— А теперь то, ради чего это всё и затевалось . Закрой глаза и попытайся расслабиться.. Да, вот так... — Дорит прижал к себе племянника и стал внимательно всматриваться в его побледневшее лицо, а у Олдена чуть земля не ушла из под ног, когда он ощутил, как по его жилам потекло нечто обжигающе холодное. От этого ледяного холода рука мнгновенно утратила чувствительность и занемела , а холод продолжал подниматься всё выше и выше, растекаясь по телу парализующей волной и Олдену показалась, что когда поток достигнет сердца, оно разорвётся от ледяного прикосновения и он умрёт на месте, но этого не произошло — просто несколько секунд Олден не мог даже вздохнуть, а потом холод неожиданно исчез — так же , как и многодневная боль в спине...
— Ну что, полегчало ? — мальчик открыл глаза и изумлённо взглянул на улыбающегося Дорита, а дядя , предвидя все возможные расспросы, произнёс.— Это существо не только избавит тебя от боли , но и поможет развить отведённые природой колдовские способности. Ты научишься понимать его подсказки, а оно всегда будет направлять тебя и помогать по мере сил... А пока ему надо дать отдохнуть. Запомни, а затем повтори ...— и Дорит торопливо шепнул на ухо племяннику несколько слов... Мальчик повторил их — медленно, боясь запутаться в слогах незнакомого языка, и тварь тяжело поползла вверх по его руке... Достигнув груди мальчика паук с неожиданным проворством влез ему под куртку , и вцепившись в кожу своими лапами— крючками, замер, устроившись как раз напротив сердца...
— Теперь он всегда будет с тобой, племяш. Главное, чтобы его не увидел никто из домашних — за принесёнными из Аркоса вещами тянется хвост из страхов и пустых суеверий , так что можно не сомневаться в том, что твой отец немедля постарается уничтожить паука , если только узнает о нём. Поэтому будь осторожен, хорошо?
— Я понял , дядя ..-. — мальчик глухо застегнул ворот куртки и легко провёл ладонью по груди, на которой затаилось странное существо... Паук ответил на чуть заметное прикосновение тем, что его лапы ещё глубже впились в кожу Олдена, а мальчик ощутил неожиданный прилив бодрости — аркоская тварь щедро делилась с ним своими силами...
Дорит взглянул на порозовевшие щёки Олдена и покачал головой:
-Конечно, не совсем правильно давать тебе этот талисман — с ним далеко не каждый может справиться, но ты умный мальчик и , надеюсь, ошибок не допустишь... А теперь я расскажу тебе всё, что знаю об этом существе...
Дорит не зря беспокоился о том, как Олден распорядится Аркоским талисманом, ведь мальчишка — пусть хоть трижды или даже четырежды умный и талантливый, всё равно остаётся мальчишкой : любящем тайны и загадки до дрожи в коленках, но при этом не испытывающим должного трепета перед древностью или ценностью артефакта... Вот и для едва перещагнувшего двенадцатилетие Олдена подарок дяди стал не только укрощающим боль оберегом, но и питомцем, обладание которым было ещё более ценным от того , что находилось под строжайшим запретом...
Через год после того, как Лиата стала в доме полноправной хозяйкой, мальчишка попытался обзавестись домашним любимцем — он подобрал возле кладбища крошечного криволапого кутёнка и не колеблясь ни минуты , приволок к себе — он слишком устал быть изгоем в собственном доме, а дрожащее, облепленное грязью существо с печальными глазами мгновенно завоевало сердце мальчика . Щенок был немедленно наречён Отважным , а затем Олден провозился с ним целый день, ведь щенка надо было не только накормить,но и выкупать, а заодно избавить от целого полчища блох. Когда же это было сделано, мальчишка, понёс Отважного на суд к Лиате, ведь без её разрешения щенка в доме оставить было нельзя...
Опущенный на пол щенок потешно путался непослушныими лапками в собственных ушах-лопухах и прислуживающее Лиате девушки улыбались за спиной своей не в меру строгой хозяйки, но сама мачеха ,бросив всего один презрительный взгляд на чёрно-белого щенка, лишь нахмурилась:" Так ведь он повсюду гадить будет!" Но Олден на это замечание решительно тряхнул головой:" Я за ним сам буду и убирать и присматривать, так что нигде он не нагадит!" Лиата , взглянув на упрямо выпяченный подбородок пасынка, неожиданно сладко улыбнулась:"Что ж, если ты действительно будешь следить за своим косолапым уродцем и не станешь больше утомлять меня своими проделками, я, пожалуй, позволю тебе оставить его!" Поражёныый тем, что мачеха так быстро дала согласие и ему не пришлось унижаться и вымаливать у неё разрешение оставить у себя Отважного, мальчишка не только выдавил из себя "Спасибо!", но и коснулся губами величественно протянутой ему руки Лиаты, затем схватил своё поскуливающее сокровище в охапку и как можно быстрее убрался из комнат мачехи — больше всего он боялся , что Лиата может изменить своё решение...
Теперь, после того, как Дорит раскрыл ему глаза на многие вещи, Олден мог лишь удивляться своей тогдашней наивной глупости, ведь боятся ему надо было как раз змейской улыбки Лиаты, а вместо этого он ходил по струнке и забыл о всех своих проделках, искрене считая, что не вызывая раздражения у мачехи, защитит от её гнева своего любимца, к которому с каждым днём он првязывался всё больше и больше. Отважный оказался умным и ласковым щенком и Олден не мог нарадоваться его успехам, но всё закончилось в один миг... В то солнечное и безмятежное утро мальчик учил Отважного выполнять новую команду и щенок уже почти усвоил заданный мальчишкой урок, когда на тщательно просеянный песок дорожки упала медведеподобная тень конюшего Гойнта . Благодаря зверской внешости конюшему чаще , чем другой прислуге выпадала сомнительная честь исполнять жестокие приказы хозяев, и Гойнт уже почти привык к такому положению дел, но в этот раз, взглянув на смеющегося (впервые после смерти матери) мальчишку, конюший мысленно проклял своё поручение, но всё же подошёл к Олдену и тихо шепнул:"Госпожа Лиата вчера велела забрать у тебя щенка, молодой хозяин. Дескать, молодой господин за ним не следит , да ещё и шкодничает по— прежнему, а значит зверушку утопить следует..." Услышав такой поклёп, Олден на несколько мгновений лишился дара речи. Он только и смог, что , сграбастав в охапку Отважного, крепко прижать его к себе, а с уст мальчишки сорвался едва слышный и от того ещё более страшный рыдающий стон. Гойнт между тем продолжал:" Все в доме знают, что эта неправда, но с госпожой Лиатой не поспоришь . Отдайте мне щенка, молодой господин, а то, неровен час, наша хозяйка его сама утопит в домашнем бассейне!.. А так я щеночка тихо вынесу из дома и всё. Не бойтесь — вреда ему не будет и на улице ваш питомец не окажется — я его своему племяшу отнесу. Он хороший мальчишка и будет о щенке заботится не хуже вас..." С губ Одена сорвался ещё один стон— рыдание, но тем не менее он всё же разжал руки и конюший смог забрать у него щенка, который , в свою очередь, оказавшись в чужих руках ещё успел лизнуть мальчика в щёку. Этого Олден был уже не в силах вынести, поэтому со всех ног бросился к себе в комнату — подступивший к горлу комок просто душил его...
И в этот, и в последующие дни Олден превзошёл сам себя по части мелких каверз, и когда Лиата , тщетно пытаясь стереть с нового платья жирный соус, голосила, что Олден после такого злодейства будет месяц жить на хлебе и воде, маленький горбун только криво усмехнулся:" Ничего, змея подколодная, тебе ещё будет больно... Так же , как и мне..."
Конечно же , вислоухий щенок не был бог весть какой ценностью, но Олден до сих пор отчаянно по нему скучал, а золотой паук... Мальчик рассеянно посмотрел на скребущуюся лапами по гладко отполированной столешнице тварь: ну и что, что она умеет снимать боль?! Его Отважный тоже умел — стоило только заглянуть в его светящиеся щенячьей преданностью глаза, чтобы на душе сразу становилось светло и покойно, а ещё с щенком можно было играть и даже разговаривать — Отважный понимал Олдена с полуслова, а паук... Где посадили, там и сидит, бессмысленно таращась глазами-кристалами в пустое пространство, а слышит и понимает он лишь слова-приказы на давно позабытом языке...
" Никогда тебе не прощу, Лиата... Никогда !"— шепнул вновь остро переживающий свою давнюю обиду Олден, и вдруг ощутил. на своей руке лёгкое прикосновение металлических лап, а скосив глаза, увидел, что Аркоская тварь не только устроилась у него на запястье, но и что её алые, устремлённые на него глаза светятся каким то жутким пониманием...
— Значит, ты всё таки можешь...— ошеломлённый неожиданной прытью паука мальчишка даже не знал, что сказать, но тварь, словно угадав его мысли, ещё плотнее приникла к его руке, а её глаза на миг вспыхнули ещё ярче , словно подтверждая горькие мысли Олдена — нельзя прощать, нельзя забывать... Надо помнить,и когда нибудь причинить Лиате такую же боль, какую она причиняла ему... Душевные переживания мальчишки были ясны пауку так же, как и древний язык, и Олден понял что в магических книгах пишут далеко не всё...
Этой же ночью паук не остался под подушкой готовящегося ко сну мальчика, а заполз к нему на грудь и устроился на своём излюбленном месте — напротив сердца. В тот же миг Олдену стало неимоверно тяжело, — так словно его придавила гиганская скала, но смахнуть тварь у него не стало сил — неожиданная сонливость сковала руки и ноги мальчика стальными цепями и он погрузился в глубокий сон... А снилось ему то, что видели кристальные глаза твари много веков тому назад: чёрные воды подземных озёр со слепыми рыбами, кружевная резьба колонн на замурованных ныне ярусах Аркоского лабиринта, и сами Бледные Призраки — жестокие и загадочные хозяева Ирия, правившие этим краем в ту эпоху, когда земля была скована льдом и холодом , а ночь царила над миром безраздельно...
Дядя немало рассказывал Олдену о древних существах,чья власть предшествовала человеческим княжествам и чьи вырождающиеся потомки стали настоящим ужасом для ирийцев, ведь они опутывали заклинаниями детей и уводили их — очарованных — в аркоские подземелья, а то и вовсе за одну ночь превращали людские поселения в вымершие пустоши... Но одно дело слушать старинные легенды, и совсем другое — увидеть змеинные, тускло светящиеся во мраке глаза, услышать призрачный, но тем не менее властный шёпот и соприкоснуться с с абсолютно чуждым твоей человеческой природе разумом , переполненным ледяными ненавистью и силой...
Аркоский паук за долгие века пережил многое и, сохранив память обо всём, что видел, теперь щедро делился своими знаниями с новым хозяином. Олден поначалу незнал даже, куда и деться от непрошенного знания, переворачивающего ему всю душу, до тех пор , пока не додумался отвечать пауку тем же— он рассказывал ему о безвозвратно потерянной матери, о своих страхах и ненависти, и вскоре между ним и таинственной тварью установилось нечто вроде интуитивного понимания... Мальчик и паук влияли друг на друга и влияние это Олден понял далеко не сразу, а поначалу он лишь удивился сам себе, когда вместо того, чтобы рассказать Дориту о снах и о том, что он умеет теперь общаться с тварью без всяких заклинаний, предпочёл рассказать дяде лишь то, что тот ожидал от него услышать...
Вскоре после того, как Олдена окончательно перестали тревожить боли в спине, пришёл черёд магии: паук действительно мог проявить врождённые способности и даже дать им первый толчок, но дальнейшее их развитие зависило от мучительных и изматывающих тренировок, в которых мальчишка, благодаря дяде , не знал недостатка... Сосредоточение, тренировка взгляда и воли, чтение протащенных мимо наставников книг , да ещё и посещение казарм "Карающих", в которых Дорит лично вбивал в племянника воинскую науку... Жрецы Единого благополучно прохлопали то, что их воспитаннник всё больше и больше погружается в тёмный мир колдовства, но вот тренировки на плацу их глубоко возмутили : не пристало сыну жреца — потному и полуголому, шлёпаться носом в пыль на глазах у низкорождённых ратников-первогодков! Так они и сказали Илиту, но тот, поразмыслив, смирился с новой блажью сына: если мальчишке так нравится жрать песок и зарабатывать синяки и шишки, пусть тренируется — на учёбе это всё равно не отражается, а наставники могут избавить себя от пребывания в казармах... Старший жрец конечно же не помянул при младших служителях, что то, что Олден всё реже появляется дома в последние время даже стало ему на руку — Лиата опять понесла, и чем меньше она будет видеть ненавистного пасынка, тем лучше... Илит вздохнул — с годами даже он кое-как претерпелся с уродством сына, но сам Олден , похоже , так и не смирился с выпавшей на его долю участью...Вот только калеке никогда не стать воином, но пусть лучше мальчишка поймёт это сам — после того , как убедится в тщетности и безрезультатности своих тренировок и в том, что Дорит, надоумивший его на эту затею, просто упрямый осёл!
... Возможная гроза пронеслась над Олденом, так и не разразившись, а тот в свою очередь даже не заметил её. Теперь его не занимали ни Лиата, ни отец, ни домашние неурядицы — зачем переводить драгоценные часы на пустые переживания и грызню, если их можно потратить на нечто более нужное и полезное...Пытаясь охватить всё и сразу, Олден вплотную столкнуся с нехваткой времени и теперь дорожил каждой минутой, словно золотой монетой. Сократить часы общения с наставниками или начать меньше уделять внимания их урокам мальчик не мог — это вызвало бы не нужные подозрения , поэтому Олден, недолго думая , урезал для себя время сна и отдыха... Аркоская тварь помогала ему , как могла — избавляла от боли в перетруженных мышцах, залечивала ушибы и ссадины, старалась сделать так, чтобы даже двухчасовый сон возвращал Олдену силы... Но потом ей тоже потребовался отдых — светлый металл паука померк и покрылся серым налётом , а кристалы стали почти чёрными. Мальчишка немедленно рассказал об этом Дориту , и дядя , осмотрев паука , задумчиво покачал головой :
— Похоже, что я слишком рьяно взялся за твоё обучение, племяш, но это ничего — за последние месяцы ты многого добился, так что можно будет спокойно перейти с галопа на рысь и больше не гнать коней. Тепер самое важное закрепить полученный результат, а твоему талисману мы быстро вернём силы — послезавтра будет новолуние, и к этому времени я успею всё подготовить...
Первое кормление твари навсегда врезалась в память Олдену, и даже теперь — спустя много лет — он помнил всё до мельчайших подробностей : тихо скрипнувшая рама окна , тёмные улочки, окованные бронзой тюремные ворота... Покоящаяся на плече рука Дорита и одетый в заскорузлые от засохшей крови лохмотья человек, сидящий прямо на полу своей темницы... Когда Олден с дядей вошли в камеру , заключённый даже не поднял головы и лишь его пальцы стали ещё быстрее перебирать звенья тянущейся по полу длинной цепи — один её конец был наглухо вмурован в стену, а другой заканчивался тяжёлыми ножными кандалами...
— Через три дня Ситена ждёт прилюдная казнь. Чернь всегда должна помнить, что будет с теми из них, кто слишком много о себе возомнил...— Дорит холодно усмехнулся — Этот, к примеру, посмел убить своего хозяина — зарезал спящего... Неблагодарная собака укусила руку , которая кормила её...
