Архимаг, отвергнутый миром.

— Да как ты смеешь говорить об этом на людях! — я наконец смог увидеть эту колоритную парочку. Девушка была мне немного знакома. Не лично. Её имени я не знаю. Третьегодка в Академии Куо, а с ними у меня отношения в основном нейтральные. Академия достаточно престижна, поэтому девушки на своем последнем году в школе посвящают большое количество времени учебе, хотя на парней иногда заглядываются.

— Я вообще не об этом говорил! Хватит все ставить под таким углом! Я ради тебя сегодня даже на этого извращенца, который за вами там подглядывает, напал! Как вообще этот задохлик смеет подглядывать за моей девушкой? И как вообще что-то подобное допускают в твоей школе? — парень был явно в не самом лучшем настроение. Да что уж он. Я сам постепенно терял свое, но причиной было отнюдь не солидарность.

— Ты избил кого-то из Троицы извращенцев? Тоже мне герой! Все трое и так каждый день свое наказание получают, здесь нет никакого достижения. Нашел, чем гордиться. Ты бы лучше научился правильно себя вести на свиданиях. У меня экзамены скоро, а ты тратишь наше время на всякую ерунду.

— Так скажи что тебе интересно! Я мысли читать не умею! И хватит мне эти претензии высказывать, я не... — договорить ему было не сужденно.

— О, здравствуй, давно не виделись, — начинать надо с вежливости, это залог успеха.

— А, Арата-кун? — сэмпай меня узнала, чем разозлила своего парня. — Привет. Прости, что увидел меня в таком свете, но я сейчас не в настроении с тобой общаться. Мне тут надо кое с чем разобраться.

— И мне тоже, — с грозным взглядом, направленным на меня, сказал её парень. — Кто ты такой, Арата-кун? Твой любовник, Айко? И после этого ты еще смеешь что-то говорить мне?!

— О чем ты вообще? Все совсем не так! Он учится со мной в одной школе на втором году обучения. Его каждая девушка знает, он второй по популярности парень.

— Не надо подозревать в чем-то свою девушку, в конце концов поговорить я хотел с вами, а не с ней, — слова сэмпая на него немного подействовали, но он не не прекратил свои попытки прожечь меня взглядом.

— И зачем я тебе? — с вызовом спросил он меня.

— О, все очень просто. Вам знакомо имя Хёдо Иссей? — сэмпай моргнула от моих слов, не ожидая чего-то подобного, а вот парень немного задумался.

— Хёдо? Не знаю, вроде. Хотя знакомым кажется, — через некоторое время ответил он.

— В таком случае, я напомню, — мою речь продолжил кулак с мантрой. Все же не сдержался. От удара он отлетел. Недалеко — метров пять, но этого было достаточно, чтобы я стал центром всеобщего внимания. Я ведь не хотел, чтобы из-за этого он сильно пострадал, верно?

— Что ты делаешь?! — девушка мгновенно забыла о том, что совсем недавно ссорилась со своим парнем, и подбежала к нему, иногда поглядывая в мою сторону с недовольным взглядом.

— Ты што.. хделал? — ему следует сходить к зубному, говорю я вам. У него явно некоторые проблемы с зубами. Они могли повредиться или еще что похуже, после того как он упал. Ведь упал же?

— Сегодня, — думаю, стоит все поподробней рассказать. Начну, пожалуй, издалека, — ничто не предвещало беды. После школы я как обычно взялся за свою подработку — раздавал листовки на перекрестке дорог, где люди судьбы свои встречают. И вот, когда большая часть работы была сделана, очи мои узрели несправедливость. Группа людей напала на беззащитного мальчика и оставила его одного лежать на холодной осенней земле. "Так нельзя", — подумал я, поэтому и пообещал самому себе, что воздам виновным за их грехи. Отнес я мальчика, почти бездыханного, домой, где ждала его мать, о своем чаде волнующаяся. Там мой дух воспылал гневом праведным...

— Хватит уже эту чушь нести! Зачем ты ударил моего парня?! — увы, мою историю не оценили, а я ведь старался. Нет, правда.

— Да так, — для наглядности пожимаю плечами. — Захотелось показать одному из тех пятерых, что решили поиздеваться над слабым, его собственную слабость. Ваш поступок был подлостью, даже если ты защищал честь своей девушки. Нападать впятером — это не показатель крутости, дружище. Радуйся, дальше тебя будут карать другие. К моему сожалению, мне надо закончить со своей работой, поэтому с вашего позволения я откланяюсь.

Слегка поклонившись, я продолжил свой путь. Так о чем это я там говорил? Ах, да, Ангелы. Или ангелы? Не важно. Итак, было бы интересно с кем-то из них встретиться и поговорить. Узнать, что они думают о людях, наших увлечениях и всем таком. Это как если бы у кого-то был шанс задать вопрос Богу. Хочется спросить обо всем, даже о всякой ерунде. Но ответят ли? Или, если ответят, то не будет ли это чем-то неправильным, задавать таким существам столь глупые вопросы? Хотя... О чем это я вообще? Это же было просто несерьезной мыслью. Какое еще общение с ангелами.

* * *

Потеря дома, в котором ты провел всю свою жизнь, и людей, с кем в этой жизнь делил радость и печали, — это очень сильный удар для каждого. И дело тут даже не в том, что тебя выбивает из привычной колеи. Да, это определенно один из факторов, однако он не самый важный. Просто в такой момент ощущаешь будто будто бы все это силой выдрали. Как будто бы ничего этого никогда не было — ни доброты близких, ни радости от успехов, ни преодоления трудностей. Если удар был особо сильным, то может дойти до того, что человеку, пережившему подобное, может показаться, будто ничего из этого не было. Прошлого, знакомых и даже самого себя. Подобное можно назвать безумием, что отчасти было бы правдой, но где еще найти слабым людям спасения в своих страданиях?

Если говорить о помощи духовной, то обычно дорог всего две — психиатр и церковь. Они могут помочь, но не так, как всем бы хотелось. Эта помощь что-то вроде факела во тьме — ты решаешь, брать его или нет, как им распоряжаться, чтобы он не затух. Своеобразное сражение человеческих воли и разума с сомнениями и опустошением.

Психиатр позволит облегчить ношу, а церковь возьмет на себя. Впрочем, человеку еще нужно самому обратиться за помощью. Решить, нужно ли это делать или нет. Странный выбор, могли бы вы подумать? Ну, если у тебя проблемы и ты не можешь с ними справиться, то просьба о помощи — это самое очевидное решение. Но не все хотят перекладывать свои проблемы на других, открывать кому-то свою душу, выставлять свои трудности напоказ. Есть и те, кто желает справиться самостоятельно. У подобных людей обычно несгибаемая сила воли, но такими локальными героями становятся не все, скорее даже, не все не становятся ими.

Не стоит забывать и о тех, кого воля уже давно покинула. Отчаянье и боль — страшные соперники для неподготовленных людей. Да, некоторые сдаются уже после того, как плотину гордости и злости прорвет, только вот с ними ситуация несколько иная. Почему именно эти эмоции, если их можно так назвать, сдерживают удар? Злость заставляет человека не обращать внимания на боль и неприятные эмоции, поглощая все иное. Гордость же подстегивает, так скажем, боевой дух. Что-то вроде: "Ни за что не сдамся! Я не слаб! Они у меня все попляшут!"

Так вот, об отчаявшихся. Они потеряли свою волю, но правда ли у них отсутствуют шансы на спасение? Нет. Только вот поможет отнюдь не панацея. Безвольный человек может спастись, лишь вверив свою судьбу кому-то другому. Либо тем, кому он не безразличен, либо, как ни странно, уйдя в веру.

Говорят, вера ведет по правильному пути. Возможно, а может и нет. Зато известно точно, что, встав на этот путь, ты потеряешь довольно многое. И самое главное из этих потерь — воля. Её место займет вера, но все же они мало сопоставимы — для любого человека очевидно, что наиболее ценно. Кто-то может с этим не согласиться, указывая на излишнюю крайность такого мнения, что недалеко от истины. Конечно, разумно возразить, что не все верующие — фанатики. Это-то понятно, но речь не совсем об этом, к тому же не все адепты какой-либо веры действительно верят, но этот диспут можно оставить на потом. Так вот, когда место твоей воли занимает вера, то самое опасное — это потерять и её или даже просто разочароваться, не важно насколько сильно. Вот тут-то и понимаешь всю опасность подобных опасений.

Если тебе кто-то помог выйти из подобной бездны разума, то твой самый большой страх будет в потере своего спасителя, кем или чем бы он ни был. Разочарование же, в большей мере, ведет к безумию. Нет, потеря тоже приводит к чему-то подобному, но, в основном, имеет место быть высший уровень опустошения.

Но способен ли кто подумать, что человек может оказаться предан своей верой, но не потерять её? Это говорит или о невероятной силе воли, или же о всепоглощающем отчаянии. Что странно, девушка, которая и была этим самым человеком, не показывала хоть каких-то отрицательных эмоций. Она улыбалась. Улыбалась так, как будто пережила свое маленькое счастье. Можно было подумать, что это фальшь, но нет. Девушка в одежде монахини была рада на самом деле. Возможно, причина в том, что она блондинка не только волосами. Или же причина кроется в её неокрепшем разуме, ведь, несмотря на свою своеобразную красоту, выглядела она довольно молодо. Моложе, чем была на самом деле. Её можно даже назвать девочкой. Скорее всего, виной этому эта самая улыбка и та невинная красота, заставляющая тебя считать её чем-то, вроде ребенка, восторженно смотрящего на мир. И отношение к ней со стороны прохожих было именно таким. Наверное, это называют умилением.

Девушка шла по небольшой аллее. Своим видом она привлекала внимание, но люди, добродушно усмехаясь, продолжали идти дальше. Некоторые махали ей ручкой, на что девушка повторяла жест, а кто-то даже специально подходил, чтобы поздороваться. Очевидно, её здесь неплохо знают и хорошо к ней относятся.

Правда, похоже, это применимо не ко всем...

— О, ты сюда пожаловала? Если думаешь, что сможешь тут милостыню просить, то сильно ошибаешься, — говорил это мужчина в возрасте, но все еще достаточно бодрый. Рядом с ним располагались несколько незамысловатых картин в рамках. "Блуждающий" художник. — Тебе и так вчера дали больше, чем нужно. Ты же вроде бы бывшая монахиня, так не надо обворовывать народ. Жадность же грех, верно?

Одежда художника была потрепанна, но создавала своеобразный образ, который довершали пейзажи с налетом темных тонов. На девушку человек не отреагировал настолько сильно, как можно было бы подумать. Недовольство во взгляде было, но на губах играла усмешка, а о неодобрении и речи не шло.

— Простите меня, — девушка даже поклонилась, что сбило человека с мысли. — Как вы знаете, у меня нет дома или работы, но я не знала, что люди будут давать мне деньги. Как раба Божья, я не должна требовать от людей...

— Хватит, — немного резковато прервали её. Недовольства в голосе не было, чего девушка все еще не могла понять. Её не обвиняли в этом, но продолжали журить. Этот человек был добрым, но по какой-то причине прятал свою доброту за ворчливостью. Так она думала, хотя не всегда могла понять, когда этот человек был серьезен, а когда нет. — Тут нет твоей вины. Ты лишь жертва обстоятельств. Я знаю это, как и остальные. Просто они не могли пройти мимо твоей беды, ведь многим из них ты помогала.

— Я делала лишь то, что должна. Тем более, моя помощь вряд ли была такой большой, как вы её описываете, — девушка немного сжалась, а её улыбка приобрела виноватый оттенок.

— Хех, скромна как и всегда, — добродушно усмехнулся художник.

— Верно, Асия наш маленький ангелочек, — поддержала мужчину немолодая женщина. На её слова кивнули и остальные люди, что остановились, увидев девушку. — Не понимаю, почему они тебя выгнали. Хочешь, мы туда все вместе заявимся и потребуем тебя вернуть?

— Нет-нет, — размахивая руками ответила Асия. Подобной заботы она не заслуживала, ведь изгнание было справедливым. — Не надо. Не стоит себя утруждать, лучше скажите, как ваши ноги? Не болят?

— Да куда они денутся? Болят, конечно, но уже не так сильно как раньше, — заметив реакцию девушки, женщина попыталась её успокоить. — С моей работой никак иначе быть не может, да и я уже не молода.

— Что, уже песок посыпался? — ухмыльнувшись спросила одна из женщин, что сейчас пытались всей толпой опекать Асию.

— Не надо так говорить! — неодобрительно заметила девушка, чем вызвала добродушные улыбки. — Вы не старая, а с ногами я вам помогу.

— Не надо себя настолько утруждать. Тебе ведь и так приходится помогать нам, старикам, пусть хоть небольшой отдых у тебя будет.

— А может ты все же захочешь стать моей дочкой? Мне это только в радость, все же обо мне уже мои оболтусы забыли, — вопрос шел от одной бойкой старушки.

— Я не хочу навязываться к вам. Да и я буду лишним грузом на ваших плечах. Но спасибо за заботу, которую я не заслуживаю. Возможно, толку от меня мало, но буду стараться изо всех сил, чтобы отплатить вам за доброту.

— Не надо кланяться. Мы делаем это не ради твоей благодарности, мы же сами когда-то получили помощь из твоих рук, так что это нам тут нужно долг отдать.

— Верно. К тому же ты не можешь быть нам в тягость. Ты же такая молодец. Был бы мой сын помладше, я бы заставила его взять тебя в жены.

— Эй-эй, твой сын такого чуда не заслуживает.

— А ты вообще заткнись, перечница. У самой-то сватать некого, кроме внуков.

— Да молчите вы уже. Совсем о мнении Асии позабыли?

— А ты вообще не лезь, моя бы воля, сам бы её себе в жены взял, так староват же.

— Пожинаешь плоды популярности? — с усмешкой спросил художник, наблюдающий за перепалкой. — Совсем наседки забыли о чувстве меры.

— Не надо так, они хотят мне только добра, — ответила Асия, после того как прекратила попытки их успокоить. Похоже, увлекшись спором, люди совсем о ней забыли, несмотря на то, что она и была объектом обсуждения.

— Я знаю. Только вот меру знать надо, а то они с этим добром скоро тут все поломают, пойдут крушить церковь, а потом устроят конкурс на звание лучшего жениха, — едко прокомментировал мужчина. — Или тебе хочется чего-то такого?

— Н-нет, — неуверенно ответила Асия, сбившись с мысли, представив себе эту картину.

— То-то же. Ладно, ты иди, пока они вновь не начали с тобой нянчиться, а то это не кончится никогда.

— Наверное, — с некоторым сомнением проговорила девушка. Стоило ли так их оставлять? Это было бы невежливо, ведь они ей сильно помогли, да и поддерживали они её.

— Иди уже, иначе они даже после того как успокоятся, вновь начнут сп... — но договорить он так и не смог. С абсолютно пустым взглядом художник начал уходить в сторону дороги, позабыв о своих картинах. Остальные люди последовали его примеру и стали покидать аллею самыми кратчайшими для них путями. Кто-то даже сошел с дорожки.

— Что происходит? — немного напугано проговорила Асия. Это было странно. Непривычно для неё.

— Привет-привет, — сказал кто-то сверху. Подняв взгляд, девушка увидела спускающуюся на черных крыльях Ангела, что махала ей своей рукой.

— Падший Ангел? — наполовину восторженно, наполовину напуганно воскликнула бывшая монашка. О них она слышала не так уж и много. Они предали ученье Отца, предались грехам, но вроде бы не были особыми врагами людям. Асия не знала, как относится к ним.