Страж морского принца Кн. 1

Глава 12. Дыхание Бездны

Ночью Алестар упал в Бездну. Не в силах ни крикнуть, ни пошевелиться, он падал и падал в ее жадную мглу, полную ужаса и ледяной тоски... Вскинувшись на постели, Алестар попытался крикнуть, с трудом вдохнул воду и тут же согнулся от резкой боли в груди. А разогнувшись и глянув на суетящегося вокруг ложа целителя, понял, что боль — чужая, да и удушье тоже. Двуногая мучительно выгибалась рядом, стискивая пальцами длинный ворс покрывала, широко открытым ртом ловила воду, мотая головой, будто пытаясь уклониться от чего-то. Амулет на её груди налился алым, и казалось, что это огромная капля крови застыла, прилипнув к коже.

— Дышите, ваше высочество, — торопливо бросил Невис. — Дышите за двоих, умоляю!

Алестар с силой втянул воду, еще раз, и еще... Удушье отступало медленно, а грудь словно давила страшная толща, как в самых глубоких провалах дна, где вечная тьма и холод. Не в силах вымолвить ни слова, он упрямо дышал и не сразу заметил, что сердце, бешено стучащее в груди, будто двоит стук, отставая на неуловимую долю мгновения.

— Хорошо, — выдохнул рядом Невис, склоняясь над двуногой, быстро массируя ей шею и грудь. — Очень хорошо, мой принц. Еще немного...

'Ты меня еще дышать уговаривай!' — зло подумал Алестар.

Опираясь рукой на ложе, он старательно втянул побольше воды, пытаясь не замечать боль, выдохнул. Раз — два, раз — два... И вдруг удушье прошло, грудь наполнила восхитительная свежесть и легкость избавления. Хрипя, двуногая забилась в судорогах, и Невис простонал:

— Нет! Не отпускайте её!

Не отпускать? Алестар жадно дышал, наслаждаясь блаженством свободы, потом повернул голову, кинул быстрый взгляд. Запрокинувшись так, что короткие темные волосы легли на спину, двуногая бессильно шевелила губами, как рыба, выброшенная на берег. Внутри Алестара туго и болезненно натянулась непонятная струна, и он почувствовал, что еще немного — и эта ненавистная, не нужная никому из них двоих связь лопнет. И тогда — свобода!

Двуногая лежала тихо, на её бледно-серой коже краснела полоса рубца от лоура, глаза закатились... Стиснув зубы, Алестар глянул на распростертое тело, которое уже каким только не видел: покорным, измотанным, сопротивляющимся... Только не мертвым! Ох, да сожги её светило, заразу такую!

Двинувшись ближе, Алестар положил руку на неподвижную грудь, совершенно не понимая, что делать, прижался всем телом. И тут же боль пополам с удушьем накатили вновь, а за ними пришел страх, Алестар как будто стал той, кто сейчас лежала рядом, почти задохнувшись. Накатив волной, ужас отступил, но теперь уже Алестар поймал его, зацепил, как рыбу на крючок, и сам потянулся ближе, ближе... В груди болело от быстрых резких вдохов, но рвущаяся тонкая нить, дрогнув, удержалась и даже стала прочнее. 'Живи! — яростно подумал Алестар, черпая силы в этой злости. — Я и так виноват, не хватало еще, чтоб ты сдохла. Нет уж, выплывай обратно, все равно не отпущу!'

Мир вокруг превратился в серую мглу боли и страха, но Алестар, упрямо цепляясь за ставшую единственно важной нить, дышал, силой впихивая в легкие тугую непослушную воду и так же силой выталкивая ее обратно. И не сразу понял, что Невис трясет его за плечи, говоря что-то.

— Тише, тише, все хорошо... Все в порядке, ваше высочество! — расслышал Алестар, выныривая из тяжелого мутного забытья и не имея сил даже голову повернуть.

— Она... жива? — собственный голос показался тонким, отвратительно слабым.

— Хвала Троим — да.

Невис измученно распластал хвост по краю ложа, устроившись так, чтобы видеть и Алестара, и лежащую рядом двуногую. Та дышала тяжело, но ровно.

— Жива... — успокаивающе повторил Невис, отпивая из сосуда с тинкалой. — Все обошлось. Ох, ваше высочество, как же вы меня напугали!

— Я? — возмутился Алестар, уже готовясь высказаться, что в кои-то веки он как раз ни при чем.

— Именно, — кивнул Невис. — Благодарение богам, ваше высочество. Им и этой девушке. Вы помните, что вам снилось?

— Ничего хорошего, — чуть помедлив, хмуро отозвался Алестар.

Тело болело тупой нудной болью, как после дня тренировки на Арене, и даже кости ныли изнутри, не говоря о мышцах. Невис смотрел выжидающе, и Алестар вздохнул:

— Гадость какая-то. Будто я в Бездну падаю.

— Именно, ваше высочество, — тихо сказал Невис, кивая и тут же снова глядя на Алестара. — Дыхание Бездны — так это называется. Кажется, вас снова пытались убить.

— Что? Этот... сон?

— Вы ведь сами чувствуете, что это не просто сон, — Невис был очень серьезен, а тревога в его глазах подозрительно напоминала страх. — Дыхание Бездны оставляет невредимым тело, но вот душа... Она уходит в такие глубины, из которых не может выбраться сама. Благодарение Троим, что вы запечатлены, ваша связь стала якорем, который позволил выиграть время.

— То есть... — немеющими губами сказал Алестар, — это было на самом деле? Эта... тьма...

— Бездна, — шепотом сказал Невис. — Истинная и вечная. Помилуй нас Трое от гнева глубинных богов. Простите, ваше высочество, мне придется вас оставить. Ваш отец должен узнать обо всем сейчас же. Я вызову учеников, чтобы присмотреть за вами обоими.

Не слушая Алестара, дернувшегося вслед с расспросами, он стремительно выплыл из комнаты, куда через несколько минут проскользнули двое в повязках целителя, преданно и тревожно уставившись с двух сторон ложа на Алестара и слабо пошевелившуюся двуногую.

— Бред какой-то, — мрачно сказал Алестар вслух, опускаясь на постель. — Эй, ты как? Ладно, молчи, тебе же говорить нельзя.

Повернувшись, он вздрогнул, наткнувшись на внимательный взгляд черных глаз, будто недавно тянувшая в себя Бездна смотрела с осунувшегося лица двуногой двумя клочками мрака.

— Спи, — буркнул Алестар, отодвигаясь дальше на свой край постели. — Все равно до утра ничего не узнаем.

Двуногая закрыла глаза, то ли безмолвно соглашаясь, то ли просто обессилев. Алестар еще немного полежал, ожидая, что не уснет после такого, но незаметно для себя провалился в теплый и беспечный сон, полный ласковых волн и серебристой чешуи рыбьих стаек, за которыми он гонялся, как ребенок.

Утро ничего нового не принесло. Один из двух молоденьких целителей, всю ночь охранявших на диво спокойный сон Алестара, принес кувшин с тинкалой и несколько блюд. Второй в это время хлопотал над двуногой, вливая ей в рот какое-то зелье, а потом ставя возле ложа ширакку в горшочке. Двуногая покорно пила лекарство, дала поменять себе повязку, и только с шираккой вышла заминка, когда она поймала случайный взгляд Алестара и молча замотала головой, попытавшись сжаться в комок.

— Нужна ты мне, — раздраженно бросил Алестар, выплывая в комнату чистоты и уже там вспоминая, что ухаживать за двуногой отец как раз велел ему. Что, и ширакку выносить? Сквозь накатывающую злость вдруг вспомнилось: Невис сказал, что если бы не запечатление, Бездна могла бы поглотить самого Алестара. И она же, получается, едва не уволокла двуногую? Вместо... него? Еще не хватало быть обязанным этой... этой... Пытаясь подобрать нужное слово, Алестар хмуро подумал, что как ни назови черноглазую заразу, а долг перед ней растет. И если отец узнает, что его приказ насчет ухода нарушен... Да и не в приказе дело, пожалуй. За проступки надо отвечать, а долги платить — это он всегда знал твердо. Но сейчас за него расплачиваются другие, и это... унизительно, вот!

Вернувшись в комнату, он опустился на ложе, где один из учеников Невиса протирал двуногую шершавой губкой. Скрываясь от взглядов, она до пояса завернулась в принесенное вчера покрывало из выделанной кожи, но выше была одета лишь в нагрудную повязку. На исхудавшем теле с обтянутыми кожей ребрами темнело несколько пятен кровоподтеков, скулы за эти несколько дней осунулись, а с губ до сих пор не сошла опухоль от удара. Алестар заставил себя поднять взгляд, который так и тянуло вниз, где от ребер начиналась широкая плотная повязка, уходящая на бедра и между ними. Ну да, там тоже...

Алестар уставился на ворсистую поверхность ложа, понимая, что боится. Боится глянуть в глаза той, кого с таким удовольствием мучил. Как же это было сладко и пьяно — чувствовать свою власть, ломать непокорное тело и еще менее покорную душу. Да он ли это был? Гарната гарнатой, но...

— Оставьте нас, — сказал он, старательно отводя взгляд от двуногой, которая и сама не горела желанием встречаться с ним глазами.

— Ваше высочество... — заикнулся было тот из целителей, что постарше.

— Я сказал — оставьте, — подчеркнуто спокойно сказал Алестар. — Мне нужно поговорить с моей... избранной. Много времени это не займет, а в случае чего я вас позову. Можете побыть за дверью.

Двое, переглянувшись, молча выплыли из комнаты. Алестар глубоко вдохнул, повернувшись к двуногой, но так и не поднимая глаз. Как её там... Джиад?

— Отец хочет, чтобы я попросил прощения, — сказал Алестар, словно со стороны слыша свой тусклый голос.

— Обойдусь.

Голос двуногой — Джиад, с ожесточением напомнил себе он — был едва слышен, но ровен.

— Я тоже думаю, что смысла в этом нет. Все равно не простишь. Я понимаю — сам бы убил за такое. Что за первый раз, что... за все остальное.

Он помолчал немного, собираясь с духом. Почему-то говорить обычные, самые простые слова было тяжелее, чем ночью дышать за двоих: внутри что-то резало и ныло, в горле ворочался, не пуская слова наружу, тяжелый горький ком.

— Ты ведь... слышала про гарнату, да? — с усилием продолжил Алестар, выдавливая каждое слово. — Так вот, дело не в ней. Тогда... у скалы... я уж точно был в своем уме. И потом, здесь... Гарната вытаскивает злость наружу, усиливает, но... только, если она есть, эта злость. Я просто... сам виноват.

Слово вылетело наружу, обжигая губы, Алестар даже покосился на воду: не расплывается ли там кровавая муть. И продолжил, торопясь сказать, пока получается.

— Нам с тобой еще пару лун мучиться вместе. Если повезет. А то и дольше. И ты должна знать, что я не хотел — так. Я... не снимаю с себя вину. И прощения не прошу. Все, что было у скалы — было по моей воле. Можешь ненавидеть — твое право. А вот потом... Без гарнаты я бы такое не сотворил. И запечатлеть я тебя уж точно не хотел. Вот! А сейчас...

Он запнулся, слыша в ответ только вязкую глухую тишину, но снова заговорил:

— Я не знаю, что теперь делать. Отец хочет, чтоб я за тобой ухаживал, только... тебе это самой не в радость будет, я же понимаю. И еще это, ночное... Я у тебя в долгу, получается...

— Обойдусь, — еще тише повторил дву... Джиад, тоже не глядя на Алестара.

— Я знаю, — кивнул Алестар. — И не возьмешь ничего. И не попросишь. Просто... ты имеешь на это право. Если что-то понадобится или захочешь, только скажи. И... нам придется спать вместе. Наверное, придется... Я иначе просто не выдержу. Но ты не думай, я... не стану делать больно. Такого, как раньше, уже не будет, обещаю. Я бы тебя пальцем не тронул теперь, но...

— Я понимаю, — бесстрастно прозвучало снизу.

— Не надо умирать, — неожиданно вырвалось у Алестара. — Еще пара лун — и будешь дома. А смерть — это навсегда...

Судорожно вдохнув, он замолчал. Двуногая так же молча кивнула, потом отвернулась, легла, устраиваясь удобнее. Алестар опустился рядом, понимая, что ничего, в сущности, не изменилось. Эта... Джиад... его ненавидит и правильно делает, конечно. Могла бы — убила бы, наверное. Да и самому противно чувствовать себя бездушной гадиной. Там, у скалы, разложить двуногую казалось то ли веселее, то ли слаще, то ли просто поводом выплеснуть злость и боль — все равно на кого! А сейчас тошно. Непонятно почему — тошно! Он ведь по-прежнему терпеть не может всех двуногих, но до других ему и дела особого нет, а вот эта упрямая скотина...

В комнату тихо вплыл Невис. Надо было расспросить его о случившемся ночью, узнать, что сказал отец, но Алестар притворился спящим. Ни говорить, ни думать не хотелось, хотелось только уткнуться в подушку и лежать, ожидая, пока кто-нибудь обнимет, погладит по голове и спине, скажет, что все будет хорошо. Но он знал, что хорошо уже не будет.

До вечера их никто не побеспокоил. Алестар валялся на ложе, уставившись в потолок, иногда дремал, отсыпаясь за все ночи, когда метался на постели, думая и вспоминая. Два раза поел принесенной еды, которую сначала пробовал Невис, и снова дремал. Двуногая тоже спала, даже во сне отодвигаясь как можно дальше, почти на самый край постели. Невис умудрялся спаивать ей лекарства, не будя, прямо во сне, а может и спала та именно от лекарств.

Вечером Алестар все же окликнул Невиса, дождавшись, пока тот поменяет на двуногой очередную повязку. Окликнул, ни на что особо не надеясь, и услышал, что его величество знает о случившемся и заверяет его высочество, что все необходимое для безопасности и самого принца, и его избранной уже делается. Вот так, значит. Отец то ли не поверил Невису, рассказавшему про гарнату, то ли решил, что выяснит все без Алестара. Как будто не считает его больше сыном. Это было больно и несправедливо. Как будто он беспокоится только за себя! Если кому-то хочется убить или свести с ума наследного принца, этот кто-то уж точно не хочет добра и всему Акаланте.

Ночь прошла спокойно, и следующий день тоже. Двуногая... Джиад почти все время спала, просыпаясь разве что попить — ничем твердым её не кормили — да поменять повязку. Однажды Невис сменил и ту, что была между ног, случайно или намеренно положив тряпку на ложе рядом с Алестаром. На чистой белой повязке виднелись желтые следы зелья, а под ними кровавые пятна. Алестара передернуло. Внутри снова потянуло болезненно и гадко, он поспешно отвел взгляд, понимая, что исправить уже ничего не сможет.

Впрочем, еще через день двуногой стало явно лучше. Она тихо отвечала на вопросы Невиса, пила сама и даже съела что-то из обычной еды, но не вместе с Алестаром, а потом, будто не замечая, что рядом с ней на постели есть кто-то еще. Алестар валялся на кровати, перебирая принесенные из библиотеки таблички книг и изнывая от безделья, но твердо решив, что первым к отцу не поплывет. Ни за что! Все, что мог, он и так рассказал, а толку? Даже Ираталь не показывается, отговариваясь неотложнейшими делами, словно ему сюда дюжину дней на салту плыть — что это, если не издевательство?

На следующий день двуногая, которую Алестар упорно не мог заставить себя звать по имени, всплыла с постели. Морщась, проплыла по спальне, под беспокойным взглядом Невиса выплыла через дверь, которую ей открыл целитель, но уже через несколько минут вернулась. Видно, дальше комнаты чистоты не сунулась. Невис порхал вокруг, явно беспокоясь, потом не выдержал:

— Госпожа избранная, вам слишком рано!

— Ничего, — негромко отозвалась двуногая, потирая лицо ладонями. — Я и так залежалась, уважаемый целитель. Быстрее зарастет. При таких ранах застой крови вреден.

— Это верно, — растерянно согласился Невис, как-то по-новому глядя на неё. — Но мы справляемся с этим, растирая тело. Госпожа изучала медицину?