, не испытывая желания добраться до них и придушить. — Видео с низким разрешением и без звука. Мы никогда не узнаем, что они хотели сказать друг другу.
— Что еще это могло быть? — спросил Джейсон. — Кто еще мог это сделать?
— Это убедительный довод, Джейсон, — сказала Смарт, готовясь переключиться на следующего абонента с очередным безумным объяснением.
— Я буду скучать по Элу, — заявил Джейсон, прежде чем она успела отключить его. — Он называл себя Гласом в пустыне. Но если так, то мы все были в пустыне вместе с ним. Кто теперь будет этим голосом? Кто воззовет к нам? И что они скажут?
У Смарт не нашлось достойного ответа на этот вопрос. Вместо этого она просто обратилась к следующему абоненту.
ЭПИЗОД ПЯТЫЙ. ИСТОРИИ "КЛАРКА"
— Итак, капитан Колома, — сказал заместитель госсекретаря Джейми Мачеевски. — Не каждый капитан звездолета намеренно выводит свой корабль на траекторию несущейся ракеты.
Капитан София Колома стиснула зубы и изо всех сил старалась не хрустнуть при этом коренными зубами. Она ожидала разных вариантов прохождения этого последнего расследования ее действий в системе Данавар. Однако подобное вступительное заявление не входило в их число.
В голове Коломы прокрутился полный список ответов, большинство которых никак не подходили для продвижения ее карьеры. Через несколько секунд она нашла тот, который мог бы ей пригодиться. — У вас есть мой полный отчет по этому вопросу, сэр, — сказала она.
— Да, конечно, — сказал Мачеевски, а затем указал рукой на командующего флотом госдепартамента Лэнса Броуда и представляющей СОК Элизабет Иган, которые вместе с Мачеевски составляли финальную комиссию по расследованию. — У нас есть ваш полный отчет. У нас также есть отчеты вашей старшей помощницы, коммандера Баллы, посла Абумве и Гарри Уилсона, консультанта сил обороны колоний на "Кларке" на момент инцидента.
— У нас также есть отчет капитана Голлок, — сказал Броуд. — В нем описывается ущерб, нанесенный ракетой "Кларку". Хочу, чтобы вы знали, что вы произвели на нее большое впечатление. Она говорит мне, что тот факт, что вам вообще удалось вернуть "Кларк" на станцию "Феникс", — это маленькое чудо; по всем правилам, корабль должен был треснуть пополам от нагрузок на конструкцию во время ускорения на дистанции до прыжка.
— Она также говорит, что повреждения "Кларка" настолько велики, что ремонт займет больше времени, чем потребовалось бы нам, чтобы построить целый новый дипломатический корабль класса Робертсон, — сказал Мачеевски. — Возможно, ремонт обойдется даже дороже.
— И еще есть вопрос о жизнях, которые вы подвергали риску, — сказала Иган. — Жизни вашей команды. Жизни дипломатической миссии утче. Всего более трехсот человек.
— Я минимизировала риск настолько, насколько это было возможно, — сказала Колома. Примерно за тридцать секунд, которые у меня были, чтобы составить план, — подумала она, но не сказала.
— Да, — сказала Иган. — Я прочитала ваш отчет. И в результате ваших действий никто не погиб. Однако, были травмы, несколько серьезных и угрожающих жизни.
