Страница произведения
Войти
Зарегистрироваться
Страница произведения

Жернова истории 2 - Сводный файл


Опубликован:
18.12.2011 — 12.05.2024
Читателей:
1
Аннотация:
Книга издана в издательстве "Альфа-книга" в 2013 году
Предыдущая глава  
↓ Содержание ↓
  Следующая глава
 
 

— А ты не сможешь выяснить — он, случаем, в 'Оргстрой' не собирается перейти? — тут же взваливаю на нее общественное поручение.

— Выясню! — легкомысленно машет рукой Лагутина.

— Отлично! Вот и попробуем через Пашу Семенова проталкивать наши идеи в порядке, так сказать, официальной работы по улучшению аппарата управления. Но это еще не все, — делаю оговорочку.

— И богат же ты на идеи! — восклицает Шацкин. — Чего еще на этот раз придумал?

— Дело непростое, но перспективное. Очень скоро широко развернутся работы по стандартизации производства, — поясняю ему, — и надо подключить к этому делу инициативу рабочих. Создать рабочие бюро по стандартизации и рационализации производства. Производственные совещания влачат жалкое существование, а тут будет реальный фронт борьбы за качество продукции и совершенствование технологической дисциплины. Вот только надо крепко подумать, как все это увязать с материальным интересом рабочих, чтобы рационализация не стала всего лишь предлогом к повышению норм и урезанию расценок. Не то рабочие будут от такой рационализации шарахаться, как черт от ладана!

— Ладно, — тянет Лазарь, — попробую своих ребяток, кто экономику изучал, в это дело запрячь. Пусть покумекают... Ну, и задаешь же ты задачки, — бросает он под конец.

— Да ты не расстраивайся так, Зуря! — спешу 'успокоить' его. — Если это дело у нас пойдет, я тебе еще идей подкину. За мной не заржавеет!

В ответ тот заливисто хохочет:

— С тобой не соскучишься! Хорошо, — добавляет он, отсмеявшись, — давай каждый покрутим в голове эту идейку, а послезавтра встретимся, и уже конкретно обговорим наши дальнейшие шаги.

— Годится! — и мы все вместе отправляемся в прихожую, чтобы проводить Лазаря, вечно спешащего по своим комсомольским делам.

Оставшись с Лидой наедине (Михаил Евграфович, как всегда, засиживался допоздна в ИККИ), набираю в грудь воздуха, беру девушку за плечи, разворачиваю к себе лицом и выпаливаю:

— Выходи за меня замуж!

— Зачем? — непритворно удивляется она. — Вот выдадут нам бумажку с печатью. И что это изменит?

— Тогда перебирайся ко мне, — продолжаю гнуть свою линию. — Это уж точно кое-что изменит!

Лицо Лиды грустнеет, и она тяжело вздыхает (что для нее было не характерно: вздыхать по всякому поводу — это была как раз моя привычка):

— Не могу, Витя (и Витей она меня почти никогда не называла — все Виктор да Виктор). Поверь, очень хотелось бы, но не могу. Как я папу одного оставлю? — с горячностью стала объяснять она. — Ведь он у меня как большой ребенок, толком за собой присмотреть не может.

— Понимаю, — уныло отзываюсь я. А что мне еще остается? Только понимать...

Лида, видя мое настроение, тут же виснет у меня на шее, и громко шепчет на ухо:

— Хороший мой... Ну, не сердись, не будь букой. Мы же все равно вместе!

Обижаться на девушек — совершенно никчемное занятие, и я, чуть поскрипев сердцем, оставляю все обиды в стороне, и целую ее в ответ...

На следующий день, 3-го февраля, согласно полученной повестке, у меня запланирован визит в городской военный комиссариат. Потолкавшись по коридорам и выслушав несколько противоречивых указаний, нахожу, наконец, кабинет, где важно восседает пожилой дядька, к которому, собственно, мне и нужно. Весь его вид говорит о том, что он — старый служака, выпестованный еще прежним режимом, хотя, скорее всего, обретался в невеликих чинах.

Глянув на мою повестку, он важно объявляет:

— Вам надлежит прибыть на сборы начальствующего состава с девятого февраля по двадцать шестое марта сего года в город Тверь, в 143-й полк 48-й Кашинско-Тверской дивизии Московского военного округа.

Хотя я уже решил для себя, что от сборов отлынивать не буду, все же пытаюсь внести ясность — а вдруг удастся сохранить эти полтора месяца для работы, которой предвидится все больше и больше? Поэтому робко намекаю:

— Но почему на сборы? Ведь я же не военный.

— Как так — не военный? Вот тут у меня значится, — он хлопает ладонью по тоненькой канцелярской папочке, выбивая из нее некоторое количество пыли, впрочем, небольшое, — что вы служили военкомом дивизии!

— Это какая-то ошибка! — получаю возможность возразить по существу. — Никогда военным комиссаром не был. И уж комиссаром дивизии — точно.

— Как так? — снова удивляется служака, смешно топорща пышные усы. — А кем же вы тогда, позвольте поинтересоваться, служили?

Честно отвечаю:

— Не комиссаром, и не дивизии, а заместителем командующего Западным сектором Войск внутренней охраны Республики по политчасти.

— Все едино, хрен редьки не слаще! — парирует служака. — Эта должность как раз военкому дивизии и приравнивается.

— Но почему тогда меня направляют на сборы в дивизию РККА, если я в ВОХР служил? — бросаю на стол свой последний козырь.

— А потому, милейший, — назидательно говорит работник военкомата, наставив на меня указательный палец, — что войска ВОХР в сентябре 1920 года были преобразованы в войска ВНУС. Оные же, в свою очередь 19 января 1921 года были переданы Военведу, за исключением войск ВЧК, железнодорожной и водной милиции. Но вы-то, я так понимаю, не из водной милиции и не из ВЧК, сиречь ОГПУ? — насмешливо интересуется он.

Остается лишь кивнуть в ответ.

— Потому и призывают вас на сборы в 48-ю дивизию, — заключает служака. — Вот, получите предписание и распишитесь. Рано утром в понедельник ваша группа отправляется с Николаевского вокзала, — употребил он старорежимное название. — Сбор у комнаты военного коменданта станции. Билеты будут у старшего группы. На этом все.

— Разрешите выполнять? — немножко ерничаю, ставя закорючку в журнале и забирая у него из рук предписание.

— Выполняйте! — с усмешкой провожает меня взмахом руки старый служака.

Последний день перед сборами, воскресенье, 8-го февраля, естественно, провожу с Лидой. Она вычитала в 'Известиях Административного отдела Московского Совета рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов', что Общество строителей международного красного стадиона устроило на Ленинских горах (бывших Воробьевых) снежную и ледяную горы, и специальную горку для лыжников. Кроме того, там построена теплая лыжная станция, поставлены пять юрт и буфет с горячей пищей.

— А еще, — рассказывала мне она, — комсомольские ячейки могут получить напрокат лыжи, коньки и санки на льготных условиях. Вот я нашу комсомольскую ячейку и сагитировала в воскресенье туда отправиться.

— Может быть, лучше поближе где-нибудь устроимся? — Хотя я неплохо владею лыжами, но большого удовольствия от них не получаю, а потому и пытаюсь ее отговорить от этого похода. — Вот, совсем недалеко, у Крымского моста оборудован каток и площадка для фигурного катанья.

— Ты чего такой ленивый? — прикусывает меня за ухо Лида. — Никаких возражений! Вперед, на лыжи!

Так и очутился в воскресенье на лыжах. Не буду спорить, размялись мы неплохо, пробежались по лыжне, покатались с гор, заодно в снежки поиграли и поваляли друг друга в снегу — как же без этого! Молодежь вокруг была веселая, заводная, но притом вполне всерьез воспринимала свой выход на лыжи как вклад в создание международного красного стадиона (о перспективах которого взахлеб рассказывал один из энтузиастов этого дела). В общем, день удался.

Когда мы уже пили чай у Лагутиных на квартире, а Михаил Евграфович, сославшись на занятость, удалился к себе в кабинет, и строчил там что-то, устроившись за письменным столом, Лида неожиданно тихо-тихо, но очень отчетливо произнесла:

— Может быть, я сошла с ума, но вот уже недели две меня не оставляет ощущение, что за нами следят.

— Кто? — тут же вскидываюсь, однако так же не повышая голоса, чтобы не расслышал ее отец.

— Не знаю, — Лида покачала головой. — Не знаю, — повторила она. — Я только нутром чувствую слежку, а обнаружить никого не могу. Такое впечатление, что следят настоящие спецы этого дела, мне не чета.

Она помолчала немного, потом добавила:

— Боюсь я за тебя.

— А я за тебя. Рядом со мной, выходит, быть опасно.

— Глупости говоришь! — зашипела Лида. — Прошу тебя, будь осторожен! — теперь в ее голосе зазвучали умоляющие нотки.

— Да уж буду, — обещаю ей. — На сборах они вряд ли какую пакость сотворить смогут, — там все на виду, — а когда вернусь, постараемся с этими таинственными филерами разобраться: что это еще за Наты Пинкертоны на нашу голову выискались?

Глава 11. Были сборы недолги...

Утром девятого февраля у дверей военного коменданта Николаевского вокзала, уже успевшего переименоваться в Октябрьский, а затем и в Ленинградский, собралась не большая, но и не слишком малая кучка людей — человек тридцать, одетых весьма разношерстно — кто-то был 'вдрызг по гражданке', кто-то — в полной военной форме, а большинство щеголяло пестрой смесью военной формы и гражданских предметов одежды.

Среди последних был и я. Накануне из шкафа были извлечены немало послужившие мне галифе и гимнастерка. На антресолях шкафа нашлись яловые сапоги в довольно приличном состоянии, а в них обнаружились даже теплые фланелевые портянки. Но вот шинель у меня была настолько выношенная, что зимой ее надевать было бессмысленно, и на сборы пришлось отправиться в пальто. И вещмешка у меня не осталось (утоп в прошлом году в Москве-реке вместе с пишущей машинкой), так что его роль сыграл кожаный портфель. Утром, не без некоторого труда вспомнив хитрую науку наворачивания портянок, со второй попытки удачно влезаю в сапоги и отправляюсь на вокзал.

Вскоре, раздвигая нашу нестройную толпу, появляется молоденький командир с малиновыми петлицами на шинели, сверкая красной эмалью четырех кубарей.

— Товарищи! Разрешите представиться: командир учебной роты 143-го полка 48-й Кашинско-Тверской дивизии Дубровичев Яков Александрович. Назначен сопровождающим учебной команды начальствующего состава, определенной для прохождения сборов в нашем полку. — С этими словами он, немного замешкавшись, расстегивает несколько крючков и достает из-за отворота шинели какую-то бумажку.

— Сверим наличие списочного состава... Аболин!

— Я! — отзывается стоящий прямо передо мной небольшого роста худощавый человек в грязно-рыжеватого цвета ботинках с обмотками, в потрепанной шинели и каракулевой шапке 'пирожком'...

Когда перекличка подошла к концу, Дубровичев подытожил:

— Итого из тридцати человек списочного состава наличествуют двадцать восемь.

— А как же я? — подает голос дородный мужчина с пышными усами, в кожаном пальто, в овчинном треухе и валенках, подшитых кожей. — Тропаренко моя фамилия. Игнат Савельевич.

— И меня пропустили! — проталкивается вперед еще один, одетый в затрапезного вида кургузое пальтецо и обутый в готовые вот-вот развалиться сапоги — один из них даже обмотан веревкой. — Рахимов, Кирсан Ахметович я. Вот и предписание мое!

— И нас! — еще два человека, видимо, знакомых между собой, выражают свое недоумение, тыча нашему сопровождающему свои предписания.

Товарищ Дубровичев смотрит в предписания, потом пробегает глазами по списку, затем, пожав плечами, говорит:

— Ничего не понимаю. Предписания на нашу дивизию выписаны, а в списке нет у меня ваших фамилий. Может, в штабе что напутали? Проедем с нами, а там, на месте, разберемся. — И, улыбнувшись, пошутил, чтобы скрасить неловкость ситуации:

— Итого из тридцати человек списочного состава в наличии тридцать два!

Затем, кивнув каким-то своим мыслям, он добавил:

— Товарищи, подождите пока пять минут... — и скрылся за дверью военного коменданта станции. Не через пять минут, но все-таки довольно скоро он объявился, уже вооруженный проездными документами на всю нашу команду. И мы двинулись вслед за ним на перрон.

Подойдя к составу, отправляющемуся на Ленинград, загружаемся в старенький вагон 3-го класса — впрочем, сейчас это старорежимное обозначение вышло из официального употребления. В вагоне уже заметно натоплено, и мы дружно начинаем расстегивать пальто и шинели. Нижние полки оккупировала дружная компания (и когда только успели спеться?), быстренько достав припасенные бутылки с пивом, немудреную закуску и непременных спутников поездного времяпровождения — картишки. Забираюсь на деревянную верхнюю полку, устраиваю под голову портфель и сапоги (а то уведут — не успеешь заметить), и вскоре под мерный стук колес погружаюсь в мысли о тех, кто остался в Москве, и, конечно, о делах.

Первым делом ход моих размышлений сворачивает к записке, которая была закончена буквально накануне, в пятницу. Это была попытка по-новому представить роль и место частного капитала в экономике Советской России. Мне потребовалось, прежде всего, выпятить тот факт, что в большинстве официальных документов проблема частного капитала рассматривается в основном под негативным углом зрения — с точки зрения необходимости его вытеснения государственным и кооперативным сектором. Еще более усердствует в создании отталкивающего образа частного капитала пресса. Однако, не стоит ли задуматься на вопросом — а зачем мы вообще пошли на допущение частного капитала, если он играет только негативную роль? Не забыты ли многократно повторявшиеся призывы Владимира Ильича учиться у частника, его указания на то, что наша государственная промышленность и торговля не могут пока превзойти частника в коммерческой постановке дела?

Поэтому в записке, адресованной Феликсу Эдмундовичу, было сказано: 'Не уверен, что стоит настаивать на широком распространении данных тезисов в нашей пропаганде, но всем хозяйственным и политическим руководителям надо, на мой взгляд, крепко-накрепко вдолбить в головы следующее:

1. Пока мы не научились бороться за высокое качество и низкую себестоимость продукции, за хорошее обслуживание советских граждан нашими, социалистическими методами, конкуренция с частным капиталом остается единственным действенным инструментом, подталкивающим наши хозяйственные организации и аппараты управления к улучшению работы.

2. В силу этого нам нужна и еще долго будет нужна сильная, а не показная конкуренция со стороны частного капитала. Поэтому всякое вытеснение частника должно рассматриваться лишь с одной точки зрения — улучшает ли это показатели работы нашей промышленности и торговли, улучшает ли это снабжение населения? Если нет, то такая борьба с частным капиталом есть всего лишь проявление того коммунистического чванства, с которым столь яростно воевал Владимир Ильич'.

Мне пришлось, кроме того, постараться по-новому взглянуть на причины многочисленных злоупотреблений со стороны частного капитала, стремящегося паразитировать на нашем государственном и кооперативном хозяйстве, используя разложившиеся элементы среди хозяйственников. Эти факты служат серьезному возбуждению общественного мнения против частного капитала, в то время как они в гораздо большей степени свидетельствуют о безрукости и некомпетентности наших хозяйственных руководителей, не способных углядеть прямое воровство у себя под носом.

Не подлежит сомнению, подчеркивалось в записке, что необходимо вести последовательную и неустанную борьбу против любых злоупотреблений народными средствами. В тоже время надо понимать и те экономические причины, которые толкают частника на подобные преступления. Среди них — не только жажда наживы, но и крайне ограниченные возможности легального приобретения продукции государственного и кооперативного сектора. Мне представляется, что частник в деле снабжения должен быть поставлен в те же условия, что и государственная и кооперативная торговля, ибо только так можно обеспечить между ними действительную конкуренцию за снижение цен, да и уменьшить побудительные мотивы к противозаконным сделкам.

123 ... 1718192021 ... 454647
Предыдущая глава  
↓ Содержание ↓
  Следующая глава



Иные расы и виды существ 11 списков
Ангелы (Произведений: 91)
Оборотни (Произведений: 181)
Орки, гоблины, гномы, назгулы, тролли (Произведений: 41)
Эльфы, эльфы-полукровки, дроу (Произведений: 230)
Привидения, призраки, полтергейсты, духи (Произведений: 74)
Боги, полубоги, божественные сущности (Произведений: 165)
Вампиры (Произведений: 241)
Демоны (Произведений: 265)
Драконы (Произведений: 164)
Особенная раса, вид (созданные автором) (Произведений: 122)
Редкие расы (но не авторские) (Произведений: 107)
Профессии, занятия, стили жизни 8 списков
Внутренний мир человека. Мысли и жизнь 4 списка
Миры фэнтези и фантастики: каноны, апокрифы, смешение жанров 7 списков
О взаимоотношениях 7 списков
Герои 13 списков
Земля 6 списков
Альтернативная история (Произведений: 213)
Аномальные зоны (Произведений: 73)
Городские истории (Произведений: 306)
Исторические фантазии (Произведений: 98)
Постапокалиптика (Произведений: 104)
Стилизации и этнические мотивы (Произведений: 130)
Попадалово 5 списков
Противостояние 9 списков
О чувствах 3 списка
Следующее поколение 4 списка
Детское фэнтези (Произведений: 39)
Для самых маленьких (Произведений: 34)
О животных (Произведений: 48)
Поучительные сказки, притчи (Произведений: 82)
Закрыть
Закрыть
Закрыть
↑ Вверх