Ролевики. Общий файл.

В течение часа количество постояльцев резко убыло...

— Всем отбой! — Сказал Гаав построившимся попаданцам. — Ввиду неудержимо приближающейся свадьбы, о которой уверен вы все знаете, на сегодня тренировки закончены. Рекомендую привести себя в порядок к началу праздника. Пока, — он сделал паузу, — все свободны. Разойтись всем, кроме старших пятерок. Вы доложите о результатах.

— Релорис, подожди.

— Что тебе надо, Андерин? — Обернулся дроу.

— Семен, я понимаю, что это не мое дело, но еще раз подумай — что ты делаешь!

— Что ты хочешь, Андрей?

— Пойми, если вы со Светой вступите в брак, то это будет иначе чем в нашем мире. Священный брак свяжет вас Узами до конца жизни. А поскольку Света человек, то она проживет недолго и ты должен понимать последствия. Сможешь ли ты пережить ее смерть?

— Знаешь, Андрей, если бы это был кто-то другой, а не ты, то я бы тебя ударил, старый друг. — Дроу посмотрел на эльфа. — Я люблю ее и не хочу потерять. Но это неизбежно. Да, она короткоживущий человек, а я — долгоживущий дроу, но мне нет до этого никакого дела. Наши дети повзрослеют раньше, чем закончится ее жизнь и станут самостоятельными. А я... Я последую за ней. Я принял это решение еще в первый день, когда понял что с нами произошло. И единственное, что задержит меня на этом свете — наши дети. Если мы со Светланой расстанемся слишком рано, то я подниму детей, а потом отправлюсь за ней. Это мой выбор, друг.

— Понимаю и принимаю. Релорис, я желаю вам со Светланой счастья и долгой жизни.

— Спасибо.

— Знаешь, Рел, есть одна известная фраза, идеально подходящая к данной ситуации. — Усмехнулся обычно безэмоциональный эльф. Подняв руку в знакомом жесте, он произнес. — Живите долго и процветайте.

Дроу засмеялся.

— Пожалуй стоит ее использовать официально. Хорошая идея.

— К нам приближается караван Лины. — Тихо произнесла она, подойдя сзади.

— Я знаю, спасибо. — Он помолчал. — Я встречу ее. Один. Нам надо поговорить.

— И давно. Надеюсь, что не слишком поздно.

— Я тоже.

Подготовка к праздничному ужину шла полным ходом. Грядущее мероприятие не было ни для кого тайной и попаданцы приводили себя в порядок, тем более что относительно недалеко расположилось озерцо, из которого организовали теплый источник, предварительно глушанув и собрав всплывшую рыбу. Местные лягушки пошли в отдельную сумку, заслужив несколько косых взглядов.

Впрочем, "ванну" приняли все и с удовольствием. Особенно после того как выросшая каменная стена разделила водоем.

После чего в лагере начался переполох. Все старались одеться празднично, что было крайне трудно, учитывая имеющийся запас одежды. Поэтому вскольз брошенная Темной Целительницей фраза о некоторых особенностях аватары вызвали повышенный ажиотаж, мягко говоря конечно. С учетом повышенного внимания со стороны примерно девяноста процентов женского населения лагеря и четверти мужского не удивительно что данного лица в лагере найти так и не смогли...

"Справлюсь ли я? Провести обряд над Светом и Тьмой. Это ведь Истинные. Я ведь Светлый, как бы не навредить им." — Думал Михаил, сидя на дереве недалеко от лагеря.

— "Справишься. Главное не бойся."

Михаил дернулся, услышав в голове чужой голос.

— "Кто ты?!! Покажись!"

Мир вокруг растворился во вспышке.

Архангел стоял на коричневой безжизненной земле на краю обрыва, под которым было Нечто. Михаил бросил взгляд и прикипел, однако, с большим трудом, сумел отвести глаза.

— Молодец.

Он обернулся. Сзади никого не было, но ощущалось чье-то присутствие. Тяжелое, давящее... Дернувшись, осмотрелся — и не нашел обрыва. Бывшая безжизненная поверхность лопалась и появлялись первые ростки. Трава стремительно проростала. Расцветали цветы.

— Ты справился, мальчик. — Вновь раздался тот же приятный голос сзади. Архангел дернулся, но остановился. — Опять молодец. Ты не сможешь увидеть меня если не захочешь по-настоящему. Подумай, нужно ли тебе это?

— Кто Вы?

— Кто я? — Собеседник тихо засмеялся. — Это очень сложный и одновременно простой вопрос, на котрый нельзя дать однозначный ответ. Твой Создатель. Ты можешь звать Богом, не обижусь. Можешь отцом или дедом: разницы тоже нет.

— Значит, Вы существуете?

— Мальчик, тебе не кажется этот вопрос глупым?

— Возможно. Но ответьте пожалуйста, господин.

— Да, существую. Я не тот, о ком говорят ваши выдуманные религии. И даже не тот, кого вы представляете себе. Я — это Я.

— Но, почему вы тогда не вмешиваетесь?

— Потому, что бывает только хуже.

— Но почему?

— Трудно на это ответить коротко так, чтобы ты понял. А для долгого разговора у меня нет времени. Но я обещаю что мы с тобой еще встретимся, малыш.

— Тогда зачем вы здесь, господин?

— Вот только хамить старшим не надо, а?

Михаил обернулся.

— ТЫ!!! В-вы?!..

— Ой-ой-ой!!! Что за реакция? — Слегка наклонил голову улыбающийся собеседник.

— Эт-то т-тело!

— Чем не нравится? — Развел руками с посохом и осмотрелся. — Вроде все в порядке.

— Но... Это же...

— Бывает. — С улыбкой пожал плечами. — Только не надо сразу думать о плохом. Я не крал идею. Это тело я создал очень давно. И право не виноват, что у одного типа не хватило фантазии на большее, чем срисовать встреченного незнакомца. Впрочем, эту одежду я теперь ношу для большего соответствия созданному вами, людьми, образу. Хотя, от моего первоначального облика кроме одежды и этой палки он и не отличается.

— Н-но...

— И что? Подумаешь, на улицах узнают! — Смеясь, почесал затылок. — Не всегда это плохо. Да и не брожу я по улицам в таком виде.

— О Боже... — Простонал Михаил.

— Да здесь я, здесь.

— Простите, но если у Вас несколько тел, то как зовут это?

— Правильно мыслишь. — С довольной улыбкой кивнул головой и немного изменился. — Но мне не нужны имена. Хотя вы, люди, назвали это тело Люцифер.

— Неудивительно. А если у него и крылья есть.

— Есть. — И распахнул темные крылья.

— Красиво... Владыка...

— Спасибо, — усмешка, — я знаю.

— Значит, ваше имя Люцифер...

— Ой, не стоит. Ваша церковь мое имя так опошлила, что лучше зови по-современному. Тем более, что вышло очень интересно. Мое нынешнее имя произнесенное по-японски имеет практически тоже значение в моем языке, что и общепринятый смысл имени Люцифер в человеческом. Или зови в любом из двух других вариантов. Разрешаю.

— Хм. Спасибо, господин. — Слегка поклонился архангел, не увидев грустную усмешку.

— Да ладно, малыш. Впрочем, перейдем к причине моего появления. Не нервничай, все получится. Ты просто не правильно представляешь природу того, кого я из тебя сделал. Архангел не принадлежит к Светлым силам. Он олицетворяет Порядок. Закон если проще сказать. Так что не беспокойся: из-за тебя церемония не сорвется.

— А из-за чего сорвется?

— Не сорвется, а может сорваться. Вдруг невеста сбежит, а?

— А вы не знаете?

— Нет конечно! Какого меня мне были бы интересны марионетки? Все что вы творите — только ваше. А я просто наблюдаю.

— С дерева. — Робко улыбнулся архангел.

— Нет. Попасть в тот мир физически я не могу. Объясню при следующей встрече.

— А она будет?

— Даже если умрешь.

Михаил поежился.

— Тебе пора, малыш. До встречи.

И созданный мир, в котором из подтаявшего снега полезли первые подснежники, исчез.

Караван двигался по созданной эльфами Лесной Тропе. Как заметил старший команды прикрытия, до лагеря было не более часа. Командир каравана искоса посматривал на Лину. Волшебница ощутимо нервничала, даже можно сказать боялась, что заставляло дергаться его самого. Вот и сейчас он бросил взгляд на шедшую рядом с повозкой с закушенной губой девушку. Внезапно та как-то позеленела и остановилась, прищурив глаза и уставившись вперед. Маг бросил взгляд в том направлении и остановил коня. Впереди, облокотившись на дерево, стоял очень высокий рыжий мужчина в странном оранжево-коричневом плаще. Родерик попробовал просканировать его, но был вышвырнут как кутенок, хотя успел понять, что это — не человек, и он очень не хотел бы быть его противником. Незнакомец двинулся вперед, не обращая внимания на остальных, включая склонившихся эльфов-чужаков. Краты поскуливали, прижимаясь к ногам своих Старших. Подойдя к волшебнице, он тихо произнес:

— Здравствуй, Лина.

— И ты тоже... — Ответила та тихо. — Отец...

Родерик дернулся от этого откровения.

— Нам надо о многом поговорить.

— Да.

Мужчина протянул руку и девушка взяла ее. Они моментально растаяли в воздухе. Командир каравана рванул горло мантии.

"Демон!!!" — Оглядел своих и понял, что все одаренные это тоже поняли.

Парой десятков километров севернее на берегу небольшого заболоченного пруда проявились две фигуры. Рыжий крупный мужчина посмотрел на стоящую напротив девушку с волосами несколько другой расцветки, но не сумел поймать ее взгляда. Повисла неудобная тишина.

— Прости. — Выдохнул он наконец.

— За что? — Равнодушно ответила она, по прежнему глядя в сторону. Развернулась и, подойдя к берегу присела на корточки, прикоснувшись перчаткой к поверхности. несколько мальков метнулись в стороны.

— За то, что я не был тебе отцом. — Тихо ответил Гаав. — За то, что меня не было рядом когда ты болела, за то, что забывал о твоих днях рождения и не был на твоем первом сентябре. За то, что когда ты пыталась со мной поговорить — уходил и за то, что когда ты пыталась привлечь мое внимание теми глупыми поступками — я ничего не понял. Прости меня, Лена.

— Той девушки больше нет, Дракон Хаоса. — С грустью произнесла волшебница. — Как нет и ее отца, матери и младшей сестры. Мы — не они. Я — не она. Я — Лина Инверс, Великая волшебница четырнадцати лет отроду, дочь Демона-Лорда и Аватары Мертвого Светлого Бога, умудрившаяся остаться при этом частично человеком. Помни об этом, когда говоришь. Отец.

— Я понимаю это, дочка. Но я прошу прощения не столько у той, кем ты стала, сколько у той, кем ты была.

— Допустим, я скажу, что прощаю тебя. Тебе будет легче?

Демон замер, задумавшись, а потом покачал головой и грустно сказал:

— ...Нет. Мне не будет легче, ведь я не могу изменить прошлое, не смогу не сделать уже совершенные ошибки. Я только могу надеяться на то, что ты позволишь мне попробовать исправить уже совершенное, дашь возможность действительно стать отцом тебе.

Лина молчала водя пальцем по испаряющейся от прикосновения воде. Ее отец стоял сзади и с болью смотрел на нее.

— Знаешь, отец, я всегда гордилась тобой. Настоящим боевым офицером, кавалером орденов и медалей. Я уважала тебя. Я помню как на тебя смотрели ребята из твоей группы. С восхищением, любовью и уважением. Ты стал для них вторым отцом. А у меня не было даже одного. Ты прав, тебя никогда не было рядом ни со мной, ни с мамой, ни с Амелией. Из-за тебя мама всегда ссорилась с бабушкой. Я подслушала кое-что. Скажи, это правда что ты не пришел, когда нас с мамой выписывали из роддома?

— Да... — Глухо ответил демон.

— Значит правда. — Кивнула девушка. — Хорошо хоть вторую дочь не забыл.

— Лена... Лина... Прости меня, пожалуйста. Я... Я... Мне нет прощения... Я дурак... Променял семью на работу. Там я стал лучшим, но потерял тебя и почти — твою мать и сестру. Когда четыре года назад ты попала в больницу с... Из-за моего равнодушия, я тогда обидел тебя. Я был оскорблен твоим поведением, пока не задумался о его причинах. Когда же разобрался... Это было страшно. Я понял, что во всем что происходило дома был виноват сам. Сам разрушил семью. В тот день я не смог придти домой, не смог посмотреть вам в глаза. Это было трудно, но эта была моя ошибка и кроме меня ее никому было не исправить. И когда я пришел домой — то пришел другим человеком. Я решил спасти нашу семью, восстановить отношения. И я был счастлив, что мне это почти удалось.

— Я помню тот день. — Мягко улыбнулась рыжая. — Ты пришел без опоздания, предварительно позвонив. Мама была удивлена. И принес тот набор марок для коллекции Амелии. А после ужина не лег как обычно спать, но даже немного поговорил. А когда мы легли спать, ты долго говорил с мамой и плакал, прося прощения.

— Ты слышала?

— Да. Мне тогда еще было плохо и трудно засыпалось. А обезболивающее было в аптечке. Поэтому я оказалась свидетельницей вашего разговора. Стояла за закрытой дверью на кухню и слушала.

— Дочка... — Он подошел и положил ладонь ей на плечо.

— Не надо, отец. Не надо. Ты ведь знаешь, что я была мертва почти минуту? Моя глупость, моя боль... Они привели меня... туда... Я хотела чтобы ты заметил меня, заметил нас, вспомнил. Но я помню твои слова, что ты сказал мне тогда, в палате. И они стоят между нами, отец. Тогда, ночью, когда я услышала ваш разговор с мамой, услышала как ты плачешь, я сказала себе, поклялась что не буду тебе мешать, наоборот, помогу. Я очень хотела простить, но не смогла. Я играла роль любящей дочери из благополучной семьи, хорошо училась, смеялась, радовалась за вас с мамой, была счастлива когда Амелия оттаяла... Но я, тогда, летом, я умерла.

— Лина, не надо, прошу тебя...

— Почему нет? Ты ведь хотел откровенного разговора, отец.

— Да, хотел. Знаешь, ты неплохо играла, но мы с мамой все видели и понимали. Нам было больно. Но ни я, ни она не знали как подойти к тебе. Как начать разговор. У Маши тогда стало плохо с сердцем.

— Я не знала.

— Мы скрыли это. Мы стали жить ради Амелии и надежды на то, что когда-нибудь ты очнешься.

— Не скажу, что вы не были неправы. Но это неблагодарный труд предсказывать будущее, которого не будет.

— Мне жаль, что все так произошло.

— А мне нет. Знаешь, отец, я даже счастлива. Счастлива, что оказалась здесь. Здесь, где я могу снова чувствовать. Жить в мире, где я могу сделать что-то сама, а не быть просто твоей дочерью. Почувствовать свободу.

— Свободу от чего?

— От всего. Быть снова подростком, который не сотворил ничего из того, что натворила я. Начать все заново. Почти с чистого листа. Скажи мне, отец — разве это не прекрасно?

Гаав до хруста сжал зубы, но ему нечего было сказать. Лина встала и обернулась. Посмотрела на него и, протянув руку, вытерла скатившуюся по щеке слезу.

— Я ни разу не видела как ты плачешь, отец. — Тихо сказала она. — Завидую. Я похоже разучилась.

Он протянул руки, обнял и притянул к себе.

— Не знаю, сможешь ли ты простить меня когда-нибудь, Лина, ведь я так виноват перед тобой. — Глухо произнес мужчина. — Но знай, я люблю тебя и горжусь тобой. Если когда-нибудь тебе понадобится моя помощь или совет — ты знаешь, что достаточно только позвать. Только позвать, дочка.

Он отпустил ее. Девушка отвернулась к пруду, а потом повернулась и сказала.

— Я пойду в лагерь. Сама.

— Хорошо.

— Тебе рассказали об Иллирене?

— Да. Я его не трогал. Если пожелаешь — разберешься сама. Нет — скажи.

— Сама. Как обстановка в лагере?

— Ты все делала правильно, только надо было немного жестче, чтобы не дать им раздумывать. Пришлось слегка перегнуть чтобы раздавить всякий мусор в зародыше. А так, все правильно делала, я горжусь тобой.