Пройдя весь путь почти без происшествий, пара небольших штормов, не причинивших никакого материального ущерба эскадре не считаются, а физические страдания не привычных к морю пассажиров в расчет ущерба не приняли, главное все они остались живы, корабли через дюжину дней вошли в бухту Порта-Ивана и приступили к разгрузке. Хотя пройденный путь люди перенесли намного лучше, чем животные. Некоторых из лошадей приходилось буквально выносить из корабельного нутра на руках. И если бы не система подвески, они бы легли бы прямо в трюме барок и не встали бы. Только через месяц все перевезенные животные пришли в себя от тягот морского путешествия.
* * *
В этот же время из большой гавани Тортуги, выскользнула не приметная двухмачтовая барка, взявшая, хотя и сильно извилистый, но в конце концов приведший её в необходимую точку, курс. Местом окончания её перехода, являлась небольшая и мало посещаемая бухта на побережье Новой Испании, в районе города-порта Велакрус, где её уже ожидал с нетерпением дон Берналь Диас дель Кастильо, лейтенант роты дворцовой охраны вице-короля Новой Испании, со своими слугами. Быстренько переплавив на берег двух темноволосых юношей, лет по семнадцать-восемнадцать, пяток плотно сбитых деревянных ящиков, просмоленных и обшитых просмоленной, очень плотного плетения парусиной и получив в ответ пакет из толстой, навощенной бумаги, в котором явно прощупывались простые бумажные листы, капитан барки не задерживаясь и почти не покрикивая на экипаж, споро вышел из бухты и лег на обратный, то же весьма запутанный курс, к Порт-Россу. По странному стечению обстоятельств и капитан и остальные члены экипажа барки уже лет пять, а иные и более, уже шестой годик пошел, служили в конторе Брусилова, и никакого отношения к Карибской эскадре артели 'Помор' не имели.
А дон Берналь, получив пассажиров и груз, так же не стал долго находится в этой точке побережья и быстренько, но не попадаясь никому на глаза, покинул со своими людьми берег бухты. Недолгое путешествие и отряд дель Кастильо, вошел в ворота небольшой, но ухоженной усадьбы, окруженной землями поместья— асьенды, принадлежащего хозяину этой местности, отставному сержанту самого Кортеса, дону Христофору де Гарай, правда последнего долгое время никто не видел, ходили слухи, что он не может ни ходит, ни говорить, и все время лежит в постели, и за ним ухаживают преданные ему слуги-индейцы. С чиновниками и соседями от имени хозяина, согласно доверенности составленной по всем правилам у нотариуса Веракруса уважаемого метра Себастьяна Ниньо, общался управляющий, метр Хосе. Сам дон Христофор всю жизнь проведший в войнах, так и не обзавелся ни семьей, ни детьми, и родственников не имел. Однако в обществе Веракруса, ходили неясные слухи о якобы то ли двоюродном, то ли троюродной племяннике, проживающем в глухом углу Каталонии, но они, до последнего времени, ничем не подтверждались. В последнее время метр Хосе несколько раз обмолвился, что по указанию дона де Гарай он направил письмо в Метрополию, с вызовом этого самого племянника в Новый Свет, к дядюшке. Да и нотариус метр Ниньо, отправил, в этом году, по просьбе дона Христофора де Гарай, переданной в письменной виде через управляющего, с одним из весенних галеонов 'Ля Флота де Оро' ('Золотой флот') письмо своему коллеге в Севилью, с просьбой отыскать этого самого племянника. Правда, по тем сведениям, какие были указаны в письме, легче найти иголку в стоге сена, чем конкретного человека.
Прибывшие с лейтенантом люди занесли ящики в церковь, находящуюся на территории усадьбы, но несколько наособицу, на самой вершины высокой, по местным меркам горы, на склоне которой, у вершины, раскинулась усадьба дона де Гарай. Вернее ящики занесли не в церковь, а в примостившийся за церковью и колокольней дом священника. Отослав своих людей, дон Берналь остался со вновь прибывшими юношами. После ухода посторонних, оставшаяся троица приступила к распаковыванию скрытого во влагонепроницаемых ящиках груза.
На другой день, начались работы по замене крыши и креста на колокольне, которые закончились через три дня, в результате ремонта, колокольня 'подросла', за счет удлинения 'шатра' крыши и креста еще на двадцать метров и блеск позолоченного креста, в хорошую погоду, стал виден более чем за пять миль. И в этот же день в усадьбе появился новый молодой падре Михаэл и его старый, хромой слуга-индеец Диас. Старый падре Франциск, еще летом решил удалиться от мира, и уехал доживать свой век в монастырь доминиканцев. На пятый день после приезда, лейтенант дворцовой стражи вице-короля Новой Испании дон Берналь Диас дель Кастильо со своими людьми покинул гостеприимную усадьбу и направился по месту своей службы в Мехико.
* * *
1 декабря в Турцию ушел второй караван под руководством Ушакова. В этот раз он вел целую эскадру из восьми кораблей: галеонов — 'Громобоя', под своим командованием, 'Грозящего', под руководством Гололобова, 'Грозы' с капитаном Михайловым, каракк — 'Черной Каракатицы' на мостике которой находился Прокоп Свирин, 'Черной Жемчужины', принявшей на квартердек Семиона Бухарова, 'Святой Марии', 'Батюшки' и 'Богородицы', которыми командовали Пирогов, Лаптев, Иванов. С такой силой можно было уже и поспорить с несогласными, не желающими спокойно пропустить суда для хождения по морю. Сто восемьдесят девять орудий, весьма весомый аргумент в споре.
Кроме двухсотпятидесяти тысяч серебренных песо, в трюмах кораблей везли остатки испанского полона в количестве шестисот тринадцати человек. Все что осталось от 'процеженного' через 'сито' проверок и отборов уральцев.
В первую очередь отобрали адмиралов, офицеров и просто состоятельных пленников и членов их семей и предложили заплатить за свою свободу, отказавшихся не было. Всего за семьдесят трех человек обещали заплатить в общей сумме чуть свыше миллиона песо, примерно по тринадцать-четырнадцать тысяч монет за одну знатную или богатую голову. Их сразу отделили от остальной массы и перевезли на остров, где ранее содержался дон 'Берналь Диас дель Кастильо' со товарищами. Сделав 'зинданом' весь остров, охрану которого осуществляли пара барок с экипажами в полтора-два десятка человек. Навесы из пальмовых листьев сделали, пищу и воду систематически завозят, чем не курорт в это время года, да в этом месте. Гонец с письмами о выкупе ушел еще 21 ноября.
Вторыми отобрали лиц и их семьи, которые согласны были поступить на службу в далёкую Московию, к местным боярам на правах холопов, сроком на десять лет. Таких еще набралось, вместе с женщинами и детьми, после отсева 'витязями' лиц с явно неадекватными или антисоциальным поведением, тысяча двести восемьдесят один человек. В основном ремесленники, матросы и солдаты, среди последних полтора десятка, пришлось переводить в сыны боярские, так как они оказались хоть и нищими, как церковная мышь, но кабальеро. Всех согласившихся на переселения предполагалось использовать в соответствии с имеющимися у них профессиями и квалификациями. К этой группе присоединили и всех оставшихся детей, для передачи их на Урале на обучение в корпус и институт благонравных девиц.
Так же отделили всех женщин, и оставили их в колонии. Вот и вышло, что из свыше двух с половиной имеющихся пленных не нужных осталось чуть более шести сотен, которых и решили сбыть басурманам от греха подальше.
* * *
Вместе с 'турецкой' эскадрой, до Европы ушла и четырнадцати пушечная каравелла 'Ирина' с капитаном Федотом Зуйком, из конторы Воротынского. Конечная точка её маршрута оканчивалась около побережья Португалии, которую она и достигла в первых числах января, пережив в Бискайском заливе свирепейший шторм, благо, что основной караван успел уйти вперед и был захвачен только краешком этого урагана. Потеряв фок мачту, каравелла все-таки подошел к берегам Португалии и, спустив шлюпку, высадил на берег, в укромном месте, купца Сомова Феофана Тимофеевичи и двух купеческих приказчиков Федьку Ельца и Фильку Лисовых, из числа бывших турецких полоняников. Предварительно обговорив с капитаном ещё раз место, дату и время следующей встречи, торговые гости ушли вглубь иберийской территории. После чего Зуйков отошел от берега и сумей, на поврежденном судне, ежеминутно рискуя нарваться на другой ураган, который мог бы потопить покалеченный корабль, дойти до французского Ла Рошеля, где и встал на ремонт, благо монеты в кассе и товар в трюме имелись, и расплатиться за ремонт, жильё и пищу было чем.
Выкуплены из турецкой неволи торговцы выступали в качестве купцов боярского клуба-братчины 'Витязь'. По распоряжению Черного они направились в Португалию для установления торговых связей и закупка коры пробкового дуба, произрастающего в Португалии в диком виде и практически ничего не стоящего. Для этих целей им было выдано из казны артели 'Помор' 50 000 песо. Увеличение на Карибской эскадре бойцов, вызвало и необходимость увеличить производство броней для них. Необходимой для поддоспешника пробки, в нужном количестве в Персии не нашлось, и большая часть привезенных 'Палладой' доспехов были без пробковых поддоспешноков-спаспоясов. Вот и поручили Феофану Тимофеевичу и приказчикам Федьке и Фильке найти, купить и организовать доставку этой коры-пробки на Карибы. С чем эта троица с блеском справились. Была закуплена кора пробкового дуба, часть которой дожидалась погрузки на галеоны и каракки 'турецкой' эскадры на складах в порту Кадис. Другая часть была переправлена во Францию, на портовые склады Ла Рошель, откуда она должны быть погружена в трюм 'Ирины'. В ходе поиска и покупки пробки торговцы 'витязей' установили торговые контакты с пятью португальскими купцами, заинтересовав последних долгосрочными поставками данной коры и приобретением колониальных товаров Вест-Индии. Для обеспечения последующих оплат поставок, поместили 35 000 песо в лиссабонской конторе Флоренского банка на имя Феофана Тимофеевича.
И напоследок, по просьбе-приказу самого боярина Стуликова, съездить в город Медина дель Кампо, гишпанской землицы Кастилия, где и сделать некоторые дела. Приехали, походили, посидели в городских кабаках, благо гишпанским языком все овладели не плохо, обучились от полоненных гишпанцев. Нашли кого надо, а именно младшего писаря городского магистрата, который, вот ведь вор, за две сотни песо согласился сделать официальную выписку о наличии у дон Берналь Диас дель Кастильо, лейтенанта роты дворцовой охраны вице-короля Новой Испании, чудом выжившего младшего брата дона Фердинанда Диас дель Кастильо, и заверить выписку печатью магистрата города Медины дель Кампо. А так же в присутствии господ негоциантов, внести неофициальное исправления в книгу магистрата о чудесном исцелении дона Фердинанда Диас дель Кастильо, исцеленного Божьим соизволением и спасенного трудами старого начетчика церкви Святого Франциска, итальянцем Фабио. Что и было произведено через сутки после получения согласия. Сперва ночью писец провел троицу в подвал магистрата, где хранились все книги с городскими записями и произвел дописку, теми же чернилами, на примерно подходящей странице, о чудесном спасении еще одного из дель Кастильо. А почерк был и так один и тот же, эта чернильная душа уже более тридцати лет работал на одной и той же должности и не малая часть лежащих в подвале документов была написана его рукой. Передав ему сотню песо, торговцы покинули магистрат, договорившись о встрече на следующий вечер в таверне 'У ворот'. Вечером следующего дня, писаришка пришел и присев к посланникам 'витязей' показал им выписку, но потребовал за неё не ранее оговоренную сотню песо, а две. Что поделаешь, пришлось заплатить требуемую сумму, а потом и ещё напоить и накормить наглеца. Зато все, что просил боярин Стуликов они в городе выполнили. А вор-писарь, да нечистый с ним, пусть подавиться лишней сотней, все рано она ему на пользу не пойдет.
И верно на второй день, после вечерней посиделки, помер писарь прямо на рабочем месте. Прибрал видимо бог его грешную душу. По правде и сами представители карибских ушкуйников, поспособствовали этому. Во время вечернего застолья, пока Феофан Тимофеевич и Филька отвлекали гишпанского писаря, Федька вылил в его кружку настой, переданный им перед отъездом боярином Стуликовым для особых случаев. Вот и наступил этот случай, пришлось использовать один флакончик. А то этот схизматик-католик, чем больше пил, тем больше наглей и стал требовать уже пять сотен монет, угрожая в противном случае донести на них. На силу отговорились отсутствием у них в настоящее время требуемой суммы и обещали передать ему её как раз сегодня вечеров, все в той же таверне 'У ворот'. Вот теперь эта возникшая проблема решена. Хорошее, отличное зелье у боярина Олега, и можно приступить ко второй фазе этого дела.
Часа четыре езды по каменистой дороги и лошади доставили путешественников к порогу церкви Святого Франциска, где они и узнали печальную новость, что старый начетчик церкви, итальянец Фабио скончался около двух лун назад. Все это они узнали всего за один серебряный реал от церковного служки, который один управлялся с несложным хозяйством церкви и приглядывал за домиком священника, ибо падре Диего уже как четыре луны отъехал в Мадрид, по делам матери церкви. Еще полчаса беседы и за 'огромную' сумм в двадцать песо, служка церкви Святого Франциска Педро, завел приезжих в церковь, в которой и внес в церковную книгу одно изменение, вписал от имении покойного начетчика Фабио, о том, что запись о смерти молодого Фердинанда Диас дель Кастильо не верна и когда в 1554г. в округе Медины случился мор, выкосивший половину Медины, полностью обезлюдевший многие замки и селения в округе, из дель Кастильо выжил не только старший сын Берналь, но и младший Фердинанд. Последнего даже собрались хоронить, но он Фабио обратил внимания, что мальчик жив и проявив христианского сострадания забрал его и по божьему соизволению, выходил мальца. О чем, во славу Господа, и делает эту запись. Вручив Педро заработанные два десятка песо и выпив с ним кувшинчик привезенного с собой вина, за удачно проведенную сделку, странные путники отбыли обратно в Медину и далее по пыльным дорогам Испанского королевства по своим делам. А оставшийся Педро, так и не успел воспользоваться неожиданно свалившимися на него деньгами, к вечеру второго дня, как уехала тройка путников, он неожиданно умер, оставив своим односельчанам загадку появления в его кошелке двадцати новеньких, полновесных серебряных кругляшков. Зелье бояр и в этот раз сработало безукоризненно.
* * *
Воскресным декабрьским днем, Черный и Сенявин решили прогуляться до противоположного побережья Тортуги, осмотреть бухту Трезор. Можно не верить, но за все время пребывания в этих водах, ни один, ни другой, так и не удосужились осмотреть остров, ставший им практически домом и неприступной крепостью в этих неспокойных водах. Не плохо знавшие только ближайшие окрестности обеих бухт и горы Караульная, они решили осмотреть северный берег и захватив с собой выпить закусив, оружия и рации, предупредив коллег, направились осматривать бухту Трезор, с целью оценки её как еще одного места стоянки судов и возможности высадки в ней десанта неприятия.
