Рождены, чтоб сказку сделать былью #1

Виктор в тот же вечер снял оперение и генератор. Рассмотрев хвост и все лопасти, убедился, что с ними ничего не случилось. Зато выявились дефекты в шариках из подшипника поворотной платформы. Виктор взял первые, которые подвернулись под руку. А эти шарики за короткое время успели украситься несколькими царапинами. Значит, нужно придумать иной поворотный механизм. Например, поставить платформу на маленькие колёсики, катающиеся по закольцованному рельсу. А так, для первого блина, пусть комковато, бесполезно, но всё же кое-что получилось. Да и осталась вышка, вполне пригодная для повторной попытки уже следующим летом.

к оглавлению

Фрагмент 11B

За лето, проведённое на даче, отец успел сделать довольно много. Ещё в июне прокопал канаву, обведя по периметру времянку, собранную из хлама. Эта траншея обозначала контур фундамента, захватывая весь центр участка. Чтобы попадать во времянку, Степан Волков перебросил через траншею узенький мостик. До конца июня отец тачкой навозил песка из карьера и засыпал им траншею.

— Это для того, чтобы дом не повело, когда грунт под фундаментом пропитается водой или, наоборот, просохнет, — пояснил Степан Волков.

Витя приезжал на выходных, и каждый раз замечал происшедшие изменения. С двух сторон по краям траншеи отец установил опалубку. В более лесистой местности её делали из дешёвого дерева. А в степи пришлось использовать всякие подручные средства, начиная от пластиковых трубок для парников и заканчивая коробочным картоном. Мать ругалась на взятые трубки, но отец пообещал, что скоро вернёт. Отец в железной бочке мешал бетон, добавляя гравия и песка. А затем заливал смесь в опалубку. Фундамент рос медленно, но весьма упорно. Закончив с фундаментом к началу июля, вернул маме трубки от парника и выбросил ошмётки, оставшиеся от картона.

Огромный военный "Урал" привёз много красного кирпича. Где-то и с кем-то батя договорился, ибо просто так мало кто мог достать строительный материал. Впрочем, Степан Волков намеревался строить дом, способный противостоять морозам, и не желал обходиться полумерами. Отец ловко укладывал кирпичи ряд за рядом. Виктор только восхищался, до чего же ловко получается у бати. Самого подростка не допускали до укладки, лишь обязав подносить новые кирпичи.

С одной стороны от времянки образовалось просторное помещение, внутрь которого выходили её окна. Отец накрыл это помещение потолком и временно укрыл плёнкой, а сверху добавил рубероида. В самом помещении настелил деревянный пол. Вставил шесть оконных рам. А в боковой стене времянки прорубил проход. Мать ахала, охала, но вынужденно смирилась с разгромом в жилище. Отец же установил стену поперёк помещения, разделив на две комнаты. Одной стеной этих комнат оказалась когда-то внешняя стена времянки. Но батя заслонил её дополнительной стеной, в которой проделал дверь. Прибравшись в помещении, предложил заселяться. Спать в комнате с двумя кирпичными стенами и двумя деревянными стенами показалось очень экстравагантным приключением.

Организовав временную спальню, отец прорубил из времянки дверь во вторую комнату. Со второй комнатой он поступил так же, как и с первой. Добавил ещё одну стену, загородившую внутренние окна. Времянка из когда-то жилого помещения окончательно превратилась в коридор, совмещённый с кухней. А матушка суетилась, желая скорее поклеить обои и покрасить потолок. Но отец отмахнулся, продолжив выкладывать стену для второго помещения с противоположной стороны времянки. Он быстро достроил симметричное помещение с ещё двумя комнатами.

Времянка спряталась за новыми кирпичными стенами, лишь сверху выглядывала её крыша. Именно крышей отец и занялся. Он собрал на втором этаже каркас из самых толстых брусьев. (Остатки этих брусьев Виктор потом использовал для строительства вышки ветряка.) Над домом образовался деревянный скелет из балок. Вскоре проявился выразительный конёк острой крыши. Степан Волков сколотил на земле несколько больших панелей из брусьев и фанеры. А сверху установил кронштейн с роликом. Перекинув трос через этот ролик, отец лебёдкой поднял панели на второй этаж. Из нескольких панелей собрал короб. Внутри этого короба оказалась крыша времянки. Тому, кто забирался по приставной лестнице на второй этаж и гулял по потолку новых комнат, между стоящих вертикально панелей, открывался проход на крышу времянки.

— Тут будут ниши с окнами, — пояснил отец свою задумку, указав на пространство между панелей.

Степан Волков соорудил две кабинки с козырьками и боковыми стенками напротив проёмов. Установил наклонные брусья для ската новой крыши. Уложил доски поперёк брусьев, пытаясь экономить, делал значительные промежутки между ними. Натянул поверх стальную сетку для прочности. А затем накрыл крышу слоем рубероида, закрепив его стальной проволокой. В небольшой бочке вскипятил гудрон и залил им крышу. В кабинках для обзора вставил оконные рамы.

— По идее не должно протекать, — заключил старший Волков. — Выдержит, пожалуй, даже ураган.

Крыша выглядела солидно и надёжно. Рубероид, аккуратно подвёрнутый и закреплённый на краях, предположительно, не давал ветру малейшего шанса зацепиться.

— Гудрон растает под солнцем и будет капать на голову, — заметила мать.

— Надо крышу покрасить белой или серебряной краской, чтоб отражала свет, — предложил Витя.

— А это хорошая мысль, — хмыкнул отец.

Степан Волков съездил в Белянск и привёз клеящуюся плёнку серебристого цвета. Он вместе с сыном обклеил всю крышу. Любопытные соседи по дачи старались случайно прогуливаться как можно чаще мимо стройки, заглядываясь на дом. Но сверкающая крыша их особо впечатлила, принуждая останавливаться и пялиться, открыв рот. Кое-кто посмеивался над сеткой и рубероидом, но не лезли со своими советами.

На даче получилось четыре просторных комнаты: первая — спальня родителей, вторая — спальня Виктора, третья — кухня со столовой, а четвёртая — общая гостиная. В гостиную предполагалось поставить телевизор, диван и кресла, но она временно пустовала. Все четыре комнаты выглядели изнутри очень готично, радуя взгляд натуральной кирпичной кладкой. А коридор, соединяющий эти помещения, казался нелепым. Оконные проёмы из коридора смотрели на внутренние стены.

Закончив крышу, Станислав Волков взялся за старую времянку. Всё, что можно, из неё перенесли в новые помещения. Отец разобрал полностью старую крышу, потолок, стены и даже пол времянки. В самом центре дома образовалась пустота. Между комнатами приходилось ходить прямо по земле. Мать начала ругаться на грязь. Но отец поспешил настелить новый пол, проделав люк в центре. Затем старший Волков у боковой стены коридора собрал лестницу на второй этаж.

— Чего она такая крутая? — возмутилась мать.

— Нормальный трап, — пожал плечами отец.

Вите очень понравилась лестница, подобная корабельной. Образовалась возможность соскользнуть с чердака без использования ног, лишь опершись руками на перила или же съехать на пятках, громко пересчитывая ступени. Мать поначалу ворчала, но, устав, махнула рукой и перестала обращать внимание на шалости сына.

Отец достроил чердак, соорудив там две комнаты и площадку между ними. Окна комнат выглядывали из торцов крыши. А двери комнат выходили на чердачную площадку. Лестница как раз тоже вела на эту площадку. И туда же выходили окна из кабинок на противоположных скатах крыши. Вышло очень мило и даже романтично. Витя впечатлился своеобразным результатом. Но мать потребовала, чтоб лестницу отгородили, дабы в дырку кто-нибудь случайно не навернулся. Бате пришлось подчиниться, добавив перил вокруг спуска с верхней площадки.

Дальше отцу пришлось заняться отделкой комнат. Он проложил в пластиковых трубах электрическую проводку. Затем закрыл панелями кирпичные стены. Соорудил на кухне рукомойник, с отводом воды в сторону от дома. Отец и мать покрасили потолки, а затем и полы. Витя в это время занимался ветряком и старался лишний раз не попадаться предкам, чтобы его не припахали к отделке. Но поскольку мастерская отца находилась в кирпичном сарае, то они иногда сталкивались у верстака. Но батя не дёргал сына ради ерунды. Мать упоённо выбрала обои и захватила руководство оклейкой стен.

Отец планировал сложить печку и соорудить туалет и ванную. Но август уже перевалил за половину. А по дому оставалось множество мелких дел. Окна требовалось подкрасить. Следовало перебрать двери, особенно тщательно проверить их замки. Ещё пришлось на участке прибрать следы стройки и останки времянки. Несколько раз переставить мебель, пока у матери не угомонилось художественное чувство гармонии. На крыше установили телевизионную антенну и громоотвод. В самом низу скатов крыши добавили жёлоба, собирающие воду и направляющие её в сторону. А для сбора дождевой воды поставили две больших пластиковых бочки.

Неумолимо приближалась осень. Виктор разобрал ветряк и сложил его детали в сарай. Отец соорудил крыльцо и покрасил его в синий цвет. По настоянию матери в такой же цвет пришлось перекрасить внешнюю часть окон и дверей. А вот бочки покрасили в чёрный цвет, чтобы солнце лучше нагревало воду. Оглядев построенный дом, отгроханный за лето, собрались и поехали в город. Степан Волков и так тянул до самого крайнего момента. Они прямо с автобуса, закинув дачные вещи в квартиру, отправились на вокзал. Отец поцеловал супругу, растрепал причёску сына и сел на поезд до Владивостока.

к оглавлению

Фрагмент 12A

Проводив отца, Виктор вместе с мамой обосновался в квартире. Подросток не собирался выезжать за город. Закончилась летняя вольница. Жара сохранялась, но мальчишка привычно влез в шорты и футболку, смущаясь ходить голяком перед матерью. Наступление осени также подчёркивалось учащением дождей. Осадки выпадали почти каждую неделю. На горожан тоже повлияла смена календарного времени года. С улиц почти пропали прохожие в легкомысленных нарядах, они переоделись в строгие костюмы.

Школа встретила шумом, гамом и бестолковой суетой. Мальчишке нравилось учиться. То есть ему нравилось получать новые знания и приобретать умения. Но подростку совсем не нравилась атмосфера и способ обучения. Поскольку учителям платили слишком мало, они преподавали кое-как, выполняя обязанности лишь для вида. А всех учеников ровняли под одну гребёнку. Отстающих ребят подтягивали, а вырвавшихся вперёд придерживали. Такая методика упрощала преподавательский труд. Вот только после школы мозги детей форматировались под единый стандарт. А если судить по окружающим, то выбранный стандарт преподавания являлся откровенно деструктивным.

Виктор на своей шкуре испытал негативные нюансы подобного способа обучения. Он, наверное, мог бы учиться раза в два или три быстрее, не тратя время на многочисленные повторы уже пройденных тем. Глубоко ошибались те, которые утверждали, будто повторенье это мать ученья. Преподаватели занудно каждый год возвращались к ранее пройденному материалу. Витя предпочёл бы, чтоб ему давали материал последовательно, без повторов. Но разве же мог обыкновенный мальчишка из простой семьи заполучить персонального репетитора? Оставалась посещать обыкновенную школу, многие уроки которой вызывали скуку и даже отвращение.

По просьбам всё тех же учителей Волкову приходилось тратить своё личное время, дабы подтянуть отстающих от школьной программы, тем самым затормаживая собственное развитие. Мальчишка старательно уклонялся од подобного подтягивания, а на уроках в свободное время пытался заниматься собственными делами. Впрочем, длительно заниматься чем-то серьёзным не удавалось — мешали соседи или отвлекали учителя. Виктор обычно читал разные книги от учебников до фантастики или же чертил схемки, набрасывал алгоритмы, рассчитывал формулы. Учителя знали, что в любой момент Волков может ответить на вопрос по учебному материалу и поэтому его редко дёргали. А на посторонние книги и тетрадки преподаватели закрывали глаза. Сидит тихо, работать не мешает, ну и пусть дальше занимается своими делами. Такое положение устраивало всех кроме самого Виктора. Он понимал, что бессмысленно теряет время и старался хоть как-то заниматься чем-нибудь полезным.

Подросток давно осознал силу информации. Он торопился узнать и научиться как можно большему. Ведь знания — это же по сути инвестиции в будущее. Об этом говорил дед Егор. И правильность его слов доказала практика. Если бы Витя не знал, как работает электроника и не умел бы паять то он не смог бы собрать "Орион", "Спектрум" и создать многие другие вещи. Подросток относился к учёбе по-своему. Дед Егор указал внуку направления развития. И Виктор пытался хватать все знания, которые ему давали или даже те которые случайно подворачивались. А вот на оценки он плевал, не желая прогибаться перед учителями. Ребята, которые льстили или подкупали учителей — вызывали у него лишь брезгливость. На фоне подхалимов и обманщиков даже прямолинейные хулиганы казались более честными.

Конечно, школа предлагала знания, но они доставались лишь тем, кто хотел и мог их взять. А умение взять знание заключалось не только в усидчивости, прилежности, трудолюбии, любопытстве и заучивании. Алчущим знания приходилось смирять своё чувство гордости и справедливости. Если учитель испытывал неприязнь к ученику, то он мог отбить любое желание учиться дальше, ограничив доступ к информации, и даже нарочно запутав, обсмеяв и унизив перед сверстниками. К собственному сожалению, Витя понял сию истину лишь, когда влип в конфликт с учительницей языка и литературы.

В школе дети приобретали практический опыт неформальных отношений: в том, как обмануть, подставить или обокрасть ближнего; в том, как подольстится или дать взятку начальнику; в том, как понять, какой образ взрослым хочется видеть и затем артистично его изобразить. Большинство ребят просто отбывало срок в стенах школы, держась весьма привольно и беззаботно.

Летом проскакивала мыслишка, что можно подзаработать, подтягивая отстающих одноклассников. Но вспомнив собственные мучения с Андреем Чайко и Сергеем Смирновым, Виктор Волков решил не связываться со столь сомнительным бизнесом. Его клиенты отказались бы платить из-за банального отсутствия денег. Если бы их родители гребли бабло лопатами, то наняли бы настоящих репетиторов или уехали бы подальше, в Новосибирск или Москву. Да и сами горе-ученики, корчившие страдальческие гримасы на дополнительных занятиях, могли бы счесть, что за такие мучения именно Виктор обязан им приплачивать. Впрочем, в голову Виктора пришла забавная мысль, что обучая других, он сам начинает гораздо лучше понимать ту тему, которую пытается объяснить.

Другие дети, так же, как он, могли бы нормально учиться даже у столь слабых преподавателей, если бы захотели бы получить знания. Но одноклассники не горели желанием учиться. Они отмахивались и отказывались, словно им совсем не требовалась образование. Возможно, что сверстники даже не понимали важность учёбы. Ребята сопротивлялись, а учителя же словно считали детей какими-то щенятами, которых нужно выдрессировать, заложив в их головы правильные реакции на команды. Вот взять, к примеру, ситуацию с оценками. Изначально их вводили, чтобы упростить контроль за передачей и усвоением знаний. Но учителя превратили эти оценки в своеобразную самоцель: пятёрки вместо пряников, а двойки вместо кнута. При этом единицы использовались чрезвычайно редко, а о нулях похоже, все позабыли. Зато ввели какие-то плюсы и минусы. Такой неуравновешенный расклад однозначно демонстрировал необходимость пересмотреть принципы оценивания качества обучения. Наверное, сто бальная система смогла бы точнее отразить реальность, но ретрограды не собирались ничего менять.