Чертополох. Том 2

Размышляя над словами Ставгара, Кридич насупился ещё больше, мгновенно став похож на старого филина:

— Может, оно и так, да только прошлая твоя встреча с Коршуном, если б не оберег, стоила бы тебе жизни. Олдер — сильный и опытный колдун, не забывай...

Это было разумное предостережение, но Ставгар лишь упрямо тряхнул головой:

— Оберег помог мне в прошлый раз — защитит и теперь!.. — А потом Бжестров резко обернулся к замершему в кресле Славраду. — Скажи, ты дашь мне часть своих людей?

Владетель, лишь сейчас начавший осознавать, к чему привело его желание перемыть косточки Амэнскому Коршуну, невесело вздохнул.

— Ты ведь всё равно отправишься на эту охоту... Даже в одиночку...

Ставгар, услышав слова приятеля, лишь утвердительно кивнул головой, и Славрад вновь вздохнул. — Я могу дать тебе три сотни...

— Спасибо, — в голосе Ставгара прозвучала столь горячая благодарность, что отнюдь не склонный к душещипательным речам Славрад смутился и тихо произнёс:

— Из-за ран я буду тебе обузой в этом предприятии, но они послужат нашему делу по-другому. Пока тебя не будет, я обещаю, что буду теребить Лезмета просьбами об Ирташах — князь постыдится прогонять от себя воина, едва не отдавшего за него жизнь...

— Лучше бы ты попытался отговорить своего друга от этой затеи! — одарив Славрада еще одним, вовсе не ласковым взглядом, Кридич единым глотком осушил стоящий подле него кубок, — Кривоплечий амэнец не только смел, но еще и хитер. Вспомните, как он едва не провел нас около Эргля. Как вывернулся потом из готовых сомкнуться клещей... Что, если его опала — лишь хитрый замысел, очередная ловушка? Возможно, нас хотят подтолкнуть к нарушению перемирия... Возможно ... — так и не договорив, Кридич досадливо махнул рукой и замолчал.

За столом вновь воцарилась тишина: Славрад, устало прикрыв глаза, наблюдал за другом, который, мрачнея все больше и больше, размышлял над словами Кридича. Между бровями Ставгара залегла складка, он закусил губу едва не до крови... Было видно, что младший Бжестров колеблется, но потом он поднял голову и, посмотрев в глаза пожилому колдуну, произнес:

— Сидя в Ильйо, мы никогда не узнаем правды, а все наши предположения сейчас стоят не больше деревенских гаданий... В твоих опасениях есть смысл, Кридич, но если из-за излишней осторожности мы упустим сейчас возможность изловить Амэнского Коршуна, второй такой случай нам вряд ли представится...

Увидев, что его призывы к осторожности так и не возымели особого действия, Кридич хлопнул ладонью по столу и сказал:

— Что ж, в таком случае я возьму своих людей и составлю тебе компанию до Кержа. Возможно, вдвоем нам удастся разгадать замысел амэнцев и мы сломаем им игру...

Лицо Ставгара озарила улыбка:

— Я знал, что могу рассчитывать на тебя, Кридич...

Но колдун не отозвался на эту улыбку и остался так же мрачен, когда произнёс:

— Конечно же можешь, но у меня будет несколько условий. Первое — Владыка Лезмет должен знать о нашем предприятии и одобрить его.

После этих слов улыбка исчезла с лица Ставгара так же быстро, как и появилась, а Славрад недовольно проворчал:

— А толку-то с этого соизволения? Людей нам Владыка всё равно не даст. Скажет лишь, что если затея не удастся, то он отречётся от нас, списав всё на наше самоуправство...

— Всё это так, но князь всё равно должен знать о нашей затее. Если уж вам, молодым, так трудно голову склонить, я сам поговорю с Лезметом. — не отступил от своего Кридич. Ставгар же, осадив взглядом порывающегося вновь возразить Славрада, сказал.

— Пусть так и будет... А о втором твоём требовании я, кажется, уже догадался. Ты хочешь, чтобы наши отряды следовали по разным дорогам, не привлекая излишнего внимания?

— Именно так... — теперь Кридич позволил себе лёгкую усмешку. — Встретимся же неподалёку от Кержа. Есть там одно место — можно тысячу людей спрятать и даже комар носа не подточит.

Ставгар согласно кивнул и Кридич, встав из-за стола, подошёл к одному из сундуков, в котором хранились подробные карты крейговских вотчин. После недолгого размышления, замысел Ставгара уже не казался колдуну таким безумным, как в первые минуты, и Кридич решил, что при тщательной подготовке и доле удачи поимка Амэнского Коршуна может увенчаться успехом...

Олдер.

Дни шли за днями — однообразные и серые. Солнца не было видно неделями, холодные дожди сменялись туманами, а сырость стояла такая, что плесень норовила прорасти на любом, ненадолго оставленном без надзора, предмете. Даже одетые в золото и багрянец Кержские леса навевали тоску и наводили своей окраской на мысли о разъедающей добрую сталь ржавчине.

Стоящий на верхней площадке смотровой башни Олдер ещё раз окинул внимательным взглядом простёршийся вдоль границы лес, и повернулся в другую сторону, но открывшийся его глазам вид был немногим лучше первого. Чёрная земля убранных полей, редкие скирды сена да деревня с покосившимися плетнями и небрежно сколоченными сараями. Глядя на копошащихся во дворах, кажущихся с такого расстояния муравьями, селян, Олдер недовольно скривился.

Главной повинностью населявших деревеньку смердов было обеспечение съестным солдат крепостного гарнизона, но селяне справлялись с этой задачей из рук вон плохо. Именно поэтому амэнские ратники частенько наведывались в считавшийся уже крейговской землёй лес: охотились, ставили ловушки и даже грибы собирали, переняв эту науку у местных. Во всяком случае, первым, что бросилось в глаза приехавшему в Кабаний Клык Олдеру, были развешанные на гарнизонной кухне и обеденном зале длиннющие связки сушёных грибов. Остену такое украшение крепости пришлось не по вкусу, да и к плавающим в похлёбке сморщенным кусочкам не пойми чего, он отнёсся с величайшим подозрением. Когда же Олдер разломил хлеб, то понял, что в эту крепостишку ему следовало наведаться не только для того, чтобы выманить из Крейга Бжестрова...

Так и не закончив обеда, Олдер вышел из-за стола и, вызвав начальника гарнизона для беседы, покинул обеденную с самым невозмутимым видом. Зато, когда двери за Олдером и сотником закрылись, Остен сунул ломоть прямо под нос главы крепости и прорычал:

— Что это?

Тот, надо отдать ему должное, даже не отшатнулся:

— Хлеб, глава.

Олдер нахмурился еще больше:

— Да он же испечен не из муки, а из мусора! Почему ты кормишь своих людей этой дрянью!

Скрывать сотнику было особо нечего, и вскоре Олдер узнал, что в долженствующих кормить гарнизон деревнях в прошлом году случился сильный недород. Из-за чего ежегодную повинность снизили, но теперь селяне опять жалуются на то, что земля в этом году не уродила и отдавать им, по большому счету, нечего. Угрозы и обещание кары за не нерадивость ни к чему не привели.

Услышав такую повесть, Олдер лишь криво усмехнулся. Ему, в отличие от молодого сотника, было понятно, что селяне просто стараются избежать возвращения старой подати. Спусти им эту хитрость хоть раз, и недороды будут случаться каждый год. Холопов следовало проучить, и как следует!..

Решив припугнуть селян, Олдер не стал наведываться в ближайшую деревню с отрядом "карающих", а дождался момента, когда селяне сами привезут положенную дань. Его расчет оказался верным — уже на следующее утро возле ворот крепости заскрипели колеса крестьянских телег.

Как только подводы оказались во внутреннем дворе, наблюдающий за воцарившейся внутри крепости суетой Олдер немедля спустился вниз, не забыв накинуть на плечи темно-вишневый плащ главы...

Стоило Остену появиться во дворе, царящий вокруг гомон мгновенно стих, а стоящий подле первой телеги староста — нескладный мужичонка с клочковатой, редкой бородой — немедля скинул с головы шапку, явив миру обширную плешь, и начал усердно кланяться:

— Всё в срок привезли, всё в срок... И сколько было велено — можете не сумлеваться...

Олдер же, даже не взглянув в сторону усердно бьющего поклоны старосты, подошёл к телеге и рванул завязки одного из мешков. Устойчивый прелый дух тут же шибанул в ноздри, и Остен, погрузив руку в мешок, извлёк на свет горсть зерна, покатал его в ладони, ища следы плесени, и лишь после этого взглянул на старосту.

— Это, по-твоему, хорошее зерно, смерд?

Селянин, смекнув, что дело плохо, вновь начал бить поклоны и лепетать что-то про недород и дожди, но Олдер отмахнулся от этих пояснений, точно от надоедливых мух и, подпустив в голос побольше металла, спросил:

— Так это хорошее зерно или нет?

— Х-х-хорошее... — от страха перед грозным амэнцем язык у старосты стал заплетаться, а Олдер, шагнув к нему, ухватил селянина за ворот и силком всыпал ему в рот прелые зёрна.

— Раз хорошее — жри!

Такого от главы не ожидали ни сами амэнские воины, ни прибывшие в крепость селяне — люди застыли во дворе, точно громом пораженные. Староста же, выпучив глаза, давился зерном, которое, конечно, не жевалось, и не глоталось.

Олдер же, понаблюдав за его потугами, достал из мешка новую горсть и почти ласково спросил:

— Ну, так как — хорошее? Или не распробовал ещё? Так сейчас ещё откушаешь — в мешке этого добра много...

После такой угрозы староста сжался едва ли не втрое и едва слышно пролепетал:

— Прелое... Плохое...

— Значит, ты сознательно привёз на заставу негодную еду. Я расцениваю это, как бунт. А бунтовщиков принято забивать до смерти... Или вешать вместе со всеми их домашними!

Отступив на шаг, Олдер уже взялся за плеть, но прежде, чем она успела просвистеть в воздухе, староста повалился на колени, и закричал, что было мочи:

— Ошибка вышла, господин!.. Мы мешки попутали!.. Не доглядел я!

Всё ещё хмурясь, Олдер опустил плеть и повернулся к остальным селянам:

— Это правда?

Ни жевать зерно, ни получать плетью по спине, ни, тем более, быть повешенными крестьянам не хотелось, а потому они — дружно рухнув на колени, подтвердили слова старосты об ошибке и о том, что исправят её уже сегодня, если глава даст им такую возможность.

... К обеду на подворье крепости появились новые мешки — на этот раз зерно в них было отборным. Обитатели же других деревень, проведав том, что приключилось в крепости, даже не пытались изворачиваться и скаредничать, и это было весьма кстати — Олдер прибыл в Кабаний Клык со своими людьми, которых тоже надо было кормить...

Глава крепостного гарнизона, глядя на наполнившиеся кладовые, только и мог, что озадаченно чесать затылок — он вроде бы тоже грозился селянам страшными карами, и плеть в дело пускал, да только не сильно это помогало, а тут — на тебе...

Олдер же, видя эту растерянность, лишь усмехался — наука старого Иринда, уже давно ставшая частью его самого, не подвела и в этот раз... Впрочем, относительно хорошее настроение Остена испарилось без следа, когда в Кабаний Клык прибыл гонец с письмом от Владыки Арвигена.

Послание Амэнского князя сочилось словесным ядом. Арвиген писал, что ему, сирому и убогому старику, конечно же, трудно разгадать, несомненно умный план Остена, но, тем не менее, он сомневается, что сидение подле Кержского леса и ловля Крейговского Беркута — одно и то же...

Не пора ли Олдеру заняться делом? А то пыточная простаивает, и если в означенный срок посмевший бросить вызов Амэну Бжестров не будет висеть на дыбе, его место займёт нерадивый охотник... Конечно же, жаль оставлять ребёнка без отца, но княжеская опека всё исправит...

Олдер дочитал послание Владыки с каменными лицом, а потом, оставив пергамент на столе, подошёл к узкой бойнице, заменявшей в его комнате окно, и сумрачно посмотрел на укрытое тяжёлыми тучами небо. Письмо Владыки свидетельствовало о том, что Арвиген, несмотря на заранее условленные сроки, желает заполучить человеческую игрушку как можно раньше и в этот раз не простит неудачи.

Но самым плохим было даже не это, а упомянутая в конце княжеская опека. Неужели Арвиген разгадал, как на самом деле Олдер относился к Дари?.. И теперь рано или поздно потребует мальчика к себе?.. Или всё объясняется скаредностью Владыки, решившего, что у Остенов, в случае чего, и так достаточно земель?.. По закону и уже давно составленному Олдером завещанию, в случае его смерти, опекать Дари до совершеннолетия должен был Дорин, но вряд ли двоюродный брат осмелится перечить воле Владыки...

По-прежнему стоя у окна, Олдер, что было силы, сжал кулаки — собственная смерть или пытки были ему не так страшны, как мысли о том, что будет ждать его тихого и болезненного отпрыска в замке Владыки...

Боль от впившихся в ладони ногтей несколько отрезвила Остена и он, упрямо тряхнув головой, вернулся к столу и, налив себе крепкого, кисловатого вина, склонился над расстеленной на нём картой крейговских вотчин. Илар заверил Остена, что купцы уже сделали своё дело, и весть о нежданной опале Амэнского Коршуна разошлась по Крейгу достаточно широко. Олдер тщательно поддерживал эту легенду, и делал всё, чтобы его легко было найти — в том числе, выбирался с проверкой из Клыка в другие крепости. В неизменном тёмно-вишнёвом плаще, в сопровождении лишь двадцати воинов, он должен был казаться приметной и лёгкой добычей, но пока в округе было тихо. Даже случайные путники, которые могли бы оказаться разведчиками Бжестрова, не были замечены ни на дороге, ни в лесу, ни в поселениях...

Олдер провёл ногтём по карте, отмечая путь от Райгро до Кержа и прикидывая время, за которое конный отряд пройдёт этот путь, вновь покачал головой... До крайних сроков было ещё далеко, но стоит ли ждать до последнего?.. Неужели князь Арвиген прав, и он действительно утратил, до сей поры не подводившее его чутьё?.. Возможно, ему следует не дорогу между пограничными крепостями протаптывать, а действительно тайно проникнуть в Крейг?.. Время уходит, как песок сквозь пальцы, а он не может рисковать судьбою Дари...

Такими размышлениями Олдер был занят до самого вечера, но нужное решение, точно в насмешку, ускользало от него, и тогда Остен решил прибегнуть к тому, к чему прибегал лишь в исключительных случаях — к гаданию... Олдер не любил вопрошать судьбу, предпочитая борьбу пустым гаданиям, но сейчас для принятия нужного решения ему не хватало всего нескольких крупиц, способных перетянуть весы выбора в ту или иную сторону... И Олдер решил вопросить судьбу.

Вызвав к себе Антара, он, не обращая внимания на тревожные взгляды ратника, велел найти в оружейной гладкий металлический щит и как следует отполировать. Чующий, видя, что задавать вопросы ещё не время, удалился исполнять приказание, и к закату в комнате Олдера появился немного помятый бронзовый щит старого образца, выуженный Антаром из старья, которое и выбрасывать жалко, и использовать невместно... Лишённый эмблемы, с истёртыми ремнями, он, благодаря стараниям Чующего, теперь блестел, точно медная утварь у хорошей хозяйки, и несколько вмятин ничуть его не портили.

— Принести ужин, глава? — увидев, что Олдер, осматривая щит, довольно кивнул головой, Антар таки осмелился открыть рот, но Остен, сказав, что позже спустится на кухню сам, выпроводил его из комнаты.