И имя мне - легион

— Это чего? — поразился силуэт. Кажется, при жизни охотно откликался на кличку Шило. — Откуда шконка? Где надыбал?

— Так, меня все видят и слышат? — спросил я.

Нестройный гул голосов подтвердил, что вниманием аудитории я завладел. Души, которым остро не хватало новых впечатлений, собрались вокруг импровизированной трибуны и оживленно перешептывались, предвкушая внесение некоторого разнообразя в их однообразное существование.

— Надеюсь, все из здесь присутствующих правильно понимают ситуацию, в которой мы очутились? — начал импровизированную речь я.

Собравшиеся в подобие полукруга силуэты согласно покивали. Возможно, мне показалось, но кто-то в толпе мрачно буркнул: 'Жопа'. Впрочем, с такой оценкой я был в общих чертах согласен.

— Мы вынуждены пребывать в этом амулете, — продолжил я свою речь. — Это наша общая жилплощадь, можно сказать, что мы сейчас поселились в одном общежитии или коммунальной квартире. Но сейчас в ней для комфортного существования нет ровным счетом ничего... Ну или почти ничего. Самое главное в нашем положении — энергия, что поддерживает в сознании, к счастью, иметься с избытком. Но ее можно использовать не только для того чтобы подпитывать себя, вовсе нет. Все вы уже заметили, что наш внешний облик определяется по большей части сознанием, которое может напрямую оперировать имеющейся у души энергий, из чего в свою очередь вытекает, что мы способны создавать из нее новые объекты, вот вроде этой трибуны. Вот посмотрите, хорошая же мебель, на ней можно сидеть, можно лежать, можно таскать ее туда-сюда или украшать резьбой... Но зачем ограничиваться только мебелью? Мы можем создавать подобия почти чего угодно и использовать эти подобия для того чтобы разнообразить наш быт.

В подтверждение своих слов я сотворил на поверхности тумбы сначала вазу, из которой торчали цветы, статуэтку в виде внимательно уставившейся на что-то серой кошки и рамку с пейзажем природы. В качестве изображения для нее взял то, что помнил. Заставку виндоуса.

— Это ты можешь, волшебничек, ты и делай, да других экстрасенсов припряги, нечего им без дела слоняться и разной чушью баловаться, — выкрикнула душа, при жизни принадлежавшая офицеру-десантнику лет пятидесяти, что было ясно видно по полковничьим погонам, виднеющимся на его плечах — А мы, нормальные люди, такой способности, сам знаешь, лишены.

— Мне кресло! — крикнула какая-то женщина из толпы.

— А мне кровать, — поддержала ее другая.

— Зачем тебе кровать? — удивился уголовник. — Ты со своим хахалем все равно ей с толком воспользоваться не сумеешь. Начальник, ты лучше это, домик какой организуй, или сарайчик хотя бы, а то стремно как-то без крыши над головой.

— Правильно! По дому каждому! — поддержали его в толпе.

— Ну а мне лучше полосу препятствий, — мрачно усмехнулся с нехорошей улыбочкой десантник. — А то боюсь форму потерять, а крыша здесь ни к чему, тут вроде не каплет.

Вот блин, я им что, рыжий?! Или, может на мне вывеска 'Ландшафтный дизайнер' во всю спину имеется? Полосу препятствий этому вояке, понимаешь, подавай. Не упокоиться никак Рембо хренов. И чего он так злиться то, а? Ну выкачал я из него энергию во время памятного освобождения... Но я же на него не злюсь за то что он меня за главгада принял и сворачивать шею кинулся. Наверное, вояка просто не может понять, как же это так получилось, что гражданский его отделал, вот и бесится.

— Не согласен с такой постановкой вопроса, — покачал я головой. — Спасение утопающих, как известно, дело рук самих утопающих. Тем более, что все вы можете, только ленитесь.

Среди толпы после моих фраз поднялся возмущенный ропот.

— Объясню, — поднял я руку вверх, концентрируя на себе влияние аудитории. — Посмотрите друг на друга. Что вы видите? Лично я вижу фигуры разной степени прозрачности, облаченные в одежду. Штаны, майки, платья, пиджаки, спортивные костюмы... На некоторых даже эмблемы вроде всем известного Адидаса имеются. А где вы их взяли?

— Ну... они уже были, — обескуражено буркнул кто-то.

— Вы их создали, — пояснил я. — наш внешний вид в это странном месте определяться только собственной душой. Вы посмотрите на имеющихся здесь дам, у большинства фигуры и лица такие, будто они с конкурса королев красоты, пусть и районного масштаба, сбежали, а исключения лишь подтверждают правила. Были они такими в жизни? Уверен, что нет. Хозяйки просто подкорректировали свои недостатки незаметно для самих себя. У мужчин такая же история. Любители пива есть? А где ваши пивные животики? При жизни то уверен, что были, а сейчас где? Так что не ленитесь, а работайте, что сам умею, тому научу, но и только.

И началась стройка. Вернее нет, даже не так, Стройка. В едином трудовом порыве были воздвигнуты такие архитектурные композиции... Пикассо, доводись ему их увидеть, от зависти бы убился насмерть черным квадратом Малевича. То, что это вообще-то картина, его бы не остановило, он бы нашел способ. Глядя на эти шедевры сюрреализма, тянуло то ли плакать, то ли смеяться. Скорее последнее. Замыслы, какими бы они не были грандиозными, требуют не столько фантазии, сколько терпения на их правильное осуществление. Я, прежде чем научился создавать полностью удовлетворяющие меня конструкции, убил уйму времени на тренировки... одного воображения мало для того чтобы управлять энергией, нужна еще немалая концентрация, чтобы наполнить созданный в воображении образ. Впрочем, мне все равно тогда нечем было заниматься, вот и тренировался, как мог. Но остальные то об этом не знали и поэтому Стройка началась. И бесславно закончилась.

— Это чего? — возмущенно спросила меня Зоя, после того как ее творение, напоминавшее кособокий пятиугольный домик, у которого половина стен была направлена наружу, стало растворяться в окружавшем нас синем тумане.

— Ну я же говорил, что энергия здесь сама по себе долго существовать не может, — пожал плечами я. — Вот и результат. Чтобы ваши творения не исчезали, их нужно подпитывать. Угадай, чем?

После того, как воздушные замки, на лицо ужасные, а на внутренности так и вообще кое-где монолитные, истаяли, последовало продолжение банкета. На трибуну, которую я так и не развоплотил, взгромоздилось сразу трое. Монументальная дама, та самая энерговампирша, которой едва не навалял телекинетик Макс, военный и верткий тип, у которого на груди болтался полупрозрачный фотоаппарат.

— Товарищи, начал, — офицер. — Мы с вами оказались в непростом положении! Нам пришлось многое вместе пережить! Но мы не позволим сломить нас трудностям! Долг каждого...

И с энтузиазмом толкнул речь на полчаса в лучших традициях советских митингов. Суть речи сводилась к следующему. Установить количество энергии, поступающей в резервуар, после чего половину направить на нужды внешнего мира, то есть тела Сардаса, а половину использовать для того чтобы создать внутри амулета комфортную для жилья обстановку. Ну а само тело полуэльфа объявлялось общественной собственностью, управлять которой должен был выбранный орган управления. Но каждому из невольных жителей 'коммунального' эльфа было гарантировано нахождение в реальности по крайней мере на протяжении двух часов в течении недели. Оставшееся время будет отдано на то чтобы искать способ вернуть всех пострадавших в нормальное состояние. Надо ли говорить, что после такой программы партии, всех трех ораторов и выбрали в правление? Против был только первый состав душ, которые первыми вернули себе разум, да и тот не весь, ну и я, конечно. Очень уж мне не понравилась эта Анна Павловна, а именно так звали толстую энерговампиршу со склонностью к крысятничеству. Станислав тоже иногда непроизвольно раскидывает черную паутину, выкачивающую энергию, но он каждый раз предупреждает окружающих об этом.

Единственным исправлением, которое ввел триумвират этого собравшегося 'вече' под давлением общественности, так это изменение доли энергии, выделяемой на нужды душ до семидесяти процентов.

Мне было очень интересно, как они их будут мерить, эти проценты. На глазок что ли? Вот только скептицизм пришлось засунуть подальше. Анна Павловна прошествовала до резервуара, где небрежным движением бровей сотворила метровую, на вид, линейку и опустила ее вовнутрь. Ей тут же присвоили должность казначея. Десантник стал заведующим по делам внешнего мира, а журналиста назначили на связь с общественностью. То есть с остальными душами.

— Ты вот что, — подлетел ко мне силуэт офицера, — с сегодняшнего дня начинаем тренировать команду новых водителей... гм...тела. Кандидатов я утвержу позднее. На первое время будешь им инструктором. За это тебе будет начислена дополнительная доля энергии.

— Нет проблем, — пожал я плечами. — Слушай, а как быть с работой? На нее, между прочим, тоже энергия нужна.

— С какой работой? — не понял военный.

— Это тело тоже хочет кушать, а чтобы его прокормить я зарабатывал деньги тем, что исцелял больных в палатке на рынке. Но это, сам понимаешь, энергозатратный процесс.

— Да? — задумался военный. — И сколько ты тратишь?

— В принципе немного, — подумав, решил я. — Не знаю, сколько это будет в этих ваших долях, но вряд ли больше десятка. А вот как быть с боевой магией? На нее запас нужен солидный.

— Обороноспособность это вопрос важный, — кивнул офицер. — На случай непредвиденных ситуаций будет создан неприкосновенный запас, в который будет отправляться часть поступающей энергии.

— Ну, тогда ладно, — кивнул я. — Вот только во время этих своих исследований, которые вы запланировали, следите за тем, чтобы в теле всегда был паранорм, способный спасти нашу общую шкуру, места тут опасные.

И завертелось и закружилось. Шло время, корабль гномов доплыл до порта, а духовное общежитие (в нем ведь живут только духи), потихоньку приобретало жилой вид. Сделать нормальное жилье для большинства обителей амулета так и не получилось, слишком много потребляли созданные конструкции. Пришлось ограничиться тремя 'зданиями': залом совещаний, центром которого служила еще моя трибуна, вокруг которой создали стены и крышу, бараком, разделенном на два десятка крохотных комнат перегородками и телецентром. Последним правление, которое уже в лицо называли триумвиратом, заслуженно гордилось. Одной из душ, которая освободилась, оказался рунолог-программист. Как то он сумел сделать так, что то, что видели глаза Сардаса, отражалось на громадном полотне, состоящем из энергии и покрытом с обратной стороны причудливой вязью символов, полностью идентичных тем, что этот компьютерщик нарисовал плохо смывающейся краской на лбу полуэльфа. Для отражения звуков соответствующие конструкции были нанесены на уши, а чтобы можно было слышать переговоры тех, кто находится внутри тела, на каждого 'водителя' он тоже ставил нечто вроде энергетической татуировки, которая держалась на душе около часа, затем ее приходилось подновлять. Вот только жрала получившаяся конструкция больше чем остальные два объекта и все жильцы вместе взятые.

Долю, которая шла на нужды тела, сократили до десяти процентов. И этого, на мой взгляд, было слишком мало для обеспечения безопасности и стабильного заработка, теперь приходилось отказывать самым тяжелым больным, а в случае легких повреждений приходилось останавливаться примерно на полдороге, не доводя до окончательного исцеления. Я пытался протестовать и выдвигал требования по увеличению квоты... Но кто меня слушал? Никто. Мои тревоги большинство душ не только не разделяли, более того, в лучшем случае их считали абсурдными домыслами, а в худшем принимали за попытку пробраться во власть путем подгребания под себя большого количества энергии и дальнейшего спекулирования ею. Когда подобное было услышано в первый раз, то я принял эту фразу за шутку. Но говоривший оказался абсолютно серьезен. Вот блин... Первый раз за все то время, что прошло с момента освобождения части душ я всерьез пожалел о том, что стрела сяньцев все-таки попала в амулет. Когда я был здесь один мне было, конечно, скучновато и тоскливо, но, по крайней мере, никто меня не оскорблял. Сардас не в счет. Во-первых, ему можно было дать энергетчиескую оплеуху, а во-вторых, он все-таки ребенок. Ну, почти.

Десантник, кроме себя любимого, нашел еще трех кандидатов на управление телом. Сам он неплохо умел драться врукопашную, научился за годы службы, а уж возможности тела одержимого, превращали его чуть ли не в машину смерти. Два из его рекрутов были паранормами, а третий являлся скорее адъютантом, чем бойцом, на него возлагались надежды как на альтернативного переводчика, поскольку до момента смерти он проходил обучение в каком-то гуманитарном вузе и неплохо знал немецкий, английский и даже мог связать пару фраз по французски. Конкурентом он для меня, в отрасли навыков, приравненных к боевым, не был, да и энергию потреблял по 'гражданскому' тарифу.

Узбек-криокинетик по имени Ахмед, вот кто стал моей головной болью. Невысокий силуэт, если выбирался наружу из амулета и накачивался энергией под завязку, мог сойти за близкого родственника Деда Мороза. Там, куда он приходил, немедленно начиналась зима, вовсю падали снег и сосульки. Причем, при некотором усилии, в противоположенном вектору гравитации направлении. Не знаю уж как с поражающей способностью, но смотрелись полуметровые, блестящие на солнце иглы замороженной воды внушительно. Да и меткость у узбека была как у его далеких предков-степняков, что первой игрушкой брали в руки лук. Чаек влет бил.

Его сменщиком выступал тот самый 'белый' чародей, непримиримый борец с алкогольными запоями, Петр. Гипнотизер, после накачки его энергией, свободно подчинял себе любую живность в радиусе пары десятков метров. Мерзкий он был тип, под маской вежливости прятавший гнилое нутро. Из-за него, а точнее, его неудачной попытки зло пошутить, умер человек, а он чихать на это хотел. Когда однажды вечером тело Сардаса было мной оставлено ужинающим в таверне для 'свободного пилотирования' остальными, то этот мозгоклюй озабоченный решил исследовать гм... нижнюю часть спины проходящей мимо него орки, жившей где-то неподалеку. И, видно, большого сопротивления его идея ни у кого не вызвала. Сам он загребущие руки никуда не протягивал по понятным причинам, зеленокожая нелюдь могла и обидеться, надавав пощечин. Вместо него по тому месту, которое уже не ноги, но еще и не спина хлопнул паренек-служка, разносивший еду. Причем совершил он не только звучный хлопок, но и, скажем так, тактильное исследование. Короче облапал ее так, словно является законным мужем и находяться они у себя в спальне, а не посреди людного места. Пощечин не было. Был кинжал в груди. Обескураженное выражение на лице умирающего, который так и не понял, зачем он сделал столь самоубийственный поступок, я, сидящий на тот момент в телецентре, запомнил надолго. Хорошо хоть орке ничего за это не было, пившая пиво в том же трактире стража однозначно признала, что официантик сам виноват в своей гибели.

Вихрем помчался к креслу с Сардасом, чтобы вправить этому идиоту мозги и, если получиться, попробовать вытащить парня... Но меня не пропустили. Анна Павловна грудью встала на защиту своего коллеги по триумвирату и его подчиненных. Я бы смел ее одним ударом, но... на крик подтянулось штук десять душ, окружив кресло кольцом.