— Мне не положено, — оскалился Тимофеич. — а вот тебе...
Сидорцов прервал его.
— Успокойся, Тимофеич. С заданием все в порядке... Информации у нас больше, чем хотелось...
— А люди? — Тимофеич избоченился, снизу вверх ядовито глядя на капитана, — а людей кто положил?
— А ты не хоронил бы раньше времени... — веско обронил Сидорцов и отвернулся, бросив еще из-за плеча, — цыплят по осени считают. Вернемся на базу — поглядим.
— А если не вернемся? — злобно прошипел Тимофеич, — девчонка где? А? А если не вернемся без нее? Что ты тогда запоешь?
Я поразился перемене , которая произошла в Тимофеиче. Нет эти игры мы проходили — когда в организации начинаются проблемы, например, пожар, сильно выигрывает тот , кто вместо потной суеты с огнетушителями, бьет себя в грудь, изобличая 'стрелочника', и изо всех сил заносит свою любимую, хитрую задницу чтобы не подгорела в реальном огне и чтобы вышестоящее начальство не поджарило. Так в науке, так в бизнесе, и так в госслужбе. Б...и. Складывалось впечатление что старик Тимофеич занялся сейчас спасением своей карьеры... И нашел же время... Время... Да, время было весьма и весьма неподходящее. Поздний мел. Конец мезозойской эры. Да и место тоже было не самое лучшее, и прочие обстоятельства не радовали... Да, вот ведь люди... Верно говорят, человек не свинья — ко всему привыкает. Поначалу меня трясло, когда эти твари... звери... оказывались ближе чем в трех шагах от меня, или даже просто смотрели на меня своими буркалами. И другие ребята, из тех кто оказался в если можно так сказать в плену, разделяли мои чувства. Уж на что бесстрастный был наш китаец Леша, и тот, когда они оказывались рядом, сперва ежился. А потом, ничего, привыкли. Я даже, кажется, стал различать их по... наверное, лицам все-таки... уж больно смышленые были у них... морды... Но когда, к вечеру, пятеро морпехов, бывших с нами, придумали между собой звать чеширрапторов чехами а потом и шпаками, я понял что адаптация наша завершилась. Нет, кажется, на свете ничего такого с чем бы не смог жить в ладу русский человек. Авось, небось... При ближайшем рассмотрении рапторы оказались похожи на гигантских скворцов, также как у скворцов, у них переливались и блестели на солнце перья...ну, потому бойцы и назвали их шпаками.
Да, а как вспомнишь как наши люди издевались над этими допотопными зверюгами, когда я читал им лекции на подготовке, — как только их не называли, и великоцирапторами, и веселорапторами, и цапцарапторами, один даже сказал трактороцераптор.
Сидя у костра на привале, я наблюдал, как дюжий чеширраптор, взявший меня в плен, ломает комедию перед своими соплеменниками, изображая сцену пленения: он довольно убедительно и комично изобразил сначала себя, — как он на меня прыгнул, потом меня, — как я пытался заколоть его и как он испугался, и ощупывал свой живот, когда я уже валялся в нокауте. В заключение перформанса, этот зубастый скворец-переросток очень похоже передал мою ругань во время схватки:
— Пахы тхы нахы! — забавно воспроизводя интонацию и ритм моего мата.
Остальные рапторы, его зрители, покатились со смеху... То есть это не была привычная нам система движений, свойственная смеющемуся человеку. Никакого ха-ха-ха здесь не было, это скорее походило на сиплый кашель (впрочем и некоторые люди так смеются), они как-то своеобразно покачивались всем телом, и прижимали лапы к бокам, некоторые похлопывали себя лапами по шее. И отмахивали хвостами как рассерженные коты. На наш смех это не было похоже совершенно, но я все же знал , что они смеются, и сам не мог удержаться от улыбки. Ситуация напомнила мне притчу Чжуанцзы, о том, как два мудреца стоят на мосту через реку Хао (Добро), а в реке плещутся рыбы. И один мудрец говорит другому посмотри как радуются эти ельцы в воде, как им весело плескаться в этой реке в лучах солнышка. Другой видно был человеком вредным, потому что сразу вцепился:
— Как ты, не будучи рыбой, можешь знать радость рыб?
Тот ему говорит,
— Я , конечно , не рыба, и не могу знать радость рыб, однако ж и ты не я , и не можешь знать , что я знаю и чего не знаю.
Тот ему отвечает:
— Это так, я не ты , и не могу знать, что ты там знаешь, однако ж и ты не рыба, так как же ты можешь знать их, рыбью радость?
А первый ему отвечает:
Все ты верно говоришь, но ты же спросил как я знаю радость рыб, значит знал, что я ее знаю? А я знал радость рыб просто стоя здесь на мосту через реку Хао.
И еще я вспомнил картину: 'Солдаты на привале', кажется, там где Василий Теркин, похоже было настолько, что я не удержался, чтобы не окрестить весельчака Васей.
Я, конечно, не мудрец, мудрецы заведуют философскими кафедрами, а не вляпываются по уши в дерьмо, а если даже я мудрец, то простоты моей хватит на десяток мудрецов поумнее.
Но сидя здесь у этого костра и глядя на забавы меловых ящеров (кстати дурное слово — надо отвыкать), я знал их радость. И еще я знал радость свою, радость Пигмалиона, словно бы я сам их создал этих храйдов, так они себя называли. По крайней мере, пытаясь объясниться с нами, после того как я сказал 'петушиное слово' Космы, раптор-переговорщик гулко ударял себя в черную грудь, широкую и твердую на вид как лобовая броня танка и повторял что-то вроде:
— Храйд, храйд.
Ум человеческий не всегда улучшает жизнь человека. Пока мы молчали, храйды тащили нас на себе и нам , по крайней мере не приходилось перебирать ножками. Как только я подал голос и вымолвил нечто на их языке, поставив в каком-то смысле нас с ними на одну доску, храйды тут же сгрузили нас на землю, и дальше нам пришлось топать самостоятельно. Этому предшествовала небольшая 'пресс-конференция', в ходе которой храйды обступили нас и отчаянно пытались что-то втолковать, часто повторяя эту волшебную фразу:
— Чох, чох, кхэ-тхок, акх-кха-дхок! — повторяли они на разные лады, но мы ничего не понимали, и только пожимали плечами. Этот наш жест на время заставил их замолчать. Они изумленно приглядывались к нам, словно пытались понять как мы это делаем. Потом один из них (это и был весельчак Вася) передразнил нас и сам пожал плечами, остальные 'закашляли', захлопали лапами по длинным шеям. Смешно им было, видите ли. Объясниться нам с ними не удалось. В свою очередь они, внимательно, вытянув от усердия шеи, вслушивались в чудные , наверное, для них звуки нашей речи (мы пришли с миром, хочешь водки? Не ешь меня, у меня был гепатит С), переглядываясь, и даже , кажется, перемигиваясь своими желтыми драконьими глазами, 'тхыкали' и 'цхыкали' между собой, обмениваясь комментариями по нашему поводу. Ни к чему это не привело. Их главный, до смешного похожий по степенной пластике и горделивой осанке на нашего соседа-участкового, дядю Гену, велел всем разойтись по своим делам. Однако одного мы добились: все мы, и люди и храйды успокоились. Мы перестали бояться , что нас распотрошат, они перестали шипеть и рычать на нас. Мы прониклись друг к другу какой-то осторожной доброжелательностью. Бежать нам от них было решительно некуда. Ясно было что, изловят шутя, очень уж они шустрые оказались , заразы. Так что они просто обступили нас и пошли куда им было надо. И мы пошли вместе с ними. Я сделал было шаг в сторону (прыжок на месте — провокация), но мой раптор Вася так зашипел на меня, сверкнув белоснежными зубами, что у меня кровь застыла в жилах. Да... Побегаешь тут...
У нормального человека слово динозавр вызывает ассоциацию с огромной, злобной, тупой, неповоротливой тварью. Рептилия — одним этим словом сказано многое. Как мы ни боролись со стереотипами, это не помогло нам представить себе динозавра не просто хитрого, но , черт его задери, разумного (впрочем, я чувствовал , что слово это к ним совершенно не подходит, здесь было какое-то другое свойство), динозавра, который существенно, уж не знаю как это измерить, превосходит человека в скорости, по-крайней мере, передвижения. Да, и еще один стереотип — мы привыкли считать динозавров холоднокровными (гомойотермными) прсмыкающимися, лишь в последнее время была выдвинута гипотеза, о том , что они теплокровны и больше сродни птицам, чем змеям. Словом, далеко мы бы от них не убежали. Они летают, как говорила Косма. Косма... Что с ней сейчас? Жива ли? Мне было страшно за нее. Но я загнал страх поглубже в почки, или где там по традиционным представлениям ему положено было находиться в моем организме, и старался смотреть на все, что нас окружало и запоминать, запоминать, запоминать, я как-то чувствовал, что если Косма, и нуждается в моей помощи, то только так я и смогу ей помочь... Впрочем, если она жива, то часа через два мы с ней увидимся. Все увидимся, кто жив. На базе. Аста ла виста, беби, айл би бек.Часы мои были разбиты и навеки заклякли на четверти третьего, но мне казалось что сейчас около пяти.
Темнело здесь быстро. Начальник храйдов сиплыми простуженными криками выгнал с дюжину подчиненных воинов , видимо, в дозор. Они бодрой рысью разбежались по степи в разные стороны.
Мы развели костер из сухого, жесткого кустарника, торчавшего на равнине как трехдневная щетина. Зажигалки у нас, слава Богу, не отобрали. Храйды, увидев огонь, заволновались. Они не боялись огня, скорее, казались удивленными. Несколько храйдов, думаю, это были десятники , или другое начальство (должно же у них быть начальство, раз есть организация), собрались возле нас, глядя на огонь через наши головы.
— 'Еще бы , — подумал я, — ведь я пока не увидел у них и следа инструментальной деятельности. Понятно, что такое совершенное создание до поры до времени, пока жареный птеродактиль не клюнет, может не нуждаться ни в палке-копалке и ни в кремне с огнивом ни в каменном топоре. Хе, зачем бы им? Вон они какие приспособленные, быстрые, сильные, летучие, глазастые с развитым обонянием, с все что им нужно для жизни наверняка берут без труда, охотой.
Поглазев на нас , они отошли в сторонку и присели в кружок. Я проводил их взглядом и отвернулся. Я устал от впечатлений, мне хотелось отдохнуть от храйдов и я стал смотреть на людей (но сперва я выполнил свой долг перед Родиной: От поклажи в том числе и от оружия нас избавили. Мои образцы тоже остались, так сказать, на поле боя, но я, чувствуя себя луноходом, по дороге сунул в карман горсть земли, и аккуратно надергал для образцов несколько небольших растений). Нас было восьмеро. Я, Сидорцов, китаец, Тимофеич, и лейтенант с тремя солдатами. Про остальных мы ничего не знали, все попытки узнать что-то у храйдов, ничего не дали, они нас просто не понимали. Убили ли они наших товарищей? Могли ведь и не убить. Прицепившись к Сидорцову, я хотел было добиться от него каких-то инструкций и комментариев по поводу происходящего. Но он рявкнул на меня: Даня, помолчи! И увидев мое застывшее лицо, уже мягче добавил: болтун находка для шпиона! Я отстал от него, не на шутку задумавшись о его здоровье. Кто здесь может нас подслушать? Американцы? Динозавры? Что-то тут не так...
Сейчас Сидорцов был весь погружен в мысли, сидел у костра, глядя в огонь бездумными глазами. Тимофеича, должно быть, терзали думы нехорошего свойства, — он грыз кончик своей бороды и злобно щурился, взглядывая на Сидорцова, лейтенант, судя по всему, нервничал в ожидании возврата, -время от времени поглядывал на часы. Трое морпехов тихо переговаривались о чем-то своем — о доме, о семье. Их лица были печальны. Я откинулся назад, на руки и посмотрел на звезды. Звезды были яркие и крупные. Висели прямо над головой, хитро мерцали, как обычно, скрывая за своим великолепием главную загадку нашего бытия — что никакой загадки в сущности нет. Все таинства наблюдаемы прямо и просто. Для их наблюдения просто нужно...
В это время мои размышления, не дав сформулировать интересную мысль, прервал негромкий хлопок, донесшийся от места, где сидели храйды, и отблески света заплясали на лицах моих товарищей...Я обернулся, инстинктивно отыскивая взглядом источник звука и света. От того что я увидел , я подскочил, как ужаленный и во все глаза уставился на языки пламени, на фоне которых, словно вырезанные из шелка ночного неба, чернели силуэты чеширрапторов, сидящих у костра. У костра?!! Как это может быть?!! Теперь уже я сорвался с места и в мгновение ока оказался возле них...
Глава 14. Воздушные мытарства.
— Ой, какая ты стала!.. — Плакса с осторожным любопытством ощупывала тело Космы. — Ой, Текущиииий, ой, как тебя.... — несмотря на волнение, она благоразумно воздержалась от слова 'изуродовало'...
Плакса отсела и стала жалостливо таращиться на Косму широко распахнутыми мокрыми глазами, будто силясь вобрать в себя и осознать до конца произошедшие с подругой ужасные изменения...
— Так значит вот оно какое — лунное тело!.. Это что же, и я такой стану после смерти? — Плакса неожиданно снова бурно разрыдалась. Она делала это так сладостно, увлеченно, и заразительно, что в другое время Косма возможно бы всплакнула вместе с ней. Но сейчас у нее не было времени. Она схватила Плаксу за лапу, и притянув к себе, погладила по плечу.
— Ну-ка, сестра, успокойся. У нас есть дело. — Мощные, слишком мощные для человека, чужие фонемы вылетали из ее горла, как электрические разряды, заставляя все тело сотрясаться, наполняя грудь разрывающей вибрацией, Косме казалось, что даже ноги ее участвуют в произнесении этих звуков. — Но сначала ты должна мне кое-что рассказать...
Плакса мгновенно успокоилась.
— Дело -это хорошо. Я соскучилась по делу. Я знала что ты вернешься и мы начнем все заново. А что ты хочешь узнать, Старшая сестра?
— Я ничего не помню, расскажи мне все, что было до того, как я... вернулась...
— Как?.. — Плакса растерялась, — ты ничего не помнишь?! Но как же тогда... ты будешь нас вести? Что мы будем делать?
Своей новой сущностью Косма почувствовала отчаяние и разочарование в голосе Плаксы. Та вдруг подобралась и прожгла Косму подозрительным взглядом:
— А может ты не Черное небо? Почем я знаю, может ты чудище из водоворота?
Чувствуя уязвимость своей тонкой кожи и хрупкого тела, Косма решительно и поспешно оборвала Плаксу:
— Я не чудище. Я вспомню. Ты поможешь мне вспомнить.
Плакса неуверенно посмотрела на нее.
— А!.. Ну да... Ты же помнишь секретное слово.
Плакса просияла, — значит вспомнишь и все остальное.
В отделении хрустнула ветка. Плакса резко повернулась в ту сторону. Косма даже отшатнулась, настолько быстрым, пугающе быстрым было ее движение.
— Надо убираться отсюда, — нервно сказала Плакса, вскочив с места и потянув носом, — здесь охотники рыщут с утра... Не ровен час... Если б не тайник (тайник? — подумала Косма) я б сюда в жизни бы не сунулась... Вот только как мы с тобой пойдем?.. — она с сомнением окинула Косму взглядом. Косма и сама осмотрела себя, и подняв голову с вызовом ответила:
— А что со мной не так? Я что идти не смогу?
— Идти-то сможешь, — с долей ехидства в голосе сказала Плакса, — а вот бежать...
Косма вспомнила стремительную атаку рапторов на их лагерь и поняла о чем задумалась ее новоприобретенная подруга, разность в максимальных скоростях передвижения, могла оказаться фатальной в случае опасности.
