Фэнтези 2016 Кинопольский Волк

Похоже, здесь пытались искать — несколько распахнутых папок лежали на полу, листы были перемешаны — но быстро сообразили, что такой слой пыли подделать невозможно. Здесь её даже не вытирали — с полок свисали серые лохматы, папки казались посыпанными пеплом и по ним тянулась тонкая полоска. Видимо, незваный гость провёл её пальцем, раздумывая, в какую папку заглянуть первой.

Лакс осторожно ступил внутрь, оглянулся на диван — тот был на месте и на нём уже давно никто не сидел — а потом подошёл к столу. Стол был высокий и после двух попыток забраться на кресло Волченя не выдержал и скинулся. Немного полежал на досках (ковров Триколич-старший не признавал), поднялся, отряхнул пыль и стал изучать стол. Ручки и карандаши были на месте, а вот бумаги перерыли и бросили на пол. На столе от них остались только тёмные прямоугольники.

Волченя перегнулся через стол и увидел тетради, присыпанные пылью, словно снегом. Он нагнулся пониже и — оглушительно чихнул. А потом ещё раз. И ещё.

По лестнице затопали босые ноги. Дверь скрипнула.

— Нашёл что-нибудь?

— Лабораторию. И записи деда.

— А микстура?

— Пока нет.

Волченя изловчился и вытащил ворох тетрадок пополам с пылью. Теперь расчихалась и Копи. Тетрадки ещё не успели обветшать, только бумага пожелтела и теперь они казались почти музейной реликвией.

— Есть идеи насчёт микстуры?

— Может быть, он всё увёз. В лаборатории есть штуковина с трубками, через которые он делал перегонку или что-то ещё, но она отключена.

— Что-нибудь ещё?

— Пока ничего. Вот, смотрю, что от деда осталось.

— Судя по тому, что это осталось — ничего полезного.

— Почему ты так думаешь?

— Потому что если бы здесь было что-то полезное, они бы нашли и унесли.

— Они не знали, что искать.

— Мы тоже.

— А вот мой дядя явно что-то знал! И я уверен, что поэтому его и убили! Но там, где знает один, может узнать другой.

Копи замотала головой.

— Темнишь. А тут всё намного проще. Его убили из-за микстуры. Я не знаю, кто и сколько её у него покупал, но покупали почти все. И сейчас она нужна каждому.

— А мой дед?

— Твой дед давно стал пеплом. Эти убийства вообще никак не связаны, пойми наконец! Микстура сейчас важнее, чем все на свете генерал-майоры.

— Я не верю, чтобы кто-то стал убивать из-за микстуры, которую можно пойти и купить. И заметь — микстура это не нефть, сама по себе она качаться не будет. Если добыл формулу и узнал весь процесс — а процесс дороже формул, — то ты должен наладить производство. И более того — людям ты её не продашь. Во всём Кинополе не больше нескольких десятков покупателей и почти все они знают друг друга лично. Такого "фармацевта" можно будет даже не искать, он сам себя выдаст.

— Ну, не знаю. Я предпочитаю искать известное, а не непонятное. Кстати, что за тетрадки?

— Это от деда, рабочие записи. Он всегда записывал, кто ему звонит, приходит и всё такое. Привычка старая, с тех пор, когда должен был отчитываться за каждый день работы.

— Дай-ка посмотрю.

Копи осторожно взяла тетрадки, потом посмотрела на Волченю и вдруг, вспыхнув, швырнула тетради на стол и схватила его руками за голову, так, чтобы ладони закрывали глаза.

— Копи, ты чего?

— Ты куда пялишься?

— Э... а, точно. Мы ведь одежду в лесу оставили...

— Не смей пялиться! Извращенец!

— Я и не смотрел ни на что. Тут письма, микстура...

— Извращенец!! Извращенец!!

— Копи, сейчас не время смущаться. Мы тут улики ищешь, а ты стесняешься. Когда ты волком, ты же не стесняешься, что из одежды на тебе только шерсть. И великий немецкий философ Шопенгауэр писал, что в храме науки нельзя ставить никаких идолов кроме обнажённой статуи Истины!

На этом месте Волченя поднял палец вверх, давая понять, что у немцев с философией всё в порядке.

— Я тебе сейчас как дам, так сразу все немцы из головы посыпятся! Сказал, что пойдёшь микстуру искать, а вместо этого на меня пялишься.

— Но ведь ты сама пришла, когда я чихнул.

Ответом ему был рык, скорее звериный. Пальцы сжались и Лакс начал всерьёз опасаться, что девушка сейчас раздавит ему голову, как арбуз.

— Если ты смущаешься, перекинься обратно.

— Придурок!

Хватка ослабла. Лакс пытался вспомнить, как много он успел рассмотреть, но мысли возвращались к двум убитым Триколичам. Не время любить, не время.

— Давай ты сходишь, поищешь какую-нибудь одежду. Это жилой дом, тут должно что-то быть. А я, пока ты будешь в комнате, посижу с закрытыми глазами.

— Так я тебе и поверила!

— Что тут такого?

— Будешь пялиться! Я тебя знаю! Все мысли только об этом!

— Ну, не все... К тому же, это у меня глаза закрытые, а ты сейчас можешь пялиться как хочешь.

Копи зарычала громче, и Лакс подумал, что сейчас получит несколько подзатыльников. Но вместо этого пальцы, сжимавшие голову, разжались, а затем послышались удаляющиеся шаги.

"Раз не согласилась — можно смотреть", — подумал Волченя и открыл глаза, но успел разглядеть только белый силуэт, сверкнувший в дверном проёме.

Продолжать розыски в одиночку не стоило и Лакс стал раскладывать тетради.

Стопка со стола была ещё не прошитой. Видимо, старший Триколич заполнял их в последнюю очередь. Перебрав её почти до конца, он обнаружил тетрадь, дописанную только до половины — видимо, на ней хроника и обрывалась. Лакс пробежал глазами страницу и вздохнул почти горестно. Похоже, это был шифр — буквы складывались во вполне осмысленного вида слова и абзацы, но это не было даже близко похоже ни на русский, ни на английский, ни на немецкий язык. Буквы были, похоже, латинские, хотя встречались и куски, написанные вообще незнакомыми ему значками. Лакс подумал, что это древнееврейский, но потом вспомнил надписи на старом кладбище и понял, что ошибается. Похожие символы он видел разве что в некоторых компьютерных играх — на свитках и других артефактах, созданных какими-нибудь странными существами, — но там от игрока не требовалось их понимать.

Лакс отложил тетради и снова стал исследовать завалы на полу. В углу лежали перевёрнутые шуфлядки. Похоже, их вытащили из стола. Под шуфлядками белела небольшая горка точь-в-точь таких же тетрадок. Лакс взял одну, открыл и увидел чистые страницы. Видимо, это был просто запас.

Снова шаги. На спину упало мягкое полотенце.

— Одевайся. Я всё нашла.

Теперь Копи была одета в чёрный купальный халат, похожий на длинное тёплое кимоно, а волосы были расчёсаны на прямой пробор. Новая одежда удачно подчёркивала талию и придавала грозный вид. Почти вдова самурая, которая сейчас пойдёт мстить за убитого мужа,

— Что-нибудь новое?

— Тетрадки зашифрованы, книги в пыли. Похоже, после смерти деда дядя даже не заходил в эту комнату. Выбросить он вещи не мог, но и что с ними делать, не знал. Я даже думаю, что до обыска сюда никто даже не заходил. Комната воспоминаний.

— Зашифрованы?

— Да, — Лакс подал ей последнюю тетрадь, в которой были записи, — Посмотри сама. Видишь, вот здесь конец. В тот вечер его и убили.

— Шифр? — Копи взяла тетрадь и посмотрела на неё с лёгким осуждением, — Ты уверен?

— Прочитать не могу — значит, шифр. Ты не забывай, он в разведке работал.

— Что-то слишком текст осмысленный. Шифры такими понятными не бывают. Смотри — между словами пробелы, кое-где абзацы есть. Если шифровать, то шифровать всё.

— Он не хотел слишком усложнять. Может быть, он их сам перечитывал. Смотри, тут же видно, что ему букв не хватало. Текст вроде латиницей, а "ё" почти в каждой строчке. Или вот посмотри, "эс" французское зачем-то, некоторые буквы слитно написаны. Словно человек писал слова одного языка алфавитом другого и ему не хватало букв.

— Или он писал на языке с буковой "ё" и "эс" французским в латинском алфавите. Такой вариант не рассматривал?

— Разве в латинском алфавите есть буква "ё".

— Почему бы и нет? Во французском есть и то, и другое.

— "Ё" во французском?

— Очень легко. "Ноэль", например. Пишется вот так... — Копи схватила карандаш и вывела безукоризненно-каллиграфическое NoКl прямо на чистой половине тетрадного разворота, — У Пушкина даже было.

— Это в каком его сочинении?

— В сочинении, которое так и называется. По-французски написано. Ещё в Лицее, кстати.

— Не знал. Но Пушкин Пушкиным, а это — не французский.

— Почему ты так думаешь?

— Закорючек над буквами нет.

— Эти закорючки называются диакритические знаки, — Копи придирчиво изучала тетрадь, — Но в этом ты прав. Это точно не французский и не диалект французского. Хотя "ё" может использоваться даже в английском или в греческом, чтобы показать, что "е" должно читаться отдельно.

— Копи, я, конечно, не лингвист, но по-моему тут половина этих "ё" стоит после согласных букв, с которыми оно в принципе сливаться не может!

— Да, тут ты прав. Слова короткие и незнакомые, а "ё" почти в каждой строчке. Язык не славянский точно.

Копи отвернула страницу, потом ещё одну и ещё. И тут её глаза вспыхнули.

— Так!

— Что такое?

— Это не шифр!

— Почему?

— Города не зашифрованы. Ты примерно знаешь, где твой дед служил? Что за регион? Африка, Латинская Америка, Кавказ?

— На Балканах, — Лакс указал на карту, — Он был по Югославии большой специалист.

Копи спрыгнула со стола и подошла к карте. Провела пальцем по Греции, качнула головой вернулась к столу и уселась на него, теперь уже удобней, а босые ноги положила на кресло.

— Так! — произнесла она, — Сейчас ты идёшь и отыскиваешь мне словарь. Где угодно. Но словарь должен быть.

— Какой словарь?

— Словарь единственного языка с латинским алфавитом, в котором есть буква "ё" и которым пользуется достаточно много людей.

— Что за язык-то!

— Ох, невежество! Албанский, разумеется!

— Ты уверена, что он здесь есть?

— Конечно есть!

— Просто дед знал язык достаточно хорошо и мог писать без словаря.

— Да уж, логика. Люди, который знают язык достаточно хорошо, самые толстые словари и используют.

— Зачем они им?

— Потому что используют! А те, кто языка не знает — тем и словарь ни к чему. Всё равно они в него смотреть не будут.

Это было, разумеется, чудом, но албанский словарь действительно нашёлся. Он стоял на средней полке, так, чтобы было удобно брать. Те, кто пришёл с обыском, не стали его трогать. Он так и собирал пыль на том же самом месте, куда его убрал перед смертью хозяин.

— Грамматическое введение есть? — Копи уже чиркала в тетрадке карандашом.

Лакс посмотрел.

— Есть.

— Хорошо. Давай сюда.

Копи схватила словарь и начала его листать с прямо-таки космической скоростью. Лакс успел заметить, что тетрадь раскрыта на середине. Над буквами загадочного внеземного письма появились русские буковки.

— Ты расшифровала?

— Там расшифровывать нечего. Глаголица. Похоже, какой-то хорват научил твоего деда народной тайнописи.

— И что там написано?

— Какие-то разговоры о войне в Югославии. С неким Ву.

— С Вукичем?

— Очень даже может быть. Так, а здесь вот это... Ты пока строй гипотезы, а мне думать надо.

Лакс отошёл к карте и принялся её рассматривать. Пожалуй, первый раз в жизни он думал, что совет "учить албанский" не такой уж и издевательский. Поэтому он решил отвлечься и принялся рассматривать леса, равнины и плоскогорья, представляя, какие животные могли бы там жить.

— Если тебе интересно — последняя запись вроде как прочитана. Ему звонил кто-то Мёрринг, — Бурый или ещё что-то. И сказал, что он каким-то Драным отказал, потому что "они ещё люди". А потом позвонил какой-то Щенок, или Кёныш и сказал, что всем надо собраться и скоро будет Куча. Тут текст несложный, предложения как из букваря. Но он постоянно сокращает слова и на что-то намекает, а на что — непонятно. То есть тут отчасти и шифр.

— Дай-ка этот шифр сюда, — Лакс взял тетрадь и принялся вглядываться в исчерченный стрелочками строчки перевода, — Как по мне, тут всё более-менее ясно. Бурый — это Бурин. Он звонил деду и сказал, что Драным отказал. Драные, я думаю, это та самая неприкаянная стая, которую никто не хочет здесь видеть. Потом ему позвонил Кёныш. Кёныш — это Кинель. Мне кажется, что младший. Со старшим они были ровестники, дед бы не стал его Щенком называть. И, судя по корням слов, этот Кёныш сказал, что на собрание Коалиции придёт и фракция Кинеля.

— А что случилось потом?

— Потом его убили.

Копи отошла к окну и села на подоконник.

— То есть, всё разъяснилось?

— В том-то и дело, что ничего не разъяснилось, а что-то ещё больше запуталось. Если Бурин прогнал эту компанию, то ему нет смысла убивать председателя и развязывать эту войну. Он уже отступил и дал понять, что в Кинопольскую Волчью Республику возьмут не всех волков, а только достойных. И, я уже уверен, что никаких террористов он сам, лично, и не думал готовить. Потому что принципиальный больно и вообще советского разлива. С такой позицией он мог бы не то что с дедом — с Кинелем общий язык найти.

— Странно, что это обнаружилось только через девять лет.

— Ничего странного. Разве хоть что-то что-то искал? Война почти сразу началась, а когда закончилась, все были озабочены только тем, как следы замести и как трупы врагов кремировать. К тому же, я уверен, все, кто знал про балканские дела, прибились к Бурину и Вукичу. Некому было тетрадки разбирать! Просто некому!

Девушка не отвечала. Она смотрела в окно, а по лицу разливался ужас.

— Копи, что с тобой?

Апраксина ткнула пальцем в стекло.

— Майнардушка, нам конец!

XVII. Эвакуация

— Почему конец? — Лакс подошёл к окну, пригляделся и понял, что девушка права.

Две машины — Лакс не разбирался в моделях, но сразу понял, что они дорогие и вместительные — стояли перед воротами. А из них выгружались небритые смуглые люди.

— Копи, я правильно догадался, кто это?

— Да. Это Гамидов и компания. Их у нас все знают. Отец даже фотографии показывал. Чтобы знали своих героев.

Солнце уже спряталось за деревьями и мир стал тёмно-зелёным, словно дно аквариума. Ветер утих, тишина сделалась абсолютной.

От автомобилей отделился кто-то не очень важный, в спортивной куртке и с автоматом через плечо. Он подошёл к воротам, посмотрел на них почти презрительно, потом вскинул автомат и дал очередь.

Эхо покатилось по лесу, словно большой невидимый шар. Ворота зазвенели и раскрылись. Цепь упала на землю, зашелестев, как змея.

— Как они нас нашли? — Лакс отступил в глубину комнаты, — Откуда они вообще знают про дачу?

— Я думаю, они нас не искали. А пришли сюда, потому что знают это место и хотят переждать ночь.

— Откуда они знают это место?

— Девять лет назад они убили здесь Константина Триколича, бывшего резидента СССР в Югославии и Албании. По приказу, предположительно, Евгения Бурина.