Когда лекарь ушёл, я спросила у Андре, как прошёл его первый день на работе, но он лишь лаконично ответил "Нормально". По тону я поняла, что расспрашивать подробнее не стоит.
С Ребеккой он в этот день не встречался.
А вот на следующий вечер они снова вместе поужинали в таверне на первом этаже. Когда настало время платить по счёту, девушка опустила руку в сумку и вдруг, покраснев, воскликнула, что, кажется, забыла деньги в номере. Андре, разумеется, заплатил за обоих. На следующий день речь о том, чтобы каждый расплачивался за себя, уже не заходила. Так продолжилось и потом. Пару раз я также замечала, что Андре оплачивал кое-какие покупки, сделанные Ребеккой. А один раз она попросила у него денег в долг.
Дни постепенно вплетались в размеренный ритм. Андре привыкал к работе, я привыкала к новому распорядку. Одним из несомненных преимуществ государственной службы было наличие двух выходных дней, субботы и воскресенья. И вот, в субботу мы решили отправиться на совместную прогулку по городу.
С утра Андре изрядно удивил меня, выпив на завтрак стакан молока.
— Андре, что с тобой? — осторожно поинтересовалась я, выйдя из первичного состояния ступора. — Откуда такая резкая смена вкусов? Ты, часом, не беременный?
Андре от ответа воздержался. Допил молоко, утёр губы и, подхватив со спинки стула сюртук, повернулся к двери, давая понять, что готов выходить.
И мы отправились гулять по Мелбриджу.
Впрочем, приятное совместили с полезным. По дороге Андре заскочил в мэрию, некоторые отделы которой были открыты даже сегодня. С двумя выходными повезло не всем. Там он получил кое-какую информацию, собрать которую удалось благодаря его новым рабочим связям. В итоге помимо прогулки по центральной части города, производящей значительно более приятное впечатление, чем наш квартал, мы получили определённые сведения о Риннолии.
Андре поделился со мной добытой информацией, едва появилась такая возможность. Главным, что тревожило его всё это время, был вопрос о нынешнем положении Антонии Сафэйра, находившейся до недавнего времени под его опекой. Опека была официально снята, но от чувства ответственности за девочку Андре не избавляла, скорее наоборот. Однако полученная сейчас информация позволяла ему успокоиться на этот счёт. Насколько можно было судить из имевшихся источников, которые казались заслуживающими доверия, с дочерью герцога всё было в порядке. Она по-прежнему находилась во дворце своего отца и продолжала вести тот же образ жизни, что и раньше. Новым опекуном стал её дядя, тот самый, которого когда-то упоминал Андре, однако на общей ситуации Антонии это, похоже, особо не отразилось. Как именно это отразится на вверенном ему герцогстве, было пока рано судить: слишком мало успело пройти времени.
Что же касается политической ситуации в риннолийской столице, то прояснить ситуацию так и не удалось. По всему выходило, что политического переворота в Риннолии не было. Страной продолжал править прежний король, многие министры оставались на своих местах, однако некоторых политических деятелей, в прошлом обладавших немалым влиянием, всё-таки сместили, а некоторые дворяне были арестованы, либо исчезли при невыясненных обстоятельствах. Всё это наводило на мысль о заговоре, который был раскрыт, но не афиширован. Это могло бы объяснить столь внезапную опалу и быстрое удаление с политической арены целого ряда значимых людей. Однако как бы то ни было, проверить эти выводы мы на данном этапе не могли.
Вечером Андре снова ужинал с Ребеккой, а затем уединился с ней в её номере. Спать, правда, вернулся к себе. В воскресенье, как и в субботу, девушка работала; её выходным днём была, кажется, среда. Наутро Андре снова выпил стакан молока. На сей раз я не стала этого комментировать. Но когда днём в ответ на моё предложение пойти пообедать он заявил, что не голоден, меня прорвало.
— Тебе что, не хватает денег на то, чтобы поесть?! — спросила я в лоб, одновременно и уверенная в собственной правоте и категорически нежелающая в неё верить.
Андре промолчал, но его недовольно поджатые губы развеяли мои последние сомнения.
— Ты просто сошёл с ума! — гневно воскликнула я.
— Сошёл с ума? Отлично. Вчера утром ты сказала, что я беременный. Диагнозы сыплются из тебя, как капли дождя из тучи. И все в равной степени смехотворные.
— Не пытайся уйти от темы! — возмутилась я.
— От темы? — Андре нетерпеливо дёрнул головой, словно чего-то не расслышал. — Какой именно? Моего рациона? До сих пор ты не считала нужным его обсуждать.
— Потому что до сих пор ты не давал к этому повода.
— И сейчас не даю, — пожал плечами он.
— Ничего подобного! Андре, я ничего не имею против того, чтобы ты кормил ужинами эту девицу, и даже покупал ей подарки или что бы то ни было, но не такой же ценой! — Я видела по выражению лица Андре, по его взгляду, по выступившему на щеках румянцу, насколько его злит моё вмешательство. И попыталась смягчить впечатление, объяснив свою позицию. — Вчера и сегодня ты завтракал молоком и второй день подряд пытаешься отказаться от обеда. Ты что же, собираешься каждый день голодать ради того, чтобы вечером пригласить Ребекку в таверну? Андре, да она же просто тебя использует!
Следует признать: попытка сгладить острые углы провалилась с треском. Если раньше Андре просто злился, то сейчас пришёл в бешенство.
— А тебе не кажется, что всё это касается только меня? — спросил он сквозь зубы, явно с трудом сдерживаясь, чтобы не повысить голос.
— Нет, не кажется! — отрезала я. — Меня это тоже касается.
— И с какой же это стати? — не менее резко откликнулся Андре.
И умеет же он задавать вопросы! Знала бы я сама ответ... Ладно, придётся отвечать, как умею.
— А с такой! — заявила я. — С такой, что ты мне не чужой человек. С такой, что мы живём под одной крышей. У нас общая комната, общее прошлое и общее настоящее. Мы в одной лодке. И то, что происходит с тобой, не может не иметь отношения ко мне!
Я осознавала, конечно, что изъясняюсь не слишком понятно, но никак не подозревала, что он воспримет мои слова до такой степени превратно.
— Если тебя так беспокоит денежный вопрос, то можешь не тревожиться, — огрызнулся Андре. — Предназначенные для тебя деньги я не трогал и трогать не собираюсь. Они лежат отдельно, отложены на лекарство и ни на что другое использоваться не будут.
— Что?! — выдохнула я. Если бы призраки умели плакать, то из моих глаз уже хлынули бы слёзы обиды. Но плакать я не могла, зато могла говорить. — Я тебя хоть о чём-нибудь просила?
— Эрта... — начал было Андре, уже пожалевший о сорвавшихся сгоряча словах, но я его перебила.
— Я просила тебя тратить на меня хоть один-единственный кругляш?! Это была твоя собственная инициатива! Я даже из тюрьмы не просила меня вытаскивать! Я с самого начала говорила тебе этого не делать! Предупреждала, что из меня получится только обуза! И если так оно теперь и вышло, то в этом нет моей вины!
Я замолчала, обиженно и возмущённо сопя.
Андре выждал несколько секунд, будто предоставляя мне возможность выговориться, но то ли мой запал уже успел подойти к концу, то ли время для второй волны ещё просто не настало.
— Прости, — произнёс он, глядя чуть мимо меня, туда, откуда до недавнего времени доносился мой голос. — Я не хотел сказать ничего подобного. Правда. Просто имел в виду, что финансовые сложности, если возникнут, коснутся меня одного, только и всего.
Моё желание ссориться тоже разом улетучилось.
— И ты прости. — Мой неуверенный взгляд пробежал по комнате и снова вернулся к Андре. — Я знаю, что лезу не в своё дело. Твои отношения с Ребеккой действительно меня не касаются, ни с какой стороны. Просто... — Я всё ещё не знала, как правильно сформулировать свою мысль, и не хотела снова рассердить его неудачным высказыванием. — Просто ты единственный человек, который мне дорог. И то, что происходит с тобой, не менее важно для меня, чем то, что происходит со мной. Может быть, даже более важно. Ведь ты, в отличие от меня, живой.
— Ты тоже живая.
Голос Андре прозвучал неожиданно резко, особенно на последнем слове. Я не стала спорить.
— Поэтому мне не всё равно, когда ты не высыпаешься, рано вставая на работу, поздно возвращаешься домой или голодаешь, — продолжила я. — А если мне кажется, что кто-то пытается тебя обидеть, я чувствую, что могла бы разорвать его голыми руками. Хоть я и призрак, — закончила я, пряча за смешком немалое смущение.
Андре улыбнулся, и в этой улыбке не было и тени насмешки.
— Спасибо, — искренне сказал он. Опустился на стул — в самом начале разговора на повышенных тонах он вскочил на ноги, — и посидел, потирая пальцами лоб. — Эрта, а тебе не приходило в голову, — чуть устало проговорил он затем, — что я и сам прекрасно осознаю всё то, на что ты хочешь раскрыть мне глаза?
— В каком смысле? — осторожно уточнила я.
— Да в самом обыкновенном, — откликнулся Андре, откидывая голову назад. — Девчонка встречается со мной из-за денег? Да. — Он передёрнул плечами, тем самым показывая, что такой вывод не слишком сильно его расстраивает. — Она старается вытянуть из меня как можно больше? Разумеется.
— Так почему же...
Я не закончила свой вопрос, но в этом и не было нужды.
— Ну, во-первых, хочу тебе напомнить, что я кое-что получаю взамен, — спокойно заметил Андре. — А во-вторых... — Он вздохнул, переводя взгляд на покачивающиеся на сквозняке занавески. — Эрта, мужчина должен быть в состоянии оплатить своей женщине такую ерунду, как ужин или купленная в лавке безделушка. И совершенно неважно, что эта женщина — не невеста и не любовь всей его жизни, — добавил он, предупреждая моё возражение.
— А то, сколько денег остаётся после таких безделушек у него самого? — осведомилась я. — Тоже неважно?
— Да, неважно, — резко ответил Андре. И, снова сбавив тон, добавил: — Тебе не о чем тревожиться. Я контролирую ситуацию и переходить определённые грани не собираюсь. Не думаю, что эта история продлится ещё долго. Ну что, мир? — спросил он с лёгкой ухмылкой, будто обращаясь к ребёнку.
— Да я с тобой и не ссорилась, — снисходительно сообщила я. — Делать мне больше нечего.
Обдумав впоследствии тот наш разговор, я зареклась вторгаться в чужую жизнь в попытках раскрыть людям глаза. Что мы, в сущности знаем, о происходящем у другого человека внутри? Действительно ли он не замечает очевидного? Или отлично видит всё то же самое, что и мы, и действует определённым образом в силу совершенно осознанного выбора? И соответственно нужны ли ему наши "откровения"?
Для Андре было важно почувствовать себя мужчиной, а это подразумевало в его представлении способность обеспечить для женщины определённые условия, независимо от обстоятельств. И именно ради этого самоощущения, а вовсе не ради Бекки, он готов был идти на некие жертвы, свидетельницей которых мне довелось тогда стать.
С горничной они расстались через несколько дней. Тем вечером они в очередной раз встретились в таверне. Я спустилась вместе с Андре и потому стала свидетельницей их разговора. Начался он с того, как Бекки, смахнув с ресниц слезинку, рассказала Андре о своей тяжёлой ситуации. Как оказалось, ей нечем было заплатить за номер.
Андре как сострадательный мужчина протянул ей белый носовой платок, и девушка поспешила промокнуть глаза.
— Бекки, — вкрадчиво произнёс Андре, — а как же твоя работа? До сих пор ведь твоего жалованья хватало на гостиницу?
Его обращённые к девушке глаза выражали искреннее участие, и только на самом дне зрачков посверкивали смешинки.
Ответ у Бекки был уже готов.
— Моя мама. — Она снова промокнула платком уголки глаз, аккуратно, чтобы не размазать по лицу макияж. — Он больна. Я покупаю ей лекарства и посылаю в деревню. Поэтому денег на гостиницу совсем не осталось.
Андре сочувственно поцокал языком.
— Твоя забота о матери заслуживает уважения, — заверил он.
Бекки скромно улыбнулась сквозь слёзы.
— Но к сожалению, кроме как уважением, я ничем не смогу тебе помочь, — развёл руками Андре. — Как ты хорошо знаешь, к себе я тебя пригласить не могу, поскольку живу не один.
Возможность оплаты для Бекки отдельного номера из собственного кармана он даже не упомянул, и девушка прекрасно поняла намёк. Улыбнулась, каким-то образом моментально избавившись от переставших быть нужными слёз.
— Что ж, я предполагала, что примерно так и получится, — без малейших признаков обиды констатировала она. — Где-то на этом этапе ты и должен был остановиться.
Запустив руку в волосы, Ребекка извлекла удерживавшую их заколку, что позволило прядям свободно откинуться на плечи.
— Хотя, пожалуй, мне даже немного жаль, — без особой грусти вздохнула она.
— Чего именно? — вопросительно изогнул бровь Андре. — Того, что я не оплатил тебе номер? На сколько кстати ты рассчитывала? Неделю? Месяц? Полгода?
— Ну какие полгода? — поморщилась Ребекка. — Откуда у писаря такие деньжищи? Я ориентировалась на неделю, в лучшем случае на две. И потом, я же сказала, что не рассчитывала и на это. Так что жаль мне другого.
— Любопытно.
Андре откинулся на спинку стула.
— Жаль, что ты всего лишь писарь, — объяснила свои слова Ребекка. — Если начистоту, то я была бы совсем не против пообщаться с тобой подольше.
Андре слегка прищурил глаза.
— А ты уверена, что если бы я не был всего лишь писарем, то стал бы с тобой общаться?
— Не знаю, — рассмеялась Ребекка. — Ладно, один-один. Не сердись. — Она накрыла своей мягкой рукой ладонь Андре. — Каждый крутится в этой жизни, как умеет. Ты продвигаешься по карьерной лестнице в мэрии, а я нашла свой способ. Знаешь, — она лукаво улыбнулась, — а было бы даже любопытно встретиться через пару лет и посмотреть, кто дальше продвинулся.
На сей раз настала очередь Андре рассмеяться.
— Интересно, — проговорил он, подаваясь вперёд, — и как же далеко ты рассчитываешь продвинуться? Какова конечная цель? Надеешься заполучить какого-нибудь барона или графа?
— Рановато строить такие большие планы, — передёрнула плечами девушка. — Хотя я бы, конечно, не возражала.
— Ну что ж, желаю удачи, — хмыкнул Андре, поднимаясь из-за стола.
Сыпанул на столешницу монеты, предназначенные для оплаты ужина на обоих. И зашагал верх по лестнице в свою комнату.
Настроение у него было не такое чудесное, как могло бы показаться со стороны во время их разговора. Сколь бы несерьёзным ни было его отношение к девушке, малоприятно бывает услышать в свой адрес "дорогой, ты всего лишь писарь, поэтому мне жаль тратить на тебя время".
— Если бы она знала, кто ты такой на самом деле, долго кусала бы себе локти, — заметила я, проскальзывая в дверной проём.
Андре скептически хмыкнул.
— Учитывая, что я — беглый заключённый, лишённый всех богатств и титулов, что-то заставляет меня в этом сомневаться, — заметил он.
Прошёл прямиком к своей кровати и лёг на спину поверх одеяла.
— И всё равно когда-нибудь она будет кусать локти, — упрямо повторила я.
