Пока ловила машину, я прикидывала, пора идти с этой информацией к ту Труму или стоит ещё немного покопаться, и в итоге остановилась на втором варианте. Предоставить конкретные сведения я по-прежнему не могла, а просить собиралась о реальной услуге: не слишком-то равноценный обмен там, где залезать в долги настойчиво не рекомендуется. Поэтому я предпочла для начала осмотреться в библиотеке.
Не знаю, что именно я надеялась там найти. Сомневаюсь, что в тихом углу читального зала обнаружится пресловутая роскошная женщина с плакатом "я жду ту Варша", но поглядеть на тамошних работников и, может быть, даже поговорить по душам в любом случае нелишне. Уж что-что, а придумать повод для визита в публичную библиотеку нетрудно. Там имеется масса редкой и интересной литературы по моей специальности, и некоторые вопросы я на самом деле давно уже собиралась уточнить в книгах, вот и совмещу два полезных дела.
Доменная публичная библиотека под опекой Университета — это, пожалуй, самое обширное книгохранилище Тёмной стороны. Построили её сравнительно недавно, всего несколько десятков оборотов назад, и сделали это по последнему слову инженерной мысли с учётом всех возможных катаклизмов. Невысокое массивное здание располагается на окраине города, почти за его чертой, на едва ли не единственном в окрестностях Домны холме. Это строение способно выдержать извержение и землетрясение любой мощности; весь Доменный ляжет руинами, а библиотека останется стоять, как ни в чём не бывало.
В годы учёбы я считалась здесь завсегдатаем, как и другие настроенные на учёбу студенты, после — посещала гораздо реже, но всё равно порой наведывалась, так что чувствовала себя в этих стенах достаточно уверенно. И небольшой низкий холл с отведённым под верхнюю одежду закутком с вешалками, в котором бдительно дремала пожилая гардеробщица, и низкие чугунные скамейки вдоль стен, и гладкие чёрно-красные крупные клетки пола, — всё это было мне отлично знакомо и сейчас вызывало чувство лёгкой ностальгии. Хоть я и мечтала о собственном деле и частной практике ещё со школы, но годы учёбы в Университете — это всё же нечто совершенно особенное. Наверное, особенное именно потому, что никогда уже не повторится.
В дальнем конце холла — три двери. Две из них, гостеприимно распахнутые, расположены симметрично в противоположной от входа стене; одна из них ведёт в читальные залы, расположенные в надземной части здания, куда по запросу приносят книги и для выдачи на руки, а вторая — в архив. В последнем я бывала всего один раз, получала какую-то выписку по семейным вопросам. В архиве хранится информация, ценная для историков и краеведов, но никак не для студентов-технарей. Больничные книги, поколения кадастровых списков, результаты переписей населения — огромная масса статистической информации. Третья дверь — неприметная, спрятанная в углу, — на моей памяти не открывалась ни разу, хотя пылью и паутиной не зарастала; видимо, она представляла собой что-то вроде чёрного хода "для своих".
На этом месте я неожиданно замешкалась, растерянно переводя взгляд с одного проёма на другой и обратно. Направляясь в библиотеку, про архив я почему-то не помнила. С чего я вообще взяла, что Чин интересовался книгами? Может, он пытался отыскать своих дальних родственников? Или не своих?
Оценив эту версию, делавшую мой визит практически бесполезным, я слегка загрустила, но быстро взяла себя в руки. Не думаю, что некто, заметивший Чина в библиотеке, видел его именно в архиве: подобная встреча вряд ли может кого-то удивить. Там встретишь сказочного подгорного духа, восстанавливающего родовое древо или собирающего справки в жилищное управление, — и то не удивишься!
Так что я решила не усложнять себе жизнь раньше времени и шагнула в левый проём, над которым друг под другом висели две аккуратные латунные таблички с надписями "Абонемент" и "Читальный зал". Здесь тоже всё оказалось знакомо и неизменно: и ажурная чугунная лестница до того тонкой изящной работы, что кажется почти невесомой, и три длинных ряда одноместных столов с одинаковыми синими настольными лампами, и вытянувшиеся вдоль стен закрытые стеллажи, и картотека справа от входа, и два стола библиотечных работников. И даже эти самые работники оказались хорошо знакомыми.
Удача, кажется, на моей стороне.
— Добрый день, — вполголоса поздоровалась я, с улыбкой разглядывая погружённую в чтение женщину среднего возраста, сидящую за ближайшим столом.
С Малуной ту Ринс меня связывали достаточно тёплые отношения. Нельзя сказать, что мы подруги или закадычные приятельницы, но при встрече всегда общаемся с удовольствием. А что особенно полезно в сложившейся ситуации, ту Ринс очень мне благодарна и считает себя моей должницей: несколько оборотов назад я неплохо помогла ей почти по специальности.
От родителей Малуне среди прочего остались сломанные настенные часы, на вид не представляющие никакой ценности. Решив починить их, женщина отдала часы специалисту. Вердикт прозвучал неутешительный: дешевле купить новые, чем починить. А если госпожа отдаст их на запчасти, часовщик вовсе подберёт ей новые чудесные часики за почти символическую сумму. Если бы не память о родителях, женщина без задней мысли согласилась бы на заманчивое предложение. Но расставаться с одной из немногих памятных вещей не хотелось, и ту Ринс пребывала в печальных раздумьях.
Обстоятельства сложились так, что именно в этот момент я работала над своим курсовым проектом — настенными часами с боем — и попросила у библиотекаря книгу с каким-то очень характерным названием, сейчас я уже и не помнила, каким именно. Слово за слово, Малуна пожаловалась на печальную ситуацию, я проявила любопытство... В общем, история оказалась стара как мир: часы оказались антикварной и почти драгоценной вещицей, изготовленной одним из известнейших старых мастеров около трёхсот оборотов назад, а часовщик решил нагреть руки на наивной клиентке. В итоге посадить его не посадили, но лицензию отобрали и впаяли солидный штраф, а я приобрела ценного союзника на библиотечной территории. В годы учёбы это дало мне право засиживаться допоздна и таскать домой книги, обычно к выносу не предназначенные. Я, впрочем, не злоупотребляла и аккуратно выполняла все предписания, чтобы не подставить Малуну перед начальством.
Вскоре после того, как кончилась моя учёба, женщина ушла в декретный отпуск, и я полагала, что ушла она "с концами", то есть предпочтёт роль домохозяйки. Но, оказывается, ту Ринс (или как она теперь по мужу?) решила вернуться к работе, и это обстоятельство играло мне на руку.
Определённо, не зря я решила зайти в библиотеку!
Разумеется, переходить сразу к делу — верх неприличия. И, разумеется, законы гостеприимства не позволили Малуне держать гостя на пороге, даром что это не дом, а рабочее место, и я заявилась без приглашения. Так что ту Ринс увлекла меня в небольшую каморку, где библиотечные работники хранили свои вещи и обедали, напоила огрой и развлекла разговором.
Мы вспомнили каких-то общих знакомых, обсудили личную жизнь и работу (разумеется, кроме моей нынешней проблемы), поговорили о свежих и не очень новостях, о моде, изобразительном искусстве, последних достижениях промышленности... В общем, библиотеку я покинула только к вечеру с лёгким саднящим ощущением в горле: давно не приходилось столько молоть языком.
Но эта мелкая "производственная травма" беспокоила мало: главное, я узнала то, что хотела.
Как это ни смешно, но библиотека для Чина действительно оказалась местом тайных встреч. Знакомства с ним Малуна не водила, но без труда вспомнила приметного посетителя. Подобного рода ярких эффектных мужчин сложно встретить среди библиотечных завсегдатаев, и местный чисто женский коллектив, разумеется, запомнил такого необычного посетителя. Причём в деталях, включая имя и фамилию из читательского билета. Причём весь коллектив. Как рассказала мне добровольная осведомительница, на него по очереди под благовидными предлогами зашли посмотреть решительно все работницы: развлечений у библиотекарей не так-то много.
От бдительного ока скучающих женщин не укрылся и облик спутницы красавца. По словам Малуны, они были друг другу под стать, и хотя эта особа пыталась себя простить и даже ухудшать внешность с помощью косметики, но опытных женщин таким обмануть сложно. Некто Лорана ту Ликс (не знаю уж, насколько настоящее это имя) обладала редкой красотой, что меня, безусловно, обрадовало: чем она уникальней, тем проще её вычислить среди прочих. Так что я получила подробный словесный портрет (очень подробный, дамы даже обхват груди оценили с точностью до пары сантиметров) и с этим уже могла идти к ту Таре. Но — не на ночь глядя, а завтра с утра.
Из холла наружу я выскочила чуть не вприпрыжку — и едва не осталась без руки, потому что распахнутую дверь со страшной силой дёрнул налетевший порыв ветра. По инерции я впечаталась в твёрдое полотнище, но вскоре справилась со стихией, поспешно перешла в защитную трансформацию и захлопнула за собой дверь, пока не проснулась и не начала ворчать гардеробщица.
Пока мы с Малуной и другими работницами библиотеки, периодически присоединявшимися к посиделкам, чесали языки, на улице в самом деле началась гроза.
Досадно. Мне так нравилась эта юбка в крупную косую клетку...
Грозы Тёмной стороны по разрушительности несравнимы с землетрясениями и извержениями, но тоже способны доставить массу неприятностей.
До первой экспедиции, перевалившей через край Диска, была очень популярна мысль, что тучи защищают наш мир от опасного, губительного для всего живого света, из которого состоит внешнее пространство, а противоположная сторона Диска такой защиты не имеет, и именно поэтому ничего хорошего там встретить нельзя. Немудрено, что при таких космологических представлениях грозы окутывались мистическим ореолом и пугали здешних жителей гораздо сильнее, чем прочие катаклизмы. Молнии то и дело с грохотом раскалывают тучи ветвистыми трещинами и озаряют мир ослепительно-ярким сиянием небесной изнанки, и порой это сияние сжигает случайных прохожих, деревья и даже дома. А ну как очередной разрыв не затянется, и небосвод просто расползётся по швам, и сгорит весь мир?
Даже сейчас, когда достоверно известно, что никаких трещин нет, что молнии — это просто мощные электрические разряды, многие тенсы очень боятся гроз. У меня эти природные явления суеверного страха не вызывают, но всё равно на улице в грозу как-то не по себе; наверное, память предков говорит. Правда, куда сильнее расстраивает обыкновенный физический ущерб, причиняемый одежде. Сильный порывистый ветер поднимает вихри, сбивающие с ног и больно жалящие нерадивых прохожих. Хлёсткие песчаные плети не способны причинить вред прочной шкуре, а вот ткань, из которой шьют повседневную одежду, вытирается очень быстро.
Домой я не без трудностей добралась к восьми часам вечера. Госпожа ту Мирк решила переждать грозу, поэтому ещё оставалась в доме, так что я со спокойной душой отправилась принимать душ: гостей будет кому впустить, если те появятся.
За время пути я успела тщательно обдумать и полученную информацию, и помощь, которую попрошу у властелина пара.
Одно дело, если о поступках хозяев "Искры разума" сообщит какая-нибудь заштатная газетёнка, польстившаяся на слова малоизвестного механика, а совсем другое — Чивин ту Таре. Такой человек почти без труда способен поднять знатную шумиху. У него много денег, обширные связи, но, главное, он никогда не бросает слов на ветер, и потому его уважают рядовые обыватели и ему верят. А кроме того, репутация ту Таре поможет избежать истерии, которая может приключиться, если подобные грязные факты всплывут. Многие люди и так не доверяют машинатам, да и свелов некоторые воспринимают с опасением и подозрением, и мне меньше всего хотелось спровоцировать самосуд над приезжими со Светлой стороны и массовые акции вандализма против болванов. А ведь если появится достоверная информация, что машинатов действительно делают из живых людей, именно этим всё и закончится!
Оставлять же всё на самотёк я не собиралась, равно как и спешить с выводами. Кто знает, что случилось на самом деле? Но подстраховаться и заручиться поддержкой стоило заранее.
Что до истории с Чином и его тайными знакомствами... Думаю, ту Таре разделил бы моё беспокойство об "Искре разума" и без этого, он здравомыслящий и достаточно осторожный человек. Но Мух провёл очень верную аналогию про тортик: не хотелось идти в гости с пустыми руками почти в таком вот бытовом смысле. Потому что назвать эту информацию равнозначной услугой я не могла, так — приятная мелочь.
Судя по поведению Чина и его "вербовщиков", действуют непрофессионалы: всё как-то наиграно, непродуманно. Вряд ли опытные люди выбрали бы для встреч библиотеку, где ту Варш выделяется, как балерина посреди токарного цеха. И тогда вызывает серьёзные сомнения утверждение о промышленном шпионаже. Я, конечно, тот ещё специалист в подобных вопросах, но очень сомнительно, что дилетанты набрались бы наглости шпионить за ту Таре.
Гости пришли друг за другом аккурат к ужину, как специально. К этому моменту я успела сделать ещё два маленьких, но очень важных дела — прочитала письмо от отца, в котором он сообщал, что навестит меня вместе с другом завтра утром, и написала записку властелину пара с просьбой принять меня во второй половине дня когда ему будет удобно.
Почти никакой полезной информации мужчины не принесли. Пылающий энтузиазмом Миришир устно передал готовность капитана экспедиции принять нас на борт, а доктор вовсе весь день занимался собственными делами, и по вопросу будущего первого арра только подтвердил вчерашние слова.
После вялого спора волевое решение лететь с экспедицией оказалось принято, Муха большинством голосов (два против одного) назначили ответственным за подготовку, а доктор пообещал всесторонне обдумать наши действия на Светлой стороне. Как гостеприимная хозяйка я предложила мужчинам переночевать здесь, но они неожиданно отказались и, обменявшись заговорщицкими взглядами, ушли, оставив меня с неприятным ощущением досады. Я остро предчувствовала подготовленную этой парочкой подставу, но никак не могла понять, откуда именно ждать подвоха.
Спать ложилась в растрёпанных чувствах, растревоженная, с одной стороны, мыслями о грядущем путешествии, а с другой — воспоминаниями о собственных кошмарах. Но неожиданно быстро уснула, и разбудил меня не страшный сон, а экономка с сообщением о появлении гостей. Досадуя на собственную рассеянность — забыла завести будильник — я принялась приводить себя в порядок. Одно дело, разговор только с отцом; но принимать в халате пожилого незнакомого учёного — это уже верх неприличия.
— Доброе утро! — Я вошла в гостиную и с интересом оглядела присутствующих. — Прошу прощения за ожидание.
Обещанный отцом специалист оказался крайне забавным круглым человечком маленького роста, с круглым брюшком и покатыми круглыми плечами, полными округлыми руками, круглой лысой головой. Даже нос, на котором держались круглые очки, явно тяготел формой к шару. Большие глаза слегка навыкате глядели из-за толстых стёкол с внимательным радостным любопытством.
