Академия истины (Академия Веритас)

— А ты как думала! Скажу без ложной скромности — это шедевр! — кажется, девушка вот-вот примется мурлыкать, словно сытая кошка.

Я, наконец-то, сумела избавиться от накидки и подошла к картине. Не знаю, что я ожидала увидеть, но точно не это! Кажется, все мои чувства разом сошли с ума и пустились в пляс.

На холсте была изображена женщина, осматривающая реку с крутого берега. Она стояла спокойно, даже расслабленно, хотя положение рук, головы и тела четко повторяло ту закорючку, которую изобразила из меня Брианда. Я абсолютно уверена, что расслабленно в такой позе стоять невозможно! На женщине было зеленое платье, изумительно красиво облегающее фигуру. Я даже на мгновение перевела взгляд на скинутую только что тряпку: неужели вот это нагромождение складок выглядело так? У незнакомки были мои волосы, но на этом сходство заканчивалось. У той, что на картине, были огромные сияющие глаза, в которые хотелось нырнуть, как в омуты, у нее были нежные щеки и прелестный точеный носик, а еще от нее исходило сияние! Наверное, если бы я была мужчиной, я бы влюбилась с первого взгляда. А самое удивительное, что женщина была совсем-совсем живая! Она нежно улыбалась, и до меня долетал звук ее смеха, ветерок шевелил складки на подоле платья и играл длинными волнистыми волосами, от красавицы пахло цветами, росистым утром и парным молоком. Мне даже захотелось протянуть руку и дотронуться до ее мягкой теплой кожи. Я уже приподняла кисть, но тут голова закружилась, и я чуть не упала.

— Ой, тихо-тихо! — Брианда успела схватить меня за плечо и подтолкнуть в сторону стула, на котором я и обмякла. — Извини, я совсем упустила из виду, что ты неофит, защиты как таковой не имеешь, а полотно еще слишком сильно эманирует. Все, больше пока не смотри.

— Что это было? — пролепетала я, стараясь избавиться от наваждения: до меня все еще доносился легкий смех, а аромат молока дразнил обоняние.

— Это то, за что произведения магов с даром Искусства и ценятся столь высоко: пробуждение в душе зрителя, слушателя или читателя самых лучших чувств и самых приятных воспоминаний. Мы вкладываем силы в облагораживание людских натур! Впрочем, конкретно у тебя и так все благородно до невозможности.

Знала бы она... Но я поспешила прервать подобное течение мыслей:

— А кто это?

— В смысле? — мой вопрос, кажется, изумил Брианду донельзя.

— Ну, ты же изобразила кого-то конкретного? — судя по всему, художница меня все еще не понимала. — Может быть, я ошибаюсь, но, наверное, так должна выглядеть Прекрасная Аморита.

— Ну и самомнение у тебя, однако! — фыркнула девушка. — Нет, я не пыталась изображать ничего эпического. Это просто ты в типичном сельском пейзаже.

— Я? — вот теперь пришел мой черед изумляться. — Да у нее от меня только волосы и поза такая же, в которой я стояла, а больше ничего общего!

— Это что, издевка или оскорбление? — моментально ощетинилась Брианда. — Я что, по-твоему, даже с портретным сходством справиться не могу, да?

— Что ты, я не сомневаюсь, что ты великолепно рисуешь, я такой красоты в жизни не видела! Но она же... да вот именно: она — красавица, а я — обычная. У меня и глаза не такие яркие, и фигура не такая стройная, и нос куда толще! И вообще: я бледновата, а от нее глаз невозможно отвести. Я даже с косметикой на лице так не выгляжу! Это... как его... художественное преувеличение, вот!

Девушка, почему-то, смотрела на меня с жалостью:

— Беру свои слова обратно! Нет у тебя никакого самомнения, тебе вообще самооценку кто-то так уронил, что она под плинтус закатилась. Интересно, кто ж с тобой так?

— Что? — я растерянно моргала, совершенно не поспевая за мыслями собеседницы.

— Неужто в твоей деревне нашелся идиот, который тебя бросил?

— Куда бросил?

— В терновый куст! — захохотала художница. — Ну, разбил сердце, отверг или как там обычно пишут в романах. Ты, конечно, говорила, что кавалеров у тебя не было, но я в это никак поверить не могу.

— Нет, не было, честное слово! И никто мне ничего не разбивал. Но я же, правда, в зеркале совсем другое лицо вижу! Ну, что ты смеешься?

— Ой, не могу! — Брианда уже оперлась о стол, продолжая ухохатываться. — Ой, рассказать кому — не поверят! С такими данными она сидит и комплексует! — девушка утерла выступившие слезы. — Слушай, чудо в перьях, ты же изучаешь искусство грима, вам что, еще не рассказывали, как цвета подбирать надо? Ты же этими черными тряпками себя просто убиваешь! Я понимаю, с мантией ты ничего поделать не можешь, но ты же и платье, как специально, вечно таскаешь такое, что его содрать хочется! Конечно, ты сама себя простишь и будто пылью присыпаешь! Но даже в черном, который тебе совершенно не к лицу, ты, все равно, красавица, а уж если правильные цвета подобрать, вот именно так, как на картине, ты и будешь выглядеть!

Я только рот беззвучно открыла, а потом обратно закрыла, продолжая неверяще смотреть на художницу.

— Так, я хотела подождать до новогодья, но выдержать этот олений взгляд просто не могу! Иди сюда, будем на тебе эксперимент проводить! — девушка настойчиво потянула меня за руку.

— К-какой! — мне сразу стало неуютно. От слова 'эксперимент' ощутимо веяло чем-то нехорошим.

— Попробуем сделать из серой мышки прекрасную бабочку!

— Бабочки из гусениц получаются, а не из мышек, — назидательно сообщила я.

— А мы сделаем из мышки! Маги мы или не маги? — подмигнула Брианда. Не давая опомниться, она быстро потащила меня в угол, где стояла загадочная коробка. — Раздевайся!

— Зачем? — окончательно струхнула я.

— Сейчас же раздевайся, не то порву платье! — топнула ногой художница.

Я обреченно вздохнула и начала снимать одежду.

— Нижнюю рубашку тоже долой! — велела моя мучительница. Я попыталась было возразить, но девушка не стала слушать и быстро содрала с меня исподнее. — А теперь глаза закрыла и не подглядывай, иначе ты у меня вместо бабочки в жука-навозника превратишься!

— Не надо! — взвизгнула я.

— Цыц! Зажмурься, я сказала!

Я поспешно прикрыла глаза ладошками. Кто их разберет, этих истинников, может, она не шутит!

— Так, руки от лица убери! — скомандовала Брианда и начала на меня что-то натягивать. По ощущениям — ткань и очень приятная. Возилась со мной художница довольно долго, я уже все губы искусала, пока меня облачили в несколько слоев каких-то материй, потом больно стянули волосы на затылке, а на грудь положили что-то ледяное. Я даже вскрикнула от неожиданности.

— Тихо, уже почти готово! — шикнула блондинка, что-то пальцами трогающая у меня на загривке. — Так, теперь два шага вправо! — меня потянули за руку в нужном направлении. — Смотри!

Я сразу распахнула глаза пошире, но не сразу поняла, что увидела!

Передо мной стояла девушка в платье из плотной поблескивающей ткани того оттенка желтого, какой бывает у лепестков девясила. Фасон немного напоминал наряды Чеккины, разве что рукава попышнее, да вырез не столь глубокий, и тот прикрыт почти полностью роскошным ожерельем с цветами и бутонами, собранными из желтоватых камней. Золотистые волосы незнакомки были собраны в какую-то непонятную куафюру, вроде конского хвоста. Но самое странное, что лицом она изумительно походила на женщину с портрета! Те же нежно-розовые щечки, тот же теплый тон кожи, глаза чуть посветлее, но все равно огромные.

Я перевела взор вниз и оглядела себя: тело облепила блестящая желтая ткань. Вскинула голову и протянула руку к незнакомке. Пальцы коснулись холодного стекла.

— Это... Это зеркало! — вскрикнула я, пораженная открытием.

— Естественно, — фыркнула Брианда. — А ты чего ожидала — иллюзию? Правда, отлично сидит? Как на тебя шито!

— А... — я все никак не могла справиться с удивлением, оглаживая странную материю, — а почему сейчас я похожа на портрет, а обычно не похожа?

— Я же тебе пятнадцать минут назад все объяснила! Потому что ты носишь дурацкое платье, которое тебе совершенно не идет! Вот это — твой цвет! Даже подкрашиваться не обязательно. Волосы в локоны уложить, и все умрут! Пойдешь в нем на маскарад! — с этими словами художница приложила к моему лицу небольшую масочку из той же ткани. — Это мой тебе подарок на новогодье.

— Брианда, что ты, это очень дорого, я не могу принять такой подарок!

— Глупости! — отмахнулась девушка. — За твой портрет я планирую выручить гораздо больше. Так что прекрати нести чушь!

— Брианда, ты не понимаешь: да одни бусы стоят, наверняка, больше, чем весь наш дом!

— Сомневаюсь, но даже если так — радуйся! Украшение, кстати, не от меня.

— А от кого?

— Ну, от кого я могу передать тебе подарок? От Фила, разумеется.

Я дернулась так, что насилу не упала. Пальцы сами ухватились за каменные цветы, но я вовремя спохватилась, что могу испортить дорогую вещь.

— Нет! Брианда, это невозможно! Как оно снимается?

— Тьма и Хаос! Колье-то тебе чем не угодило? Еще скажи, что некрасивое! — кажется, девушка начала злиться не на шутку.

— Да пойми же ты, — взмолилась я, — не могу я принять такой дорогой подарок от постороннего мужчины! Нельзя!

Художница картинно воздела руки и возвела очи горе:

— Богиня, дай мне сил вынести капризы этой неблагодарной девчонки! Вот теперь уже и я хочу взять хворостину и вздуть тебя хорошенько! Что это за страшное место, в котором ты выросла? Вы там что, каждый раз скрупулезно высчитываете, кто кому на сколько медяков подарок купил?

— Нет, конечно, но мы такое и не дарим, это ж не крынка молока!

— А в чем разница? Каждый дарит, что может и что хочет!

— Бриандочка, ну, как же тебе объяснить, такие вещи только от жениха принимать можно!

— Это тебе кто сказал?

— Не знаю... — я даже растерялась. — Впрямую, наверное, никто, но это все знают! Что солнце всходит на рассвете, мне, вроде бы, тоже никто не говорил, но это же так!

Кажется, девушка искренне заинтересовалась:

— И что же входит в список допустимых подарков?

— Да нет никакого списка, просто все знают, — почему с этими горожанами так сложно разговаривать?

— Хорошо, пойдем по порядку: букет полевых цветов можно подарить?

— Да.

— А крынку молока?

— Да.

— А коробку конфет?

Я замялась:

— Не знаю...

— Как же так?

— Ну, у нас такое не дарят...

— А драгоценности дарят?

— Нет.

— Так о чем спор? У вас это не принято, а тут — запросто! И вообще, отучалась бы ты уже от этих провинциальных замашек! Всех поклонников с таким подходом распугаешь!

— Было бы, кого пугать, — обреченно произнесла я. Кажется, Брианда опять одержала верх: я уже и сама себе не могла объяснить, почему неприлично принимать такие подарки.

— Так все уже сделано за тебя!

— Что ты имеешь в виду? — мое отражение весьма глупо захлопало ресницами.

— Твой ненаглядный сын Севера отпугнет кого угодно без посторонней помощи.

— О чем ты? — все никак не могла уразуметь я.

— Да ты же везде ходишь в обнимку с этим своим Питером! Это я знаю, что ты его воспринимаешь только как друга, а остальные считают, будто место занято!

— Какое место?

— В твоем сердце, дурочка!

— Подожди, ты хочешь сказать, что все думают, будто Питер — мой кавалер?

— Дошло наконец-то! — Брианда подняла одну бровь и эта гримаска моментально напомнила мне магистра Кальдерона.

Я мотнула головой, чтобы избавиться от наваждения:

— А... это разве плохо, что у девушки есть поклонник?

— Смотря для чего! — развела руками художница. — Если он тебе нравится, тогда все просто прекрасно. А вот если ты предпочитаешь кого-то другого, тогда ты выбрала излишне мужественного друга. Сын Севера убьет любого, кто попробует к тебе приблизиться, одним взглядом.

Я закрыла глаза и глубоко вздохнула:

— Как все сложно, — в очередной раз вырвался из моих уст стон.

Глава 23. Вторая братчина

Я лежала в постели, в очередной раз пытаясь разобраться в себе. Подарки от Брианды и магистра Кальдерона я, в итоге, все же приняла, но если насчет платья совесть моя была чиста и спокойна, то против колье все в душе восставало. И я никак не могла понять, что именно в этом подарке меня так сильно смущает!

Вот платье: как по мне — это тоже очень дорогое подношение, но, во-первых, от подруги, во-вторых, вроде бы, не за так, а за помощь, хоть и призрачную. Украшение же стало полной неожиданностью! Мне, действительно, никто никогда не говорил, что нельзя принимать в подарок драгоценности, но у нас их просто никто никому не дарил: в округе ни у кого не было таких денег! Возможно, Брианда права, и в столице такие подарки в порядке вещей: магистр, как я поняла — сильный маг, а значит, наверняка богат, он, может, по пять раз в неделю девушкам что-то подобное дарит. Но с чего вдруг мне-то? Я ему никто и звать никак.

Конечно, лестно было бы думать, что взрослый состоятельный мужчина сражен страстью (матушка бы точно такого жениха одобрила), но у него есть Брианда. Разумеется, я не очень хорошо (да что там: просто плохо) разбираюсь во взаимоотношениях, но ничто в поведении верита Филиппа не указывало на какие-то чувства ко мне. Хотя еще летом я бы поклялась, что и Семен ничего такого в мой адрес не испытывает, а поди ж ты!

С другой стороны, как раз от Семена я и приняла в дар заряницу, а ее-то уж точно только от жениха принимать можно! Тогда я, помнится, тоже колебалась, но не хотела обижать парня. Магистра мне обижать, опять же, совсем не хочется, но в голове так и свербит мысль, что такую драгоценность от чужого жениха принимать никак нельзя. Хотя сама Брианда, кажется, совсем не против. Может, у них тут и впрямь гораздо меньше значения придают таким вещам? А может, все из-за этих проклятущих снов? Так ни магистр, ни Брианда не виноваты, что мне постоянно чужой суженый во снах является.

Эх, если бы у меня была возможность что-нибудь подобное в ответ отдарить, тогда бы все стало проще. Но у меня ничего нет. Для Брианды-то я заранее приготовила подарок: очень широкую ленту кружева с зубчатым краем! Из таких в столице было модно воротники к дамским платьям делать. Кружево сильно крахмалилось, чтоб стойком стоять, и окружало шейку прелестницы изящной стеной. Брианде, с ее гордо вскинутой головкой, такой ворот подходил как нельзя более. Вот про магистра я совершенно не думала.

Единственное, что я могла быстро сделать — это кружева. В мужской одежде такое только на манжеты сгодится. Батюшке я плела всегда на праздничную рубашку. Ну, и магистру сплела попышнее. Эти тряпочки, конечно, даже рядом не лежали с каменными цветами, но лучше хоть такой подарок, чем вообще никакого!

Брианду я в тот день попросила заглянуть завтрева хоть на минутку, мол, я ей тоже подарочки передам. Девушка еще тогда удивилась, где же я возьму подарки, не выходя из лечебницы, но я только улыбнулась в ответ.

Будущий воротник художнице очень понравился, обещала прям на платье, выбранное для новогодья, и пристроить. У них прием намечался, вроде бала, но поменьше, так она и меня все уговаривала присоединиться, но тут я была непреклонна: еще не хватало людям праздник портить! Теперь вот лежу, а сна ни в одном глазу.