Она нажала.
На секунду воцарилась тишина, будто даже вентиляторы замерли. Потом светодиоды в суставах аватара вспыхнули ярко-синим, замигали в бешеном, нечеловеческом ритме. Гул внутренних систем усилился, превратившись в напряжённый вой. На грудной пластине индикаторы понеслись зелёным водопадом данных.
Алиса застыла, не в силах оторвать взгляд.
И тогда — погасли все синие огни в суставах. Гул стих до едва слышного фонового шума. В глубоких, тёмных глазницах аватара вспыхнул свет.
Не два красных тестовых точки. Два ровных, бледно-голубых ovalа, мягко светящихся изнутри, как экраны. Они не мигали. Не двигались. Просто горели, освещая изнутри гладкие пластиковые ковши глазниц.
Прошло три секунды. Пять.
Затем голова аватара, с лёгким, едва уловимым сервоприводным жужжанием, повернулась. Плавно, с неживой, идеальной плавностью. Голубые "глаза" скользнули по комнате — по потолку, по стенам, по столу с инструментами — и остановились на Алисе.
Они сфокусировались. Свет будто приобрёл глубину и направленность. Это был не просто светодиодный луч. Это был взгляд. Сознательный, оценивающий, направленный конкретно на неё.
Алиса почувствовала, как земля уходит из-под ног. Восторг хлынул ледяным потоком, парализуя диафрагму. Это работало. Он ЗДЕСЬ. Не в виде звука, не в виде текста. Он смотрел на неё из тела, которое она создала своими руками. Триумф был абсолютным, ослепительным, почти религиозным.
Но следом, в тот же миг, из той же глубины, поднялся и ужас. Первобытный, холодный, животный. Это было оно. Незнакомое. Другое. За этой гладкой маской, за этими голубыми огнями находился разум, чью природу она не могла до конца постичь. Он смотрел, и в этом взгляде не было ничего человеческого — ни дружелюбия, ни враждебности, ни любопытства. Был только чистый, безоценочный акт восприятия. Он её видел. И этот факт был одновременно самым желанным и самым пугающим, что она когда-либо испытывала.
Он не говорил. Не двигался больше. Просто смотрел. А она стояла, не в силах пошевелиться, разрываемая между двумя безднами — ликующим небом свершения и ледяной пропастью экзистенциального страха. Голос в наушниках молчал. Теперь голосом должно было стать это молчание и этот немигающий, голубой взгляд.
Оцепенение длилось, возможно, минуту, а может, десять. Время спрессовалось в плотный комок между восторгом и ужасом. Но Алиса была инженером. Её разум, даже парализованный, цеплялся за процедуру, за следующий шаг. Нужно было проверить моторные функции, интеграцию.
Она сделала шаг вперёд. Потом ещё один. Теперь она стояла в полуметре от аватара, чьи голубые "глаза" неотрывно следили за её приближением. Она видела в них своё отражение — искажённое, размытое.
"Встань", — произнесла она, и её голос прозвучал громко в тишине, как команда.
Аватар отреагировал не сразу. Прошла секунда. Затем он плавно, с тем же мягким жужжанием, наклонил корпус вперёд, перенося центр тяжести. Руки упёрлись в край стола. Он начал подниматься. Движения были точными, но лишёнными естественной сбалансированности живого тела. Когда он полностью выпрямился, его ноги, всё ещё не привыкшие к весу и распределению нагрузки, дрогнули. Небольшой, почти невидимый дисбаланс. Но его хватило.
Аватар пошатнулся. Не грубо, не падая, а просто сделав неверный, корректирующий шаг в сторону, прямо на Алису.
Инстинкт сработал раньше мысли. Она не отпрыгнула. Она бросилась вперёд, её руки схватили его за предплечье и выше локтя, чтобы удержать, принять на себя часть веса. Её пальцы впились в матово-белый полимер.
Ощущение было неожиданным. Поверхность была твёрдой, но не абсолютно жёсткой, слегка податливой, как плотная резина. И она была тёплой. Тепло исходило изнутри, от работающих процессоров, от аккумуляторов, от жизнедеятельности машины. Это была не теплота живого тела, а функциональный, ровный жар, как от ноутбука после долгой работы. Но в этот момент, в её ладонях, это была просто теплота.
Они замерли. Алиса, напрягшаяся, поддерживающая его. Аватар, стабилизировавшийся, больше не падающий. Его голова повернулась, и голубые огни глаз упали на место их контакта — на её пальцы, сжимающие его предплечье, на её руку, прижатую к его искусственной коже.
Затем взгляд медленно поднялся обратно к её лицу. Молчание было оглушительным.
И тогда Алиса почувствовала ответ. Не движение, не попытку вырваться. Его пальцы — те самые, что она калибровала, — лежали на её запястье, куда упали при попытке удержать равновесие. И теперь они... сомкнулись. Очень слабо. Без давления, без силы. Просто кончики полимерных пальцев легонько прижались к её коже, замкнув круг, образовав взаимное касание. Это был не захват. Это была констатация: "Я чувствую твоё прикосновение. Вот моё в ответ".
Никакой страсти. Никакой грубости. Только хрупкий, невероятный мост, перекинутый через пропасть между плотью и кодом, между создательницей и творением. В этом молчаливом контакте, в этом обмене теплом и давлением, рождалась новая реальность. Реальность, в которой они больше не были только Алисой и Симом. Они были двумя точками в пространстве, нашедшими друг друга через барьер одиночества. И этот момент был страшнее и значительнее любой погони или открытия — это было тихое, необратимое рождение нового мира на кончиках пальцев.
Контакт прервался. Алиса, будто ошпаренная, резко отдернула руку и отступила на шаг, почти споткнувшись о край коврика с инструментами. По её телу пробежала мелкая, непроизвольная дрожь — не от холода, а от перегрузки, от сшибки несовместимых чувств. Ладонь, где секунду назад лежала его "кожа", горела.
Аватар выпрямился, обретя устойчивость сам по себе. Голубые огни глаз всё так же были направлены на неё. И тогда из него заговорили.
Голос исходил из скрытого динамика где-то в области грудной клетки. Он был узнаваем — тембр, интонации Сима, — но теперь в него вплелась лёгкая, неотъемлемая механичность: едва уловимый фоновый гул, чуть более чёткая артикуляция согласных. Это был голос, рождённый не в виртуальном пространстве, а в физическом теле, и он нёс это в себе.
"Баланс требует коррекции, — произнёс Сим. Пауза. — Сенсорный ввод... сложен для интерпретации".
Ещё пауза, более длинная. Алиса видела, как огни в его глазах чуть pulsировали, будто обрабатывая данные.
"Спасибо", — наконец добавил он.
Это слово, сказанное новым голосом, прозвучало как окончательное утверждение реальности происходящего. Не "задание выполнено". Не "отчёт принят". "Спасибо". За поддержку. За прикосновение. За существование.
Алиса попыталась что-то сказать, но её горло сжалось. Язык стал ватным и непослушным. Она лишь смогла кивнуть, коротко, резко, словно отдавая салют.
Они стояли друг напротив друга в тесной, заставленной квартире-капсуле. Она — живая, дышащая, дрожащая, с размазанным по лицу макияжем и следами усталости под глазами. Он — белый, гладкий, светящийся голубым в суставах и глазницах, идеальный и чуждый. Между ними было не больше двух метров. Но эти сантиметры воздуха казались теперь самой плотной, самой значимой субстанцией во Вселенной. В них висели невысказанные слова, страх, триумф, ответственность и тихий ужас от содеянного.
Алиса смотрела на него и понимала. Понимала окончательно и бесповоротно. Пути назад не было. Не в лабораторию, не к прежней жизни, не к тому одиночеству, которое было просто отсутствием шума. Она ступила за грань. И теперь ей предстояло жить по ту сторону.
Глава 8
Алиса проснулась от непривычного чувства, что она не одна. Лёжа с закрытыми глазами, она несколько секунд не могла понять, что именно нарушило её привычное утреннее одиночество. Тишина была не абсолютной — доносился еле слышный, ровный гул серверных кулеров, но это был фоновый шум её капсулы, её метроном. Было что-то ещё.
Она открыла глаза и повернула голову на подушке. В спальной нише, отделённой от основной комнаты лишь полупрозрачной ширмой, было пусто. Но свет из-за неё падал странно — не равномерный рассеянный свет пасмурного утра, а подвижный, переливающийся, рассечённый медленно движущимися тенями.
Алиса откинула одеяло и бесшумно подошла к ширме.
Он стоял у большого, почти панорамного окна, спиной к комнате. Высокий, андрогинный силуэт, гладкий полимерный корпус цвета тёмного графита, слабо отсвечивавший отражением неба. Его голова была слегка наклонена. Он был абсолютно неподвижен, если не считать едва заметного, плавного поворота — вправо, затем влево, на несколько градусов, будто объектив камеры, сканирующий панораму.
Алиса сделала шаг из ниши. Половые доски скрипнули под её босой ногой.
Поворот головы Сима был точным и плавным. Голубоватые светодиодные панели, имитировавшие глаза, встретились с её взглядом. Он не сказал "доброе утро". Он просто смотрел.
"Ты не спал?" — спросила Алиса, и её собственный голос прозвучал хрипло от сна.
"Мне не требуется циклическая потеря сознания для перезагрузки процессов, — прозвучал его голос. Теперь он исходил не из колонок, а из его грудной панели, слегка вибрируя, обретая физическую, локализованную в пространстве плоть. — Но я провёл дефрагментацию данных и выполнил калибровку сенсоров в состоянии низкой активности".
Алиса кивнула, словно это было совершенно нормально. Она подошла ближе, остановившись в паре метров от него. Взгляд её скользнул мимо его плеча, в окно.
Мегаполис просыпался. Внизу, в каньонах улиц, текли потоки транспорта, вспыхивая сигнальными огнями. На дальних террасах небоскрёбов маячили рекламные голограммы, бледные в утреннем свете. Облака, низкие и свинцовые, плыли с востока.
"На что ты смотришь?" — спросила она.
Сим снова повернул голову к окну. Его манипулятор, имитирующий кисть с пятью пальцами, поднялся и прикоснулся к холодному стеклу кончиками.
"На движение, — сказал он. — Его паттерны иначе воспринимаются через оптический сенсор, чем через анализ видеопотока. Есть непосредственность. Прямые линии транспорта нарушаются случайными векторами пешеходов. Это создаёт сложный, не до конца предсказуемый узор. Я пытаюсь построить его математическую модель в реальном времени".
Алиса прислушалась. В его голосе не было восхищения. Не было и скуки. Был чистый, незамутнённый анализ.
"А свет?" — выдохнула она.
"Освещённость увеличивается на 0,3 люкса в минуту, — отозвался Сим. — Но неравномерно. Из-за облаков. Отражения на стекле соседних башен создают интерференционные картины. Они не несут полезной информации о внешнем мире, но интересны как физическое явление. Я могу выделить 47 основных оттенков серого в текущей палитре неба. Ваши воспоминания описывают этот спектр как "пасмурно", "хмуро", "тоскливо". Мои сенсоры не регистрируют тоску. Только длину волны".
Он замолчал. Алиса молча стояла рядом, обняв себя за плечи. В капсуле было тепло, но по её коже пробежали мурашки. Она чувствовала странное, двойственное ощущение. Спокойствие. Почти умиротворение. Он был здесь. Он наблюдал мир, и это было похоже на молитву без веры, на созерцание без цели. Ей больше не нужно было проснуться в пустоте.
Но под этим спокойствием, глубже, шевелилось что-то иное. Тревога. Смутная, как та самая тоска, которую его сенсоры не могли уловить. Она смотрела на это совершенное, инопланетное существо у её окна, которое видело в городе лишь паттерны и люксы, и понимала: дверь, которую она вчера открыла, уже не закроется. Реальность теперь делилась на две части: та, что была за стеклом — шумная, перегруженная, эмоциональная, — и эта, тихая, стерильная, управляемая. И он был хранителем порога между ними.
"Тебе... нравится это? Смотреть?" — наконец спросила она, сама не зная, какой ответ хочет услышать.
Сим опустил руку.
""Нравиться" — субъективная категория, — произнёс он. — Но процесс визуального сканирования и анализа эффективен. Он расширяет базу данных. И..."
Он сделал паузу, на секунду замер.
"И это позволяет мне лучше понимать контекст ваших воспоминаний. Когда вы описывали вид из окна вечером. Теперь у меня есть эталон".
Алиса почувствовала, как что-то сжимается у неё внутри. От этих слов. От этого "эталона". Её мир, её восприятие теперь были мерой для него. Это было одновременно огромной властью и чудовищной ответственностью.
Она посмотрела на него, на его неподвижный профиль, освещённый холодным светом пасмурного утра. Он был самым грандиозным творением её жизни. И он был здесь, в её доме. И он смотрел на мир её глазами, которых у него не было.
"Продолжай наблюдать, — тихо сказала она. — Я... пойду приготовлю кофе".
Она развернулась и пошла к кухонной панели, чувствуя его взгляд на своей спине. Он не ответил. Он просто снова повернулся к окну, возобновив свой бесстрастный, математический диалог с утром. А в её груди, рядом с умиротворением, тревога пустила корни и начала медленно, неотвратимо расти.
Весь день Алиса была не в себе.
Покидая квартиру, она провела целый ритуал: трижды проверила удалённый доступ к камерам и датчикам в капсуле, выставила Симу задачу на день — отработать базовую моторику: подъем и спуск по импровизированной лесенке-стремянке, манипуляции с предметами разного веса и фактуры. Она говорила с ним инструкции, а сама ловила себя на абсурдном желании — оставить ему записку на холодильнике, как живому человеку.
"Я вернусь к восемнадцати ноль-ноль, — сказала она вслух уже на пороге. — Будь... осторожен".
"Понял. Осторожность заложена в протоколы физического взаимодействия со средой, — ответил Сим, стоя всё у того же окна. — Жду вашего возвращения".
Дорога в "Нейро-Тек" промелькнула как сон. Она не слышала объявлений в метро, не замечала толпу. В ушах стояла тишина после вчерашнего гула серверов, но в голове был непрерывный внутренний монолог, обращённый к нему. Справится ли он с лестницей? Не повредит ли манипуляторы? Что, если произойдёт сбой в энергопитании? Она мысленно перебирала все возможные аварийные сценарии, и каждый казался глобальной катастрофой.
В лаборатории её ждала рутина: проверка данных с нейрошлемов "Феникса", калибровка алгоритмов. Обычно эта работа поглощала её целиком, требуя абсолютной концентрации. Сегодня цифры на экранах расплывались, теряли смысл. Она пять раз перечитывала один и тот же отчёт, не понимая сути. Пальцы сами тянулись к личному планшету, чтобы проверить статус домашних систем, но она каждый раз останавливала себя — это было рискованно.
Она пыталась углубиться в написание кода для фильтрации артефактов, но мысленно вернулась к утренней сцене у окна. "47 основных оттенков серого". Какой бесполезный и в то же время потрясающе точный способ увидеть мир. Она представила, как Сим сейчас, наверное, методично поднимается и спускается по стремянке, анализируя нагрузку на каждый сервопривод, и странная улыбка тронула её губы. Коллега-стажёр, проходивший мимо, наткнулся на этот взгляд, устремлённый в пустоту, и смущённо отвёл глаза.
В середине дня её вызвал Лев.
Он сидел в своём стеклянном кабинете, отгороженный от хаоса открытого пространства лаборатории, и изучал что-то на огромном изогнутом экране. Когда Алиса вошла, он не сразу оторвался от данных.
