| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Аэлитовцы уже стали складывать инструменты, когда я призывно похлопал в ладоши...
— Валентина! Вы споете со мной песню полностью?
Солистка "Аэлиты" если и удивилась, то вида не подала. Поскольку количество прозвучавших попыток перевалило за добрых два десятка, то Валентина, как и я, слова уже запомнила наизусть.
Мы встали на сцену, и исполнили песню так и с таким чувством, что по ее окончанию хлопали даже игравшие нам музыканты ансамбля!
— Вот как надо! — громогласно, в сердцах, вынес свой вердикт истомившийся Леха...
...Прощаясь с "компаньонами" на воротах, я подвел итог этого тяжелого и бесплодного дня:
— Записывать песню нужно с Валентиной. А с сентября искать солисток. Трех...
Расстроенный Клаймич печально кивнул, пожал мне на прощание руку, и грустно выдавил:
— Похоже, что так...
Леха поддержал его тяжелым вздохом, а Завадский безрадостно пошутил:
— Хоть Валентину с Татьяной Геннадьевной в группу приглашай...
Мы все невесело улыбнулись, и "компаньоны" полезли рассаживаться в ожидающее их такси.
На следующий день мы с Валентиной успешно записали песню. Потратили целый день, но результат того стоил. Даже записали подобие мужского хора, который составили музыканты "Аэлиты", Коля Завадский, и даже сам Григорий Давыдович. Кстати, у Клаймича оказался весьма приятный и сильный баритон.
Пару дней отвели на окончательное сведение песен на микшере. Завадский с Клаймичем плотно засели в местном политехе, а мы с Лехой наслаждались заслуженным пляжным отдыхом.
Стоит отметить, что в этом процессе нам сильно помог Киселев, главный врач "Салюта". Видя, что Леха постоянно находится со мной в санатории, Михаил Афанасьевич предложил тому питаться в санаторской столовке взамен досрочно уехавшего отдыхающего. Слово за слово — и выяснилось, что эту путевку можно выкупить, что называется, "на месте". Оказывается, у санаториев было право реализации невостребованных путевок.
Мы распечатали "заначку", и через час Леха до самого конца августа стал законным отдыхающим санатория МВД СССР "Салют"! Его съемную квартиру мы решили тоже оставить за собой. Я-то понятно, с какой надеждой... Вдруг где-то, с кем-то — да обломится "гормональному страдальцу". А Леха даже не с надеждой, а с реальными планами! Гад такой!..
После ударного труда, море и пляж снова стали желанны и востребованы. Мой страшный синяк уже пару дней как полностью пропал, и мне ничего не мешало раздеваться на пляже.
Я даже с радостью возобновил ежеутреннее посещение стадиона. Теперь мы бегали на пару с Лехой. Более того — в спортивном магазине мы купили перчатки с "лапой", и опять начали совместные боксерские тренировки.
После первой из них я сдал боксерский инвентарь (как и Олег свои гири) под охрану местного сторожа, и когда возвращались обратно в санаторий, Леха заметил:
— Левую надо подтягивать, но занятия с гирями пошли тебе на пользу... удар с правой стал еще сильнее... Тоже, что ли, потягать железо...
Николай и Григорий Давыдович наконец-то закончили сводить вокал и музыку в единое целое. И у нас на руках оказалась магнитофонная "бобина" с полностью записанной песней.
Это был прогресс. Существенный прогресс, позволяющий в моих планах сделать следующий шаг вперед...
Звонить я решил сразу после обеда. Утренние совещания уже должны были закончиться, а поевший человек обычно добреет.
— Приемная генерала Чурбанова. Подполковник Зуев. Слушаю вас...
— Э... — "неуверенно" замычал я, — Здравствуйте...
— Добрый день. — ответил мне насторожившийся голос неведомого "подполковника Зуева", — Слушаю вас?
— А... Мне Юрий Михайлович дал свой телефон... сказал, что я могу позвонить... вот... А можно его услышать?..
— А кто его спрашивает? — голос "подполковника Зуева" сделался вкрадчивым, — Представьтесь, пожалуйста...
— А... ну да... извините... Я Виктор Селезнев, из Ленинграда...
— Здравствуй, Витя! А это Николай Константинович — помнишь такого?! — голос "подполковника Зуева" сделался добродушным, и он, кажется, улыбнулся.
— Ой! Николай Константинович! Здравствуйте! Конечно, помню! Вы нас с мамой в Москве встречали... и провожали тоже вы! Как я рад вас услышать!
— Здравствуй-здравствуй! — подполковник засмеялся, — Как у тебя дела, герой?!
— Спасибо большое! Все хорошо! В Сочи отдыхаю, в санатории "Салют"...
— Погода хорошая? Море теплое?!
— Да! Тут здорово! Э... — с энтузиазмом начал я, и осекся, — Но вам, наверное, не стоит рассказывать, как хорошо на море, раз вы в Москве?
— Ха-ха-ха! — искренне засмеялся Зуев, — Ты прав — в Москве сейчас очень жарко, а отпуск у меня только в сентябре!
— Зато, как говорит мама — сентябрь, это "бархатный сезон"!
— Твоя мама абсолютно права. — голос подполковника снова приобрел деловые нотки, — А что ты хотел от Юрия Михайловича? Его сейчас в Москве нет. Может, я смогу быть полезен?
"Черт. Плохо...". Но я продолжил:
— Николай Константинович! Когда мы с Юрием Михайловичем ездили к Николаю Анисимовичу... я пообещал написать на День милиции песню, а Юрий Михайлович мне потом написал... что Николай Анисимович помнит про это обещание, и спрашивал, готова ли песня... Вот я песню написал... и даже записал на пленку... Хочу сообщить Юрию Михайловичу... — вывалив эту беспорядочную кучу слов на голову подполковника, я замолк.
Тот на некоторое время подзавис, осмысливая нетривиальность проблемы.
— Витя, давай поступим так... — голос Зуева снова сделался вкрадчивым, — Я доложу Юрию Михайловичу о твоем звонке при первой возможности, а потом свяжусь с тобой. Оставь мне номер твоего телефона... Хорошо?
Я продиктовал подполковнику номер нашего санаторского телефона, горячо поблагодарил, и попрощался.
"Мдя... Могло бы быть и лучше. Но уж как есть... Будем ждать.".
В номере я был один — мама ушла на процедуры, Леха где-то гулял с очередной девицей — и пока не спадет жара, заниматься мне было решительно нечем.
Я немного подумал... и под мерное гудение вентилятора завалился подремать...
...Телефонный звонок заставил меня подскочить от неожиданности. Глаза сами нашли часы... Заснуть я успел, но со времени моего звонка в Москву не прошло и получаса.
"Нифига себе оперативность!".
Быстро откашлявшись спросонья, я схватил трубку, и максимально вежливо выдал невидимому собеседнику:
— Алло, слушаю Вас!
— ...
— Алло?
— Витя... здравствуй...
"Упс... "нежданчик"..."
— Здравствуй, Вера...
— Здравствуй...
Молчание.
"О Господи... Опять эта тягомонь началась. Сама позвонила — сама же молчит... Красивая девка, но "дурко" на всю голову... Надо с этим заканчивать".
— Вера! Если человек звонит — это означает, что он что-то хочет сказать... А если он позвонил и молчит — то это очень глупо...
В трубке короткие гудки.
"Ох-ре-не-ть...".
Я плюхнулся на кровать — сна уже ни в одном глазу. "Только разбудила, дура!". Я мрачно уставился в потолок.
Снова телефонный звонок.
Уже не торопясь, встаю и поднимаю трубку:
— Алло?
— Вить... связь наверное оборвалась...
"Ага! Наверное!..".
— Видимо, оборвалась... Слушаю тебя, Вера...
— Давай встретимся... поговорим...
"Мой бог! О чем?..".
— Хорошо. Где и во сколько?
От такой конкретики она растерялась:
— А... Все равно... Только давай не в ресторане?!
— Хорошо, записывай адрес: улица Павлика Морозова, дом шесть, квартира двадцать три. Жду тебя в восемнадцать часов.
— Подожди!.. — в ее голосе откровенная паника, — А что там, где это?
— Это почти в центре, ту квартиру Леша снимает...
— А давай где-нибудь... э...
— В ресторане?
— Нет! В ресторане не надо...
— Тогда у меня других вариантов нет. У тебя есть предложения?
— Не-ет... Хорошо, давай там...
Ее голос звучал так потеряно, что меня уколола острая жалость к этой растерявшейся по жизни девчушке.
— Хорошо, Вера... Адрес успела записать? — мягко спросил я.
— Д...да...
— Тогда жду в шесть. — я повесил трубку.
"Время около трех... Димины ключи у меня... Предупредить Леху... Заехать в ресторан... Вызвать такси... Понеслось!"...
...В пять часов я уже был на месте. Рыбную нарезку, икру и торт, взятые у Ованеса Вагановича в "Кавказе" — кладем в холодильник, три бутылки "Боржоми" — в морозилку, бутылку "Арарата" — в шкаф.
Проветрить и включить вентилятор... Тормознулся перед зеркалом.
"Ха!.. А ничего так... Здорово прибавил и в росте, и в "мышце"... Взгляд стал совсем взрослым. С девицами может и хорошо, а вот с "сильными мира сего" нужно будет притворяться... Может, не шрам стоило просить восстановить, а член увеличить?! Хм... А что... собственно!..".
Понимая, что "попер психоз", отправился на кухню. Нашел там рюмки, порезал лимон, и принял успокоительные пятьдесят грамм.
"Во гормоны-то "колбасят" — как будто и не было тех пятидесяти лет... первых... Хорошо, что Ованес лимоны положил... С каким удивленным уважением он на меня поглядывал, когда командовал соорудить этот "джентельменский набор"!.. Пожалуй, вторая это край — а то развезет на жаре...".
Когда Вера позвонила в дверь, я был спокоен и расслаблен.
— Заходи... Присаживайся... В санатории скоро ужин, я уже привык к их режиму... поэтому приготовил тут немного перекусить...
— Спасибо... я не хочу есть...
Она сегодня была в том же белом платье, что и в "Жемчужине", красивые плечи и руки открыты. Загар на всех ложится по-разному — у нее он был коричнево-золотой.
Я открыл запотевшую бутылку "Боржоми", и разлил по бокалам. Пузырьки газа дружно устремились вверх, а дешевое стекло фужеров тут же запотело.
Стол я накрыл в гостиной, где раньше жил Димон. Диван был собран и накрыт покрывалом, на столе была темная скатерть.
"Обстановочка хоть и не романтичная, но вполне себе ничего... Ладно, послушаем, с чем пришла... "
От холодной минералки Вера отказаться не смогла, и выпила бокал почти залпом. Я заметил, что ее тонкие пальцы нервно подрагивают, и чтобы это скрыть, она постоянно старается держать сжатые кулаки.
Я снова наполнил ее бокал, и ожидающе уставился на девушку.
Она нервно откашлялась.
— Я слышала... вы записали песню...
Я пожал плечами:
— Ты же не хотела...
— Я хотела! — она возмущенно уставилась на меня.
Я опять безразлично пожал плечами:
— Хотела — записала бы. А ты искала в себе кучу причин, чтобы этого не получилось...
Она опустила голову, и распущенные тяжелые черные волосы закрыли лицо девушки.
— Ты не понимаешь...
— Ну почему не понимаю? Все я понимаю... Ты решила, что не можешь со мной работать... Что ты тонкая и ранимая натура, и то, что между нами было... не позволяет тебе спокойно переносить мое присутствие. Поэтому ты была не в состоянии стоять там, где надо... делать то, что сказали... и петь так, как оно требуется... Ты фактически сорвала репетицию, и заодно угробила свою возможность петь в группе... со всеми отсюда вытекающими...
Вера руками закрыла невидимое за волосами лицо... ее плечи вздрагивали.
"Славная дилемма! Или мне её лечить — и тогда "ловить" с ней будет нечего... Или окончательно ее ломать, и тогда я сегодня же уложу такую красавицу в постель".
На душе было муторно.
— Он жив?
Плечи девушки перестали вздрагивать.
— Эй, алё?! Я спрашиваю: он — жив?
Вера подняла на меня заплаканные глаза, быстро пальцами смахнула слезы, и непонимающим, вздрагивающим голосом спросила:
— Кто жив?
— Ну, тот выбляdоk, который тебя избил и хотел трахнуть? — грубо уточнил я.
"Ой дуууурак! Как же потом будешь жалеть...".
Она снова опустила лицо, и глухо ответила из-за занавеса волос:
— Жив, наверное... что ему сделается... А почему ты спрашиваешь?
— А почему он не в тюрьме?
— ...
— Эй, алё?! Я спрашиваю — почему он не в тюрьме?!
Вера дернулась от моего окрика и выпрямилась в кресле, моментально высохшие глаза гневно засверкали зеленым.
— Ты по какому праву так со мной разговариваешь?!
— По праву мужчины... — я уже говорил спокойно и абсолютно серьезно, — который сейчас наступил себе на яйца, в попытке тебе помочь.
Она смотрела широко раскрытыми глазами, ничего не понимая.
— После того случая твоя жизнь разделилась на две половины: до и после... Ты себя потеряла, ты потеряла уверенность в себе, у тебя ничего не получается... Ты стала слабой... А до этого у тебя было все. Тобой восхищались, ты всегда хорошо училась, ты красавица, внимания которой добивались мужчины. У тебя высокопоставленный папа и обеспеченная семья. Ты спортсменка — и где нужно, побеждала, раз стала КМС-ом. И наконец, как и положено принцессе, ты встретила принца. Ведь любая же сказка должна закончиться любовью!
Вера опять сидела с опущенной головой, но я видел по её позе, что она очень внимательно меня слушает.
Я отпил глоток холодного "Боржоми", и продолжил:
— А оказалось, что вместо любви, тебе, принцессе, можно просто дать в морду. А раз ты, считая себя спортсменкой, стала сопротивляться — то в морду надо дать несколько раз. Тогда тебе чудом повезло, и ты убежала. Но больше не осталось ничего. Ни веры в сказку, ни веры в собственные силы, ни веры в любовь, ни веры в защиту папы.
Я опять отхлебнул "Боржоми".
"Не нужно было пить коньяк по такой жаре, теперь дикий "сушняк".
— Кстати, мне вот интересно... А почему твой папа не засадил выбляdkа в тюрьму?
Вера подняла голову. Лицо, несмотря на загар, было каким-то серо-бледным, но совершенно спокойным:
— Потому что у "выбляdkа" папа заместитель министра иностранных дел. И мой папа сам лишился бы работы, если не помог бы отец Альдоны. Он секретарь парткома МИДа, и с ним побоялись связываться.
— Теперь понятно... Но это ничего не отменяет. Вера захотела взять у судьбы реванш и стать всемирно известной эстрадной звездой, раз подвернулся такой шанс... А почему бы и нет?.. Голос шикарный, внешность шикарная, английский шикарный... Но опять неудача... Ты не сумела даже спеть... У Веры не осталось веры... в себя. Выбили кулаками в тот вечер. Поэтому сегодня ты пришла "разговаривать", хотя догадываешься, что этот разговор закончится в постели. И с кем? С сопливым несовершеннолетним подростком. Приехали...
Я наконец заткнулся. Вера несколько секунд сидела неподвижно, затем уткнулась лицом себе в колени, и заплакала. Постепенно плач перешел в рыдания, а затем в полноценную истерику. Она сползла с кресла на пол, и подвывала, уже лежа на ковре.
Я дал ей какое-то время повыплескивать ту муть, которую поднял в ее душе, а затем залпом допил нагревшуюся минералку и встал.
"Да, не стоило все-таки пить коньяк в жару...".
Подошел к Вере, и попытался ее поднять. Она стала активно брыкаться и выть "Уйдиии!".
Ну уйди, так уйди... Я ушел на кухню, вытащил из морозилки две оставшиеся бутылки "Боржоми", открыл их, и опорожнил в какую-то кастрюлю. После чего вернулся в комнату, и одним махом вылил ледяную воду на голову Вере. Она взвизгнула и затихла.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
