Вечер черных звезд

Ит слушал молча, сосредоточено, а потом вдруг поймал случайно взгляд Скрипача — полуутвердительный, полувопросительный. Во взгляде явственно читался вопрос — и ты? Ит кивнул. Скрипач тоже кивнул.

— Ну да, — сказал он едва слышно. — И я. И не сказать, что я в восторге.

Стовер

Бег с неприятностями

Чем дальше, тем гаже. И дернул же черт связаться с этой мразью!

Стовер сидел в катере, в закутке, который создал себе в качестве каюты, и размышлял. Да, было, о чем подумать, ох, было. Несмотря на все его усилия, ситуация стремительно выходила из-под контроля, он терял над ней власть... а терять власть Стовер очень не любил.

Больше всего, конечно, бесила сестра Нудга — ох, не зря он с самого начала обратил на нее внимание, видимо, подсознательно уже тогда ждал каких-то неприятностей. Кто сказал этой проклятой бабе, что всей операцией должна руководить именно она?! Нет, ну кто? Да никто. Ясное дело, что руководитель — он, и никто другой. И Учитель, и брат Хал отлично это поняли, и в управление процессом не вмешивались, аккуратно выполняя приказы Стовера. Но эта стерва... Поначалу она вела себя образцово, но как только события из моновариантных превратились в поливариантные, ее как прорвало.

"Ненавижу тупых фанатиков! — стучало в голове у Микаэля. — А фанатичек — ненавижу втройне".

Первые дни тандем их трех кораблей и катера прощупывал порталы, ведущие на территорию Ордена Аарн. Близко, ясное дело, не подходили, слишком велика была вероятность нарваться на какой-нибудь корабль Ордена, от которого, как справедливо подозревал Стовер, молитвы Единому могли и не спасти. На третьи сутки Агор и Аран определили точку выхода секторальной станции с территории Аарн, и тандем пошел по ее следу, весьма уверенно. Вроде бы ничего не изменилось — все те же индиго-миры, все те же расчеты, которые Агор сумел ускорить и свести к шести часам вместо двенадцати... ан нет. Дойдя до очередного мира, станция рванула совсем не туда, куда предполагалось изначально — она ушла в Мадженту.

С одной стороны это было плохо. С другой — даже несколько упрощало дело.

— Нам нет необходимости следовать за ними, — заметил тогда Агор. — Мы можем поступить иначе.

— Как же? — поинтересовался Стовер.

— Смотрите, Микаэль, что получается. Мы уже знаем, куда именно они направляются, так?

Он кивнул.

— Что же нам мешает отправиться куда-нибудь поблизости сразу, не бегая за ними, как хвост?

— Неофиты. Это, знаете ли, очень своенравное оружие, — невесело сказал Стовер. — Проблема в том, что без них нам станцию не получить...

— Ну, значит, нам нужно обмануть и наших временных союзников, и экипаж станции, — пожал плечами математик. — В чем проблема? Мы знаем приблизительный срок, когда станция может оказаться в пределах нужного мира, мы знаем, какой дорогой она туда попадет...

— Это как?

— Их всего три, и я уже понял, какую они выбрали. Тем более, что у нас есть гораздо более простой и действенный способ перемещения, чем тот, которым пользуются эти двое — Ри и тот гермо. Если катер может вести три корабля Братства по координатам точек, то что помешает трем кораблям вести катер через Белую Грань?

Об этом варианте Стовер не задумывался, но, быстро прикинув возможные варианты, понял, что резон действительно есть.

— Проблема заключается в том, что неофитам нельзя выдавать информацию о том, что мы знаем, — медленно проговорил он. — Надо хорошенько подумать, под каким соусом им это преподнести.

— Думайте скорее, — усмехнулся Агор. — Времени осталось всего ничего.

— Почему? — удивился Стовер.

— Смотрите сами. По нашим данным станция вышла с территории Ордена семь или восемь дней назад. На борту — гермо с сетевым поражением, это объяснят поспешность, с которой они двигаются, и маршрут — теперь он уже не вызывает у меня сомнений. Они торопятся, очень торопятся.

— Почему вы так решили?

— Хотя бы потому, что они идут по сиуру, являющемуся противофазой их финальному проходу, — математик с достоинством и некоторым превосходством посмотрел на Стовера. — Они действительно торопятся, Микаэль, и в наших интересах сейчас не идти за ними следом, а сыграть на упреждение.

— Давайте все же проверим, — предложил тот.

— Что именно?

— Ваше предположение, конечно. Если они действительно идут по тому сиуру, то мы...

— А, вы об этом? Хорошо. Давайте пройдем пару миров, чтобы установить, была там секторальная станция, или нет, — пожал плечами Агор. — Я больше чем уверен, что была, но если вы хотите убедиться в этом сами...

— Да нет, я вам верю. Но нам, думаю, надо убедить в этом наших союзников.

— Может быть... — из голоса Агора тут же исчезла уверенность. — Ну да, для укрепления уверенности... Знаете, я боюсь только одного — что эта чертова сука тут же свяжется с ближайшим флотом, или, что еще хуже, кинется с докладом к Великому о том, что станцию нашли. Вы не думали об этом?

— Думал, — мрачно подтвердил Стовер. — Еще как думал. Надо как-то заткнуть ей рот, но вот чем и как именно?

— Посоветуйтесь с Клайдом, — предложил математик. — Может быть, ему удастся как-то повлиять на ситуацию.

* * *

Клайду, к сожалению, последние дни было не до ситуации и не до разговоров — если до сих пор он как-то сдерживался, то сейчас дела обстояли все хуже и хуже. Такое количество подростков рядом и невозможность осуществить некоторые свои желания из-за постоянного присутствия поблизости палача выводило ксенолога из себя. Он бесился, чем дальше, тем больше. Какого черта он вынужден играть по идиотским стоверовским правилам, когда, кажется, и так все яснее ясного? Ричи, за время экспедиции успевший сдружиться с ксенологом, вроде бы сочувствовал ему, но это было на самом деле сочувствием садиста, которому нравится то, что он видит. Ситуация выглядела следующим образом — по всем трем кораблям тенью шатался ксенолог, не находя себе места, за ним, со словами ободрения и утешения, следовал врач-биолог, а замыкал цепочку невозмутимый дядя Миша, отпускавший шуточки поочередно то про одного, то про другого.

Однако через некоторое время у палача и Стовера состоялся следующий разговор.

— Ксенолога надо кончать, — сказал палач, присаживаясь в кресло напротив Микаэля. — И чем быстрее, тем лучше.

— Зачем? — спросил Стовер неприязненно.

— Затем, что как специалист он нам больше скорее всего не потребуется, а вот проблем доставить может много. Если он сорвется и пойдет в разнос, всей операции конец. Этот кретин нас запросто сдаст.

— Может, подкорректировать его поведение с помощью тех же контроллеров? — предложил Стовер. — По идее, эта проблема должна решиться с помощью элементарной химии.

— По идее, да. Но только по идее. Попробуйте предложить ему поставить контроллер, и вы сами увидите...

— Да я и спрашивать не буду! — взъярился Стовер. — Поставим насильно, и...

— И через пять минут он сам себе поставит контроллер, нейтрализующий действие первого. Или попросит Ричи о чем-то подобном. Тот, конечно, согласится — Клайд для него нечто типа живой игрушки, а кто же добровольно станет лишать себя развлечения?

— Вот даже как... — протянул Микаэль.

— Даже так, — кивнул палач. — Вы разве не заметили? Нет, я могу, конечно, слегка покалечить Клайда и поручить его заботам Ричи, но вы сами подумайте — как подобное можно объяснить тем же неофитам?

— Несчастный случай.

— Очень смешно, — скривился палач. Перетек в форму Нэгаши, повертел головой, разминая явно затекшие мышцы, потом снова превратился в человека. — Ничего не получится. Потому что это, Микаэль, абсурд. И вы сами это понимаете. Я предлагаю решить эту проблему тихо и быстро.

— И как же?

— Неофитам будет выдана версия о том, что Клайд решил остаться в одном их миров, которые мы посетили. А на самом деле я разберусь с ним на территории одного из кораблей и избавлюсь от тела так, что его в жизни никто не найдет. Потому что искать будет нечего. Разберусь действительно быстро. Это же не тот гермо, он вообще драться не умеет.

— Я должен подумать, — с сомнением нахмурился Стовер. — С одной стороны, все правильно, но с другой я как-то не очень к этому готов. Тем более, что команда, разумеется, все отлично поймет.

— Поймет, но им резона нет говорить — спросите, кто из них любит Клайда, и услышите только пренебрежительное "фе", ничего больше. Неофиты хуже, сто крат хуже...

— Ммм... может быть, вы и правы, Михаил, — задумчиво проговорил Стовер. — Но я все-таки прошу вас немного подождать.

— Если только совсем немного. Мне, признаться, уже надоело за ними бегать, — проворчал палач. — Это на редкость утомительное и неблагодарное занятие.

Со всеми приходится считаться, думал с неприязнью Стовер. Прогибаться под всех и считаться со всяким и каждым. Даже с таким дерьмом, как Клайд...

— Знаете что, Михаил, Клайда мы пока трогать не будем, — решительно сказал он. — Я его, пожалуй, займу делом. Потому что бесится он в большей степени от безделья... думаю.

— Бесится он не от безделья, а от того, что не может осуществить свои желания, — жестко отрезал палач. — Может, он и хороший специалист, но самоконтроль у него ни к черту не годится. Но — хорошо. Дело так дело. Вот только какое?

Стовер искоса глянул на палача. Неужели в этот раз поганец не пользуется телепатией? Скажите, пожалуйста, какая тактичность.

— У нас есть проблема, которая называется сестра Нудга, — ответил Стовер. — Сами видите, что эта идиотка творит. Нам это совсем не на руку.

Палач захихикал.

— Да уж, — покивал он. — На мой взгляд, это следующая кандидатура для короткого разговора, после ксенолога.

— Нельзя, — с отвращением ответил Стовер. — Очень хочется, но нельзя.

* * *

Сестра Нудга действительно сумела себя проявить, да так, что Стовер и его команда от ее действий чуть ли не за голову хватались.

Сначала и она, и ее команда действительно ничего не делали. Молились, слушали проповеди, выполняли указания. Но потом...

Подойдя к одному из посещенных станцией миров, интересной смеси Индиго и Мадженты (из этого мира станция, собственно, и перешла на новый курс) караван из кораблей и катера, как всегда, встал на точку для совершения нового расчета, а капитаны собрались в рубке корабля Учителя для совещания. Мир решили не трогать — по крайней мере, так решили Стовер, Учитель и брат Хал. Не трогать, просто чтобы не привлекать к себе излишнего внимания. Но, как выяснилось, так решили только они, у сестры Нудги было на этот счет иное мнение.

С самого начала Стовер заметил, что у нее как-то нехорошо поблескивают глаза и что ведет она себя немного необычно — женщину явно потряхивало, словно от сильного нервного напряжения, было видно, что она едва сдерживается.

— Сестра Нудга, вы хотите что-то сказать? — спросил он.

— Да! — она тут же вскочила с кресла, на котором до того сидела, и выбралась на центр рубки, видимо для того, чтобы ее лучше слышали и не пропустили ни одного слова. — Да, мне есть что сказать! Почему вы не хотите очистить это царство порока от скверны?!

— В смысле? — не понял Стовер.

— Единый призывает под свою руку множество народов, живущих в мире, — начала Нудга. Брат Хал и Учитель закивали, соглашаясь. — Среди них есть и люди-птицы, это Когни, и люди-ящерицы, это Нэгаши, и люди-обезьяны, это Луури, и такие, как мы — Нэгаши и Когни говорят, что мы — люди-рыбы. Даже люди-растения, Зивы, и то вставали по призыву Единого, пусть их и было очень мало. Но только один народ во вселенной не сумел понять сущности учения Единого и принять его главную идею — это люди-кошки, изначально столь сильно пораженные пороком и грязью, что...

— Подождите, — остановил ее Стовер. — Вы хотите сказать, что в Братстве нет Рауф?

— Именно это я и хочу сказать, — кивнула Нудга. — Эти существа грязны и порочны изначально, по сути своей. Не может стать чистым существо, в самой основе жизни которого находится смертельный грех, коим является мужеложство.

"Ах вот оно что, — мысленно усмехнулся Стовер. — Ясно... да, я наивный человек, оказывается. Думал, что только я ненавижу за это котиков до такой степени, что готов душить голыми руками... А нет, нет... Выходит, котики перешли дорогу Братству одним фактом своего существования... очень интересно получается".

— Уважаемая сестра Нудга, если вы позволите, — он тоже поднялся. — Это несколько меняет дело... Я со своей стороны могу сказать вам следующее. Рауф я ненавижу лютой ненавистью, и именно по названной вами причине. Но я не пойму, в чем именно заключается проблема в данный момент?

— В данный момент? — Сестра Нудга посмотрела на Стовера, как на умалишенного. — В данный момент вы все трое почему-то не хотите очистить планету, на которой совокупляется и размножается эта мерзость! Вот в чем проблема, Микаэль. В том, что я, слабая женщина, хочу сделать хорошее дело во славу Единого, а вы мне не даете!

— Сестра Нудга, не переживайте вы так, — попросил Стовер. — Понимаете ли, в данный момент наша общая миссия...

— При чем тут общая миссия? — фанатичка пылала праведным гневом, глаза ее сверкали, на щеках появились пятна лихорадочного румянца.

— Мы не должны привлекать к себе внимания, — напрямую сказал Стовер.

— Почему?!

— Хотя бы потому, что станция не должна знать, что мы идем за нею следом, — заметил он.

— А она и не узнает, — пренебрежительно отмахнулась Нудга. — Вы сами себе противоречите, Микаэль. Станция здесь уже побывала, и сюда не вернется. Нам ничего не мешает сделать то, что должно сделать.

— Вы хотите очистить эгрегор? Убрать грязь?

— Я хочу убрать мразь! — рявкнула Нудга. Да с такой агрессией, что Стовер опешил.

— Каким образом?..

— "Быстрыми семенами", — пояснила фанатичка.

— Что это такое? — не понял он.

Брат Хал и сестра Нудга снисходительно объяснили следующее. Оказывается, далеко не все пораженные грязью миры удается исцелить при помощи молитв в Белой Грани. То есть грязь есть, но убрать ее почему-то не получается. Тогда на помощь молящимся приходит наука.

Еще до пришествия в мир Единого было разработано средство, позволяющее быстро, буквально в течение десяти дней избавить любую планету от нечестивых, при этом избежав разрушений и войны — ведь мир может потом пригодится для доброго и хорошего дела. Средство это, именуемое "быстрыми семенами", распылялось в атмосферу (для этого использовалось несколько тысяч микро-кассет, чтобы распыление было повсеместным и равномерным), а дальше происходило следующее — у находящихся в мире существ массово наступала спонтанная лейкопения. "Быстрые семена" обладали способностью почти мгновенно вызывать аплазию костного мозга. Ну а потом природа очень быстро доделывала все остальное сама — население вымирало от своих же собственных внутренних болезней. Вирус, разработанный для нужд Братства, мутировал быстрее, чем осуществлялся синтез препарата, способного его уничтожить. Поэтому средства для его лечения было искать бесполезно — их не могло существовать.