Двойник

-Здравствуйте. — Произнесла Маша.

Андрей, который чувствовал себя в дорогом наряде неловко, старался следовать под прикрытием своей деловой спутницы, и только кивнул.

-Привет, чувак. — Небрежно отозвался из своего кресла толстячок, не отрывая взгляда от монитора на котором мелькали красочные пятна, сопровождающие непонятное музыкальное шоу явно иностранного производства. — Если ко мне, то падайте, куда найдете, вещи можно повесить на крючок. Осваивайтесь, я скоро освобожусь.

Андрей принял у спутницы плащ, повесил на вешалку свою кожанку, и отодвинул пластиковый стул, предлагая Маше присесть.

Как оказалось, его поступки не остались без внимания хозяина. Тот сожалеющее хмыкнул, остановил изображение на экране, и уставился на гостей.

-М-м-м... — Промычал он после некоторой паузы.— От кого, чего надо?

Ошеломленная таким приемом Маша растеряно покосилась на Андрея.

-Григорий прислал.— Ответил тот, ободряюще подмигнув своей спутнице.— Меня Андреем зову, а как вас, надеюсь, сами скажете.

-Оп-па... Давненько у меня таких ходоков не было.— Суслов моргнул рыжеватыми ресницами, почесал реденькие, цвета прелой соломы волосики, едва прикрывающие веснушчатую лысину. — Это про кого же он мне звонил... И ведь не помню. Нет, звонил точно, только вот... Ну ладно. Раз вы такие манерные, фиг с ним, придется отвлечься. — Он ловко толкнулся ногами в стойку стола, и развернул сидение к посетителям.

-Зовут меня Валентином, отчество не называю, все равно не запомните, да и не по возрасту. А вот то, что вы имя мое не знаете, наводит на размышления. Погоди, погоди... — Суслов сдернул очки, и прикусил дужку зубами, отчего речь его стала совсем невнятной.

— Нет, не могу вспомнить. Вроде и видел, а где, не помню. Гадать не стану. Кто ты, мужчина. Обзовись, как у них говорят.

-Так я уже сказал. Андрей... Питерский. Посоветовали обратиться к вам. Проконсультироваться.

-Консультируются, мил человек у адвоката, а я образ создаю. Так сказать леплю имидж... Погоди, как сказал, Питерский? — Суслов вновь нацепил свои пижонские очки, уставился на гостя.

Разглядывал долго. Наконец сдвинул окуляры на лоб, пробормотал в явном недоумении. — Ну, похож, конечно, только... не он. Халтура. Какой ты Андрюша.

-А что вас, собственно не устраивает? — вступила в беседу Маша, — вам паспорт показать?

-Ваш? — отыграл реплику Суслов. — А зачем? И кто эта прелестница. Только не говорите, что это ваша новая пассия. Если мне память не изменяет...

— Мария Александровна — мой продюсер. — Андрею вовсе не хотелось услышать, что изречет грубоватый имиджмейкер по поводу "его" пристрастий .

— Ага... Это бывает. — Суслов вновь бросил взгляд на Машу. — Не пассия, точно. Ладно. Вернемся значить к нашим баранам. — Паспорт ваш мне без надобности, поскольку вспомнил, что Гриша именно про вас и говорил. Я даже пару мулек заготовить успел, так сказать, в целях реанимации, но такого фордебобеля, не ожидал.

— Сменили, значится образ. Оригинально. И что ж нам теперь с вами делать? Даже и не представляю. — Суслов чуть сдвинул свой колесный трон, в направлении Андрея. — А может, того, вернем все, фигурально выражаясь взад? Ну, в смысле образа. Из него, правда, уже все насухо выжали, но кое-как, на молочишко, наскрести бы смогли.

— Нет. Не выйдет. — Андрей упер ладони в колени, собираясь подняться, чтобы не затягивать бесполезную встречу.— Дело в том, что... после того, как я память потерял, совсем другим человеком себя чувствую. И никакими силами себя эти розы-грозы на концерте петь сумею.

— Ой...ой, ой. Подумаешь. — Отчего-то оскорбился Суслов.— Да когда вы, простите уж за прямоту, со сцены живьем петь изволили? Уж мне-то не надо. Слышал я ваше, кхе-кхе, соло. О каком исполнении вживую тут можно говорить. Уж, не обессудьте, господин певец. На правду обижаться грех.

— А не много вы на себя берете? — возмутилась Маша, которая слушала вальяжный монолог с всевозрастающим раздражением. — Да у него диапазон минимум три октавы.

— Чего? — от такой наглости Суслов даже поперхнулся.— Три? Ага... тогда Влад Сташевский — Карузо.

— За Сташевского не скажу, а вот Андрея...

— Да ладно, Проехали. Ну, соврал паренек. Бывает.

— Насчет Сташевского я тоже не знаю. — Хмуро буркнул Андрей. Он криво одними губами, усмехнулся, кивнул Маше: Пойдем, чего зря время терять. Тут одни понты. Не было советчика, да и это не... помощник.

-Эй, ты это куда? — Окликнул Суслов Андрея, который уже успел снять с крючка свой плащ. — Ну ладно, хотите — пусть будет голос. Не три, конечно, пусть хоть полторы, с копейками, и не без косячков. Как говорится, привет от Фроси. Да ради бога.

-Какой еще Фроси? — сердито буркнула Маша.

-Бурлаковой. — Отмахнулся от нее Суслов.

-А если голосишко имеется, чего-ж ты тогда сам не пел? — Спросил он у топчущегося возле порога Андрея. — Погоди, погоди, тебя-же Кацман с Михалычем раскручивали? Ага, ну тогда понятно. О покойниках плохо не говорят, но эти ребята могли и не такое придумать. — Вот, значит, какой они фортель выкинули?

-Слушайте, а кроме пустого трепа вы что-нибудь можете? — съязвила Маша, которую крепко задел пренебрежительный тон креативщика.

— Я много чего могу, но я не волшебник. — Суслов, который так и не дождался от Андрея ответа, вскочил с кресла и сделал круг по кабинету.

— Дохлый номер, парень. Ничего у тебя не выйдет. Думаешь, масть сменил, и готово. Ни черта у вас ребята не выйдет. Ты Андрюша свой потенциал уже выбрал. Финита. И вообще, кто ни будь из вас такое понятие, как целевая аудитория слышал? Этим дебилам малолетним, для которых ты ногами дрыгал, новый твой имидж точно не вкатит. И голос твой, если и есть, им до лампочки. Но только и тех, кто раньше от твоего имени плевался, на свой концерт ты им тоже не заманишь. Они тебя до сих пор готовы в перьях вывалять. А продюсеры твои может и вправду не так глупо поступили. А и то верно, зачем дергунку голос? Только мешать будет.

-Погоди.— Андрей раздумал уходить, вернулся к столу. — Какая аудитория? Причем тут продюсеры?

— Молодой человек, вы уж определитесь. А то вы как та мартышка, никак не решитесь: умная, или красивая. Или вы Андрюша, и тогда я с вами общаюсь соответственно или Андрей Сергеевич. А то вас не поймешь. Серьезный вроде человек, а вопросы задаете дурацкие.

— Послушайте, Суслов, наверное, специалист вы не из последних, но... с о слухом у вас, смотрю, плоховато. Я ведь сказал, память у меня еще не совсем вернулась. Повторять я больше не стану. Многие вещи, которые для меня прежнего были прописными истинами, теперь темный лес.

-Так ты не придуривался, что-ли? — Искреннее удивился хозяин кабинета. Он взъерошил остатки соломенной шевелюры. — Ну, извини тогда. Я ведь чего подумал... Это-же и вправду азбука. С чего кормится артист? Правильно, с концертов. Диски сейчас никому на хрен не нужны. Копирасты конечно дергаются, икру мечут, только без толку. Интернет не победят. Остается только одно — чес. Все. И рынок этот поделен четко. Возьми, к примеру, шансон. По-первости кто над ними только не прикалывался. А вот оно как вышло. По факту попса и затратнее выходит, и возрастные рамки исполнительские куда уже, и мороки с имиджем на порядок больше. А пиарщики, которые на попсовиках кормятся, кучеряво жить привыкли. Журналюги разные. Это в начале века им было достаточно жениться, развестись, "человека -коня" с "русалкой" поженить, и готово, сборы вверх поперли. А сейчас даже суррогатное материнство не помогает. Хотя, если честно , то ... западло это. Простите, девушка, вам эти стариковские комплексы и понятия, конечно смешными могут показаться. Но согласитесь, если даже порнуха домашняя, в сети выложенная — не помогает, суды, склоки мордобои, тем более. Не идет на концерты народ. Агония это.

-Погодите, а как-же талант? — Не выдержал Андрей. — А вот представьте, если бы Высоцкий был жив, или там... Герман, им тоже пришлось бы всякую грязь про себя сочинять?

— А вы, молодой человек, никак себя с Высоцким сравниваете? — Суслов не сумел сдержать ехидную усмешку. — Великий артист это не только голос. У Баскакова голос, какой-никакой, есть, и что. Как все... в одной помойке. Секрет таланта еще никто не открыл. Как и секрет хита.

— И что мы имеем с гуся? — Подвел итог размышлениям Суслов. — Аудитории нет, репертуара тоже, денег на повторную раскрутку тебе не дадут. Своих, насколько я знаю тоже. Вы в последнее время заработать не могли. И вообще: Что у вас там с чеченом вышло не мое дело, и знать не хочу. Только... после его смерти тебе ни один банк денег не даст. И вообще, многовато вокруг тебя покойников. Не-не... чужих секретов и даром не надо. — Взмахнул он руками, заметив, что Андрей пытается вставить свое слово. — Я констатирую. И вот что мы имеем на выходе? Имя, его только потерять за день можно, а вот создать куда труднее. Это как репутация...

Суслов глянул на гостя, предлагая ему самому сделать нужный вывод.

-Как это нет песен. — Вклинилась Маша.— Он недавно на концерте новые исполнил. И хорошие.

-Что значит новые? — Суслов укоризненно покосился на выскочку.— Аранжированные, сведенные, раскрученные, в конце концов? Нет? Так мало-ли кто чего себе под нос бурчит. Я, может, тоже по утрам в ванной пою. Но...

-Ладно, не стоит воду толочь.— Андрею надоело слушать этот плач Ярославны в бенефисном исполнении.

-Да не горячись ты. — Внезапно успокоился Суслов.— Задачка, прямо скажу. Но тем интереснее... Нет, если-б не голос, и то, что ты наработаный образ так резко поменял, я бы и напрягаться не стал. Кстати, о деньгах мы ведь так и не поговорили. Я ведь, если не знал, или запамятовал, беру круто. Но по результату.

-Да вы сначала хоть что-нибудь сделайте...— Вновь влезла Маша.

Слушай, откуда ты себе такую... язву откопал. С таким характером хорошо миллионершей быть, а не помощницей у третьеразрядного певчишки подвизаться.

— Да она к слову, и есть миллионерша. — Усмехнулся Андрей и с интересом глянул на сидящую рядом с ним девушку. — А, может, мы тебя в певицы определим? — А чего, самое то...

Андрей, которому идея, внезапно пришедшая в голову, с каждым мгновением нравилась все больше, повернулся к Суслову. — Вот скажи, чисто гипотетически, есть у нее шансы?

— Все то-же, только в профиль. — Без особого энтузиазма отозвался тот.— Деньги -деньгами. Если даже предположить, что они у вас есть, это еще не все. Нужен продюсер, композитор, аранжировщик, да... голос, в конце концов, какой-никакой. Артистические способности... Слушайте, чего вы мне голову морочите?

— Нет, действительно, Андрей, ты вообще о чем? Какая еще миллионерша? — В голосе Маши прозвучало удивление.

— Ну а что тут такого? Мне это дело, откровенно скажу не по сердцу. Да и есть еще одна причина. — Рассказывать о неутешительном прогнозе, данном ему врачом элитной клиники, Андрею не хотелось. — Давай так сделаем: — Мы с тобой все после обсудим. Тогда и решение принимать будешь. А пока помолчи, я со специалистом просто саму возможность такого варианта обговорю.

Маша подозрительно прищурилась, сжала губы, но сдержала готовые сорваться с языка слова.

— Короче. Если найдутся деньги, и отыщется хотя-бы парочка дельных мелодий, образ, конечно, создать можно. Но, если по накатанной колее, через Фабрику или к Алке не поклон... Долго и без гарантии. Вот если бы попробовать, хоть каким-то краем на остатках твоей популярности сыграть... Тогда может и вышло. Но это все так, чисто умозрительно. Базар, как говорится в пользу бедных. — Суслов потерял интерес к странной парочке, и рассеяно кивнув, переполз к компьютеру.

Едва они вышли из кабинета, как Маша, которой молчание далось весьма нелегко, ухватила спутника за рукав плаща. — И что это за?..

— Не сейчас. — Андрей, голова которого была занята проработкой вариантов, аккуратно вытянул из крепко сжатых пальцев тонкую кожу. — Приедем в гостиницу, там все и расскажу.

Нельзя сказать, что у него был четкий план. Просто мелькнула в голове череда неясных образов. Однако к тому моменту, когда они добрались до номера, все части разноцветной мозаики теперь сложились в четкую картину.

— Все. Если опять начнешь тянуть, я за себя не отвечаю. — Маша сдернула куртку, бросила ее на спинку кресла. — Колись. И, не дай тебе господь соврать ...

— Правду хочешь, слушай. — Андрей опустился на мягкую подушку. — Первое это то, что мне сказал врач. Никакого будущего у певца Питерского нет. Да и не то что у певца. У меня нет. Как там по ученому я не запомнил, но времени на все про все он мне отпустил пару месяцев.

— Маша наморщила лоб: — Что з-значит отвел? А потом? Помрешь, что-ли?

— Считай, что да. Не суть. Главное, меня сегодняшнего не будет. И вообще, это, знаешь, не твое дело, что со мной случится. Не о том сейчас разговор.

— Так, так, так... Но, погоди, если это болезнь, то ведь ее вылечить можно. Почему же ты из клиники уехал?

— Уехал и уехал. Не обсуждается. — Отрезал Андрей. — Ты меня не сбивай. Вопросы есть — спрашивай.

— А что ты про какие-то деньги сказал?

— То и сказал. Я информацию с диска перед тем, как тебе отдать, на компьютер скинул. Порыв твой мне в общем понятен. Но... ты сама посуди, отец ведь эти деньги не для себя сохранял. Для тебя. И не его вина, что не учел, с какими отморозками дело имеет.

— Он мог их отдать. Тогда бы и ничего не было. И мама жива была, и...

— Еще раз говорю. — Спокойно, словно разговаривая с ребенком, повторил Андрей.— Не нам его судить. Он свою вину смертью уже искупил. Но... как там все вышло, мы не знаем. Прости, не стоит, наверное мне своими лапами лезть, но так думаю, что она в милицию пошла, или в комитет. Запаниковали... Не знаю. Тем не менее, когда все случилось, ему обратной дороги не было. Нам сейчас не понять. Может он слово генералу дал , что эти акции сохранит.

— И все равно... грязные это деньги, кровь на них. — Неуверенно произнесла Маша. — Как я смогу...

— Мне отдай. — Андрей невесело усмехнулся. — Можешь не сомневаться -не украду.

— Погоди. — Вскинулась Маша.— Ладно, сохранил, и сохранил, ладно. Бери. Но с одним условием. Ты их на лечение потратишь. Не знаю, что у тебя, но...

— Нет.— Ответ прозвучал коротко, но в голосе Андрея прозвучала такая уверенность, что Маша поняла: переубедить не выйдет.

— Но почему? Почему ты лечиться не хочешь?

Андрей поднялся из кресла, прошелся по номеру, jстановился перед зеркалом. Всмотрелся в свое отражение.

-Потому и не хочу, что смысла не вижу. Как тебе объяснить. Нет меня уже. И не было. Человек — это не только кости и ... прочая органика. Прежде всего человек это его память. Родные, детство, память о тех мелочах, которым в свое время не придавал значения. Даже печаль о том, что прошло и не вернуть это тоже человек. Вот ты хоть в памяти можешь к матери с отцом вернуться. Вспомнить. А у меня даже такой возможности нет. Пусто в душе. И желаний никаких. Понимаешь. А край через месяц и то, что сейчас есть, исчезнет. А что потом, сидеть в психушке тихим идиотом? Нет уж. Бог даст, не разом я с катушек съеду. Успею... Ну, да не про то сейчас. — Андрей махнул рукой, словно отсекая несвоевременную мысль.