— Господа журналисты свободного Эфира, а теперь слово предоставляется Верховному Австралии и Новой Зеландии Миносу... Прошу вас. — Минос встал и подошел к кафедре-трибуне.
— Добрый вечер. Мое присутствие на этой пресс-конференции обусловлено желанием поддержать госпожу Хранительницу в ее не легком бремени. Я не думаю, что ее слова нуждаются в каком-либо добавлении. Сказать лучше, чем она, наверное, невозможно, так как ее слова шли от самого сердца. И сейчас, когда я стою перед вам, я понимаю, что все уже сказано. Единственное, что я хотел бы сделать, это предостеречь вас от ошибки. Возможно вам покажется, что планы, которые предала гласности госпожа Хранительница не серьезны и озвученные лица никогда не решаться совершить подобный шаг, но поверьте эфиру, который две недели провел в плену............ — Ксения автоматически прислушивалась к тому, что говорил Минос, при этом старалась понять реакцию журналистов на происходящие события. Видно было, что для многих поступившая информация была неизвестна. Были и такие, кто не был удивлен услышанным. Зная, что два телеканала ведут прямую трансляцию пресс-конференции, Хранительница не сомневалась, что уже сейчас ее слова обошли весь Эфир, и не найдется такой пробки, которая заткнет эту пробоину. Но что будет дальше? К каким последствиям приведет ее сегодняшнее выступление? Ксения взглянула на Лави. Ритор уже полностью взял себя в руки и быстро делал какие-то заметки у себя в блокноте. От размышлений Ксения очнулась уже в тот момент, когда Минос закончил свою речь. После непродолжительной паузы, журналисты взорвались вопросами. Пожалуй сегодня Ксения побила все рекорды по продолжительности в общении с прессой. Журналисты вели себя довольно корректно и задавали вопросы в основном по существу. Хранительница и Верховный выдержали тридцатиминутный допрос, прежде чем прозвучал традиционный для прессы вопрос:
— Госпожа Хранительница, какие отношения связывают вас с Верховным Миносом?
— Деловые.
— Вы с ним спите?
— Предыдущей ночью да.
— А как на это смотрят Василий и Ангел?
— Царевич спал вместе с нами, а Ангел уступил свое место Миносу добровольно.
— Ваши отношения с амуром охладели?
— Мы близки как никогда.
— Ходят слухи, что пропал молодой муж царевны-лебедь принц Шелтон. Говорят его похитили и убили, а царевна с горя повесилась? Вы их Наазали, что можете сказать о своем столь неудачном выборе?
— Меньше слушайте всякую ерунду, принц Шелтон жив и царевна тоже. Я лично видела их сегодня обоих.
— Кто может это подтвердить?
— Если моего слова вам недостаточно, — голос Хранительницы понизился до нуля, — то Верховный Минос может подтвердить вам эту информацию.
— Это правда, я видел принца не далее, как сегодня утром, когда мы проснулись...
— Все вместе?
— Да, все вместе, около шести часов вечера он был жив и здоров, мы играли с ним в шашки.
— Похоже вы присоединились к "веселой пятерке"?
— Простите, что вы имеете в виду?
— Ну, известно что компанию друзей Хранительницы называют "веселой пятеркой".
— Не думаю. Нас связывают интерес к озвученной сегодня проблеме и то, что Хранительница спасла мне жизнь и оказала поддержку в тяжелую минуту. Сегодня я улетаю в Мельбурн, где меня ждут мои друзья. Хотя, все может быть.
— Думаю достаточно. Всем спасибо. — Ксения встала и решительно ушла со сцены за кулисы. Выходить через зал сегодня ей очень не хотелось. Как только она оказалась вне поля зрения, у нее зазвонил телефон.
— Слушаю.
— Добрый вечер, Ксения. Это Ферзь.
— Добрый вечер.
— Нам надо поговорить.
— Пожалуй.
— Желательно сегодня и сейчас.
— Только не сегодня и не сейчас. Ферзь, если вы заметили уже поздний вечер на дворе. Я имею право на отдых. День выдался не ахти. Так что поговорим завтра или на открытии ресторана.
— А я приглашен? — недовольство главы СБ вытекало из трубки и волнами окатывало Ксению.
— Конечно, неужели вам до сих пор не доставили приглашение? Этого не может быть, я точно помню, что просила Марио...
— Рассылкой приглашений занимаются люди Марио?
— Да.
— Тогда можете не удивляться, — недовольство сменилось насмешкой, — у меня был жаркий, но очень кратковременный роман с его провидицей Фенитой. Она всегда занимается рассылкой приглашений, потому что заранее знает кто не придет, они так экономят на посыльном.
— Хотите сказать, что вы не пришли бы на открытие?
— Ну, естественно я приду, если меня пропустят. Просто Фенита порой решает сама, кому идти, а кому нет. Мы не слишком хорошо расстались.
— Мои соболезнования.
— Бывает, у меня это не первый случай.
— Думаю, это не та тема, которую нам стоит обсуждать. Давайте встретимся завтра. Где вам будет удобно?
— Приезжайте ко мне в офис. Мои люди заедут за вами.
— Почему бы и нет.
Попрощавшись с друзьями, Ксения вернулась домой. Не успела она облегченно вздохнуть, как насторожилась, услышав звуки, доносившиеся из гостиной. Тихое то ли всхлипывание, то ли икание раздавалось с завидной периодичностью. Осторожно прокравшись к дверям она растерянно замерла. На полу перед журнальным столиком сидел принц Шелтон в свое человеческом обличии. При этом человеческого в нем наблюдалось крайне мало. Совершенно не по-королевски пьяный принц в одной руке держал стакан с янтарным напитком, в другом почти пустую бутылку виски. Судорожные подергивания головы и икание указывали, что объект готов.
— Привет, — тихо подала голос Ксения.
— О! Кто к нам пришел! Наазали! Мудрейшая из мудрейших Хранительница Путей!
— Так точно, Ваше Высочество. Не соблаговолите объяснить, в честь какого события вы так величественно нажрались?
— Вы думаете, я пьян, — протяжная речь нетрезвого человека не позволяла Ксении точно понять, что конкретно он имеет в виду, но общий смысл был ясен. — Наверное вы думаете, что это виски?
— Именно так я и думаю, — улыбнувшись, ответила Ксения.
— А вот и ошиблись! Та-да-да-дам! Это не виски, это яд! Что скажете?
— Вянет лист, проходит лето,
Иней серебриться.
Юнкер Шмидт из пистолета
Хочет застрелиться... — насмешка в голосе Хранительницы была столь резкой, что Шелтон протрезвел на долю мгновения,
— Глумитесь?
— Перестану, как только пойму, по какому поводу у нас поминки.
— Мое сердце разбито!
— Понятно, — тяжело вздохнула Ксения, и, взяв стакан, села рядом с Шелтоном на пол. Принц щедро плеснул ей виски.
— "Боги мои! Яду мне яду!" — Ксения не могла удержаться от иронии.
— У нас сегодня что — вечер цитат?
— Прости, просто, ты очень уморительно выглядишь таким пьяным.
— Правда? — кошачьи глаза Шелтона с детской наивностью смотрели на Ксению.
— Правда, — отпивая глоток и прикрыв глаза, устало ответила Ксения, — бывают люди, которые в состоянии опьянения становятся просто омерзительными. А бывают те, которые наоборот становятся очень милыми, приятными балагурами. Как правило такие и спиваются. А ты просто расслабился и сбросил с себя эту королевскую спесь. Стал как-то мягче. И твоя, падающая на глаза, вихрастая челка придает тебе такой мальчишеский вид! — Ксения открыла глаза и взглянула на изумленного принца. — Ну что ты так смотришь, Шелтон? Тебе никто не говорил, что ты душка?
— Обычно это не то определение, которое подбирают для камышового кота, — с обидой произнес принц.
— Да, ладно, брось. Я провозилась с тобой несколько дней. Ничего страшного. Мне все время хотелось записать как ты мурлыкаешь и сделать рингтон для смс-ки на мобильный.
— Никакого страха перед диким зверем?
— Окстись! Какой из тебя дикий зверь? Нет, конечно, я знаю, что при желании ты можешь перекинуться сейчас в ту полосатую зверюгу, которая пару ночей путалась у меня под ногами, и располосовать меня гигантскими когтями, но... Я просто знаю, что так не будет.
— А вот она боится... — боль, прозвучавшая в этой короткой фразе, вывела Ксению из душевного равновесия.
— Кто боится?
— Ася — моя жена.
— Чего она боится?
— Моего зверя.
— С чего ты взял? — нельзя сказать, что общение с пьяным мужиком было в данный момент пределом мечтаний Ксении, но бросить Шелтона в таком раздрызганном состоянии она не могла.
— Ксения, ну разве ты не видишь? Она все время сторонится меня, старается держать дистанцию. Даже в первые минуту, когда мы увиделись, я увидел в ее глазах страх. Страх, что я буду еще большим зверем., чем был прежде.
— Ну, что же за ерунду ты вбил себе в голову. Я даже представить не могла, что все так запущенно! Шелтон, Ася любит тебя!
— Любила, будет правильнее сказать, — как и все пьяные люди в мире, Шелтон в своих суждениях был весьма драматичен и категоричен.
— Шел, ну откуда такая категоричность? Ты вроде парень с мозгами, обаятельный.
— Неужели ты не понимаешь, что она больше не хочет быть со мной. Она меня боится и избегает. — Ксения подумала о том, что этот день не закончится никогда!
— Дорогуша, знаешь может я и хреновая Наазали, но я точно знаю, что Ася тебя любит. И все что между вами сейчас происходит, это последствия твоего похищения. Какого черта ты демонстративно вертишься у моих ног? Знаю, они у меня красивые, но твоя жена первая красавица этого мира. Может лучше вспомнить об этом? Или ты стремишься причинить ей боль?
— Я просто не хочу, чтобы она думала, что я в ней нуждаюсь, — детская обида, проскользнувшая в голосе принца, чуть не заставила Ксению рассмеяться.
— Почему?
— Что почему?
— Почему ты не хочешь, чтобы она об этом знала? Ты не подумал, что это именно то, что ей сейчас больше всего нужно? Она пережила нелегкие времена. И ее голова забита мрачными воспоминаньями. А ты вместо того, чтобы ее отвлечь, даешь ей повод думать, что все ее жертвы и старания были напрасными. Потому что ты в ней не нуждаешься. Шелтон — ты болван! Как давно ты можешь перекидываться в человека и обратно?
— После первой же ночи, проведенной с тобой, — виновато потупив взор, признался принц.
— Звучит, просто блеск! Хорошо, что этого никто не слышит! И какого хрена ты морочил все это время нам голову и регулярно оттаптывал мне ноги? — по мере разговора Ксения замечала, что Шелтон медленно, но верно трезвеет. Его речь становилась все более связанной и осмысленной. Откровенный разговор давался парню не легко, и в глубине души Ксении было его жаль. Но где-то очень глубоко. Потому что на поверхности бушевал ураган. Шелтон не замечая состояния собеседницы, продолжал изливать ей душу.
— Ксения, я не трус... Но я боюсь. Всю свою сознательную жизнь я любил только себя, гонки, тушканчиков и камыш...
— Тушканчиков и камыш? — удивленно перебила Ксения. Шелтон мгновенно покраснел,
— А чему ты удивляешься, я все-таки камышовый кот. Думаешь камышовых котов так называют потому, что они в камышах живут?
— Да, я вообще не задумывалась над этимологией этого словосочетания.
— Все очень просто — обычные коты балдеют от валерьянки, а мы от камыша., — в голосе принца вновь появились королевские нотки. Ксения улыбнулась тому с какой гордостью он объяснял ей отличие камышовых котов от обычных. — Нет ничего слаще, чем щекотка носа кисточкой камыша! А уж во время цветения камыша, нам вообще крышу сносит.
— Ну, с этим все понятно, а суслики то тут при чем?
— Тушканчики. Да вкусные они, что тут не понятного?
— Ты их что ешь?
— А что мне с ними еще делать?
— Господи, но ведь... они в шерсти!
— Да главное, чтобы тушканчик не был мохноногий. Вот мохноногих тушканчиков, я терпеть не могу!
— Шел, давай закроем эту тему, я сама предпочитаю бельгийские вафли от Васи, и боюсь тут мне тебя не понять. Лучше объясни, что с тобой происходит.
— Понимаешь, я раньше никого не любил. Для меня это что-то новое и неизведанное. Я как будто шагаю по минному полю! Помнишь, утром перед свадьбой мы прибежали к тебе все в сомнениях? Ты тогда так хорошо нам все объяснила, подсказала. Было очень страшно, но все получалось.... А потом эта история с похищением... Мне кажется, что теперь ничто не будет так, как раньше.
— Ты можешь русским языком сказать, почему не будет так, как раньше? — Ксения начала терять терпение, — что должно было так напугать Асю в этой истории?
— Понимаешь, когда на нас напали, я перекинулся в кота и на глазах у Аси загрыз несколько человек, — под конец предложения, голос Шелтона совсем сошел на нет.
— Неприятно, понимаю. Но тебе не кажется, что это не достаточный повод, чтобы шарахаться от тебя?
— Есть тушканчиков это по твоему ужасно, а загрызть пару тройку человек на глазах любимой женщины — это просто неприятно. Странное у тебя отношение к жизни!
— Знаешь, что я думаю? Я думаю, что твое похищение не пошло для тебя на пользу и размягчило твой мозг. Тот Шелтон, с которым я познакомилась был вздорным, дерзким, смущенным, растерянным, очаровательным — каким угодно, но не нытиком. То что я наблюдаю сейчас, мало поддается идентификации.
— И что мне делать?
— Отправляйся на остров и не возвращайся пока не поговоришь с Асей. Два влюбленных дурака! Отлови ее и расскажи все что чувствуешь, как мне рассказал. Только не забудь при этом, тот момент, когда говоришь, что любишь ее. Ну, добавь, что жить без нее не можешь, что извелся весь, как благодарен за то, что она тебя спасла и так далее и тому подобное. Все! Хвост в лапы и вперед, пока не протрезвел и не вынул на божий свет свои уши с кисточками. — Ксения решительно открыла дверь на крыльцо своего терема на острове и вытолкала пинками несчастного принца за дверь. Оставшись в гордом одиночестве, она залезла с ногами на диван, завернулась в плед и облегченно вздохнула:
— Блин, я им что Золушка, с принцами в ночи виски пить после тяжелого трудового дня?
— А с чего ты взяла, что Золушка ночью с принцем распивала виски? — Ксения радостно взвизгнула, подпрыгнула на диване и оказалась на руках у Майкла.
— Боже мой, как я тебе рада! — уткнувшись лбом в плечо архангела, девушка возмущенно спросила, — ты куда пропал?
— Дела милая, дела!
— Первым делом самолеты?
— Что-то типа того, не хочу о работе. Если честно, устал. Расскажи что-нибудь о себе. — Архангел расположился на диване, не выпуская из рук свою драгоценную ношу.
— У-у-у, — протянула Ксения, — а что мне за это будет?
— А что ты хочешь?
— А давай сегодня поиграем в мохноногого тушканчика и камышового кота?
— Знаешь за что я тебя люблю?
— За то, что я самая замечательная?
— Ну, за это тоже, конечно. А в основном, за то, что ты никогда не повторяешься.
— Да, уж благо жизнь подбрасывает мне достаточно разнообразные сюжеты.
— Никогда не забуду, как ты захотела, чтобы я был хирургом-вампиром и мы два часа искали клей "момент".
— Здорово было, правда?
— Скажем так — я предпочел бы не повторять этот опыт.
— Значит договорились на мохноного тушканчика. — Майкл рассмеялся, и нежно прижал к себе Ксению, — Ты самое чудесное, что я когда-нибудь видел в этом мире.
