Горячее лето 42-го

Догнать Белова, не составило для меня особого труда. Несмотря на сумерки, я уже неплохо ориентировался в расположении батальона, да и писарь, бодро "стартанув", при виде начальства, скрывшись из поля зрения своего командира, немного сбросил скорость ходьбы. Идти, собственно, было не так уж и далеко — метров сто, не больше.

Подходим к землянке старшины и, как все культурные люди, стучим в дверь. Да, именно в дверь. Где он ее раздобыл, честно сказать — не знаю, скорее всего, это тайна покрытая мраком. Но, факт остается фактом, везде плащ-палатками входы завешены или кусками брезента, на худой конец, а тут, настоящая такая дверь. Помню, я утром даже удивился. Хозяйственный видимо дядька, этот старшина.

Постучать-то мы постучали и Белов, даже подергал за ручку, но — без толку, дверь оказалась запертой изнутри. Мы прислушались. В землянке был слышен какой-то шум, как будто, что-то тяжелое, двигали с места на место. Раздавались и другие непонятные звуки. Смотрю, писарь начинает терять терпение, ведь явно же слышно, что за дверью кто-то есть.

— Иван Иваныч, открывай! Это я, Белов! Ты мне нужен, срочно! Указание поступило от товарища Страхова. Тебя касается. Слышишь, что говорю? — и, изо всех сил забарабанил кулаком по двери. — Открывай, давай! У меня времени мало!

С той стороны послышался кашель и удивленный голос старшины:

— Вася, Белов? Так это ты, что-ли? А я думаю, кого же, на ночь глядя, принесло? Сейчас открою, погоди маленько!

Дверь отворилась, и мы с писарем ввалились в "апартаменты" Зверева. Видим такую картину — стол накрыт не богато, но все, что необходимо, имеется в наличии: хлеб там, сальца кусочек, крупными кубиками порезанный. Лучок зелененький и, прямо посредине стола, главное его украшение — картошка "в мундире". И, малосольные огурчики, в глубокой миске. Классическая закуска! Все на месте, ни прибавить, ни убавить. А спиртное, похоже, старшина успел заныкать, то-то так долго не открывал. Вот жук! Хлещет горькую, в одиночку, в свободное от службы время. Хотя, почему же в одиночку? Плащ-палатка в глубине землянки качнулась. Белов насторожился:

— Иваныч! Это кто у тебя там, в углу притаился? А ну, выходи, не то хуже будет!

— Погоди, Вася, не шуми ты так! Игорь ко мне в гости заглянул, на минутку. Пришел проведать старика. А ты, сразу в крик!

Из-за плащ-палатки, как фокусник, появляется Шмаков, собственной персоной. Старшину это, кажется, ничуть не смутило, и он сделал широкий жест рукой, как бы приглашая и нас к столу:

— Проходите, гости дорогие! Присаживайтесь. Закусите, вот с нами, чем Бог послал!

Честно сказать, у меня, от одного вида и запаха этих немудреных продуктов, закружилась голова, и рот наполнился слюной, которую я тут же сглотнул и на всякий случай отвернулся, чтобы не расстраиваться лишний раз, от такого зрелища.

Белов тоже заметил Шмакова и, не поддаваясь на провокацию старшины, криво ухмыльнувшись, ехидно поинтересовался:

— Игорь, какими судьбами! Только не рассказывай мне, что ты просто заглянул проведать старика. Вроде как мимо, случайно проходил и решил забежать на минутку! — затем обратился к Злобину. — Спасибо, конечно, за угощение, но у нас, Иван Иванович, времени в обрез. Начальство еще не кормлено, так что, сразу к делу.

Старшина смекнул, однако, что чем быстрее он нас спровадит, тем быстрее продолжится, прерванное нашим приходом "мероприятие". Поэтому, сотворив самое серьезное выражение лица, на которое только был способен, он весь обратился в слух:

— Что там, Василий, твоему начальству спонадобилось? Говори, не стесняйся, чем сможем, тем и поможем!

А Белов молодец, ничего не скажешь! Понимает, похоже, чем старшину пронять можно, да оно и не мудрено — видимо давно вместе служат, успели хорошо друг друга узнать.

— Товарищ Страхов, распорядился выдать на троих бойцов котелки и ложки, а то на кухне, всякие недоразумения случаются из-за этого.

Злобин изобразил полнейшее недоумение:

— Так этих ребят, от нас нынче отправили?

— А тебе, Шмаков не рассказывал разве, что у нас за происшествие случилось? Вот только не делай такое лицо, ни за что не поверю, что ты ничего не слышал.

— Ну, допустим, рассказывал. Дык и что же? Их, Вася, завтра отправят в другую часть, а мне отчитывайся потом. Ведь, с меня же и спросят: " — Куда, — скажут, старый хрен, подевал казенное имущество?". И что, ты мне, отвечать прикажешь, в подобном случае?

— В общем, так, Иван Иваныч. Мне, что было велено — я тебе передал, а дальше, сам смотри. Их, к твоему сведению, скорее всего у нас оставят. Я сам слышал, как комбат, комиссар и начальник штаба, решали этот вопрос. Так что, завтра сам доложишь начальству, почему у тебя бойцы, без такого нужного имущества обретаются. Их ведь утром, на кухне, чуть голодными не оставили, и все потому, что у них котелков не было. Ты же меня знаешь не первый день, Иван Иваныч. Я ведь, зла тебе не желаю, но неприятности у тебя, по этому вопросу, случиться могут запросто! Вот так, вот!

Старшина очень внимательно выслушал писаря и когда тот закончил свою речь, сделав напоследок, особое ударение на слове "неприятности", рыжие кустистые брови Злобина поползли вверх и на лице его, появилось выражение крайнего удивления, а может, даже и обиды:

— Вася, друг ты мой любезный! Да когда же это я, был против? Мне главное, что? Чтобы было все, значит, честь по чести, а стало быть, по закону! Если есть указание, значит, все сделаем. Что это ты, в самом деле, сразу о неприятностях. Их у нас и так хватает, с избытком даже. Мы вот, с земляком, с Игорем, значит, помянуть решили ребят, которые нынче погибли. Может и вы с нами?

— Иван Иваныч, дорогой! Меня Страхов, если через полчаса не явлюсь, самого казнит! — он указал на меня. — Вот, живой свидетель! Давай, быстрее все, что положено, да мы пойдем. Мне еще арестанта проверить надо, до кухни добежать и назад, за шпионом вернуться. А потом, к начальству на глаза. И как ты себе это представляешь? Помянем, обязательно, но в другой раз, а сейчас, извини, Иваныч, не могу!

— Ну, если так, тогда ладно. Но смотри, Вася! Мы же с тобой и вот, со Шмаковым, земляки, все же. С одного города призывались, и в этом полку не первый день вместе воюем. Так что, ты уж Вася, уважь старика. Заходи, иной раз, когда время выпадет.

Белов, не желая больше тянуть время, тут же заверил старшину:

— Зайду, обязательно зайду, Иваныч! Обещаю!

Старшина, забурчав что-то неразборчивое себе под нос, скрылся за брезентовой ширмой, которая делила помещение землянки на две неровные части. В меньшем помещении, где остались мы, справа у стены, размещался небольшой столик, на котором была разложена закуска. Тут же, находился и единственный источник освещения — "коптилка", сделанная из гильзы от "сорокапятки". Я, такие светильники, только в кино "про войну" видал. Света от нее было не много, но коптила она исправно, полностью оправдывая свое фронтовое название.

Шмаков, молча, подошел и сел поближе к столику на какой-то ящик, с задумчивым видом покусывая зеленый лучок. Похоже, они со старшиной, уже успели слегка помянуть погибших товарищей.

Злобин вышел к нам через пару минут. В одной руке он нес набитый чем-то вещмешок, а в другой — малую саперную лопатку в чехле.

— Ну, Василий, ежели вам некогда, тогда получите. Забирайте свое добро и не мешайте людям отдыхать.

Он протянул мне вещмешок и сказал:

— Тут, котелки и ложки, а это, — вручая лопатку, — от меня, лично. Подарок!

— Спасибо! — только и сумел вымолвить я, не понимая, с чего это старшина, стал вдруг таким щедрым.

— Я тебя сразу приметил, утром еще. Везучий ты, парень! — словно прочитав мои мысли, пояснил Злобин. Тут же, хотел было хлопнуть по плечу, но увидев, потемневший от крови рукав гимнастерки, просто пожал мне руку и добавил:

— Мне вот, Игорь, все рассказал, как вы там, на поляне, с Зиновьевым, пытались шпионов этих задержать. Понимаешь, какая штука получается? По всему судя, должны вас были шпионы эти ухлопать. Но, не судьба, выходит, сегодня-то вам было помирать. А Тимофеев, видишь как, пошел дуром, хотел двух зайцев сразу поймать, а получилось — самого чуть не ощипали. Ребят вот только жалко!

Старшина отвернулся, засопел и, не глядя на нас, каким-то другим, чужим голосом сказал:

— Идите уже. Куда вы там торопились.

Похоже, он хорошо знал тех разведчиков, что погибли сегодня.

Мы с Беловым, молча, вышли из землянки и отправились проверять арестованного шпиона. Идти было недалеко, буквально два шага шагнуть. Березин, со связанными руками, сидел тихо, опустив голову, в углу котлована почти готовой землянки и, казалось, дремал. Сверху, вместо крыши, были временно положены жерди, и вся эта конструкция, дополнительно прикрывалась свежесрубленными ветвями, как я понял — для маскировки. Оставался совсем пустяк — сделать перекрытие.

Так. Шпиона проверили, предупредили часового о том, что на обратном пути заберем арестованного диверсанта для допроса. Вернее, проверял и разговаривал с охранником Белов, я все больше помалкивал, и думал о том, что же меня ждет на кухне. Встречусь ли я, с самой замечательной девушкой на свете или нет?

Под размышления, чтобы не таскать в руках, повесил на пояс лопатку. Минут пять нам понадобилось, чтобы все, что нужно осмотреть и утрясти все вопросы с охраной. Бодрой рысью двинулись дальше, стремясь догнать потраченное время.

— ... Вот я и говорю, так-то он мужик железный, но сегодня, чего-то того. Не в себе, какой-то он. Слышишь, Калмыков? — Белов похлопал меня по здоровому плечу. — Спишь ты что-ли на ходу?

— А? Что? — похоже, я все-таки очень уж сильно задумался о своем и пропустил половину из того, о чем мне с увлечением рассказывал писарь. — Это ты про старшину?

— Ну, а то про кого еще? Про него, родимого! Я же тебе говорю...

Но, закончить он не успел, так как мы, совершенно неожиданно, повстречались с группой товарищей, практически перекрывших нам тропинку, которая вела на кухню.

— Белов? — послышался голос комбата, похоже, это отцы-командиры из медсанвзвода возвращаются.

— Я, товарищ майор! — бодро откликнулся писарь.

— Куда так спешишь? Чуть с ног не сбил! А это кто с тобой? Калмыков-старший?

— Выполняю указание старшего лейтенанта Страхова! Сейчас на кухню, потом диверсанта будем допрашивать, Калмыков Андрей следует со мной на продпункт. Разрешите идти?

— Хорошо.

Комбат сходу определил, кого куда отправить:

— Белов, свободен, а ты, Андрей, задержись ненадолго. Разговор есть.

Писарь, которого поджимало время, козырнул командирам и мгновенно скрылся в темноте. А я остался, гадая, что еще за разговор придумал комбат.

Начальство подошло ко мне поближе. С некоторыми, я уже был знаком довольно хорошо, как например, с майором Хариным и сержантом Зиновьевым. Других видел лишь мельком, но знал в лицо, близко сталкиваться с ними, мне пока не приходилось. К этой категории относились лейтенант Александров и сержант Тимофеев. Комиссара, так вообще, видел первый раз в жизни.

"Лишь бы этот разговор не затянулся на целый час, " — думал я, — " или, не дай Бог, прикажут назад топать. Это будет грандиозный облом! И, соответственно, все мои планы на сегодняшний вечер накроются медным тазом. Хотя, тоже мне, романтик выискался! Нашел время, мечтать о небесных кренделях. Куда отправят, туда и поскачешь! Отставить распускать нюни! Здесь — Армия, а не Институт благородных девиц! Тем более, идет война!"

Таким вот образом, я пытался успокоиться и настроить себя на боевой лад. Но майор, буквально за пять минут, развеял все мои сомнения и подозрения. Ему даже удалось, вселить в мою, изрядно потрепанную всеми сегодняшними событиями нервную систему, некое подобие надежды.

— Постараюсь быть кратким! — начал Харин. — Товарищ Калмыков! Во-первых, от лица командования выношу вам благодарность: за смелые, находчивые действия и поимку вражеских диверсантов!

— Служу Советскому Союзу! — моментально, почти автоматически, вырвалась у меня, хорошо вбитая в голову фраза.

— Мы тут посовещались, с комиссаром и начальником штаба, — продолжил комбат, — и решили: нечего вас гонять зазря к Журбину. Ребята вы, я смотрю, смышленые, что сегодня на деле и доказали. Тут еще потери у нас большие, сами знаете, что сегодня случилось. У Тимофеева половина отделения из строя вышло. Двое погибли, трое ранены. Один из них — очень тяжело, врачи говорят, что до утра вряд ли дотянет. Поэтому, мы решили тебя и ребят твоих, оставить пока в батальоне. Сегодня, переночуете во взводе у лейтенанта Александрова, а завтра, явитесь в штаб. С утра у нас мероприятие одно планируется. Вот, комиссар, приказ из полка привез, будем доводить его до всего личного состава. И еще одна новость для вас. Завтра вы примете присягу и станете настоящими бойцами нашей Рабоче-Крестьянской Красной Армии. Так что, готовьтесь. Форму одежды приведите в порядок. Кстати, насчет формы. Завтра, с утра пораньше, наведайтесь к старшине с сержантом Зиновьевым. Пусть выдаст нормальное обмундирование и остальное, все что положено. А сейчас, дуй на кухню, догоняй Белова. Если там у кого-нибудь вопросы возникнут, скажешь, что лично комбат распорядился. Понял?

— Все ясно, товарищ майор! — повеселевшим голосом ответил я.

Комиссар, в потемках никак не удавалось разглядеть его как следует, все это время стоял рядом с Хариным и попыхивал папироской. Пока мы разговаривали с комбатом, да и потом, он не проронил ни слова. Комиссар, находился в какой-то очень глубокой задумчивости и, мне показалось, что ни слова из того, о чем мы толковали с майором, он просто не слышал.

" Скорее всего, задумался о том самом приказе, который привез из полка, — глядя на комиссара, подумалось мне. — Я, кажется, даже номер этого приказа знаю. Но, кроме знаменитого на всю страну лозунга — "Ни шагу назад!", нам с ребятами, к сожалению, ничего о нем больше не было известно. Судя по настроению комиссара, хорошего мало. Завтра все равно узнаем, что же там написано, а значит, нечего и голову ломать раньше времени".

— Товарищ майор! — обратился к комбату Александров. — Разрешите, Зиновьев с Калмыковым на кухню сходит? Ну, чтобы значит, ускорить это дело и потом до расположения взвода сопроводит, а то, как бы он один не заблудился в потемках?

— Разрешаю! — великодушно согласился Харин. — До встречи, Андрей. Жду тебя и твоих товарищей завтра в штабе. И кстати, где сейчас твои ребята?

— Я их возле штаба оставил, товарищ майор. Им было приказано дожидаться лейтенанта Александрова. Товарищ Страхов приказал.

— Хорошо. Мы как раз туда и направляемся.

И, обращаясь к командиру разведчиков, сказал:

— Лейтенант Александров! Пусть сержант Тимофеев проводит ребят в расположение взвода. А мы с вами в штабе поразмыслим над сложившейся ситуацией. Вопросы есть? Вопросов нет. Вперед, товарищи!

И мы разошлись. Я, с Зиновьевым, на кухню, а отцы-командиры, поспешили в штаб. Мы шли не спеша. На небе высыпали звезды, стало заметно прохладней. В темноте, дорога на кухню, показалась мне совсем не такой, как днем, незнакомой какой-то и по-моему, даже длинней. Первым нарушил молчание Михаил: