Окоченевшие пальцы вскоре потеряли чувствительность, что изрядно затруднило поиск трещин и выступов в старой кладке. И, тем не менее, она ползла вверх — медленно, очень медленно, но ползла!
— Давай руку. — Неожиданно прозвучавшее предложение разрушило хрупкую гармонию. Иния вздрогнула, и эта дрожь, несомненно, послужила бы причиной её первого (и, вероятно, последнего) самостоятельного полёта, — но чья-то сильная рука сомкнулась на тонком девичьем запястье и мощным рывком закинула юную леди на узкую галерею, опоясывающую башню.
Минут пять оруженосец сидела, прижавшись спиной к стене и пытаясь восстановить контроль над своим телом... для начала хотя бы унять эту проклятую дрожь! Виа тем временем выудила Литара, кинув наследника герцогской короны на каменный пол ничуть не более бережно, чем незадолго то того — графскую дочь. Парень, следует отдать ему должное, грамотно сгруппировался, перекатился через плечо и нырнул в открытую дверь.
— Ты до ночи намерена тут сидеть? — язвительно осведомилась Виа, оборачиваясь к девушке.
Под насмешливым взглядом учителя Иния заставила себя встать, и, пригнувшись, дабы никто не заметил движения на галерее, пробралась внутрь башни.
Верхний этаж сего сооружения, целиком предоставленный в пользование оруженосцам, являл собой довольно просторное помещение круглой формы, условно разделённое дощатыми перегородками, для приличия прикрытыми ткаными гобеленами. Узкие окна-бойницы закрывались неплотно пригнанными рамами, затянутыми чем-то полупрозрачным. Посередине, между перегородками, находилось отопительное устройство, в котором Ортиг уже развёл огонь. Судя по результату, задохнуться в этих замках куда проще, чем согреться! Бросив взгляд на дрожащую Инию и жмущегося поближе к костерку Литара, я плюнула на конспирацию и поставила тепловую завесу. Вряд ли столь ничтожное действо кто-то заметит... а даже если и! На такое, с позволения сказать, волшебство, и люди способны.
Разницу оруженосцы ощутили почти сразу. Иния наконец перестала трястись и деликатно напомнила окружающим, что нормальные люди уже пообедали. Идею встретили с горячим одобрением, хотя с чего вдруг моим оруженосцам вздумалось уподобляться нормальным людям...?
Чтобы не объявлять прислуге о нашем местопребывании, я полезла во вьюки. Увы, всё съедобное, что там нашлось, путешествовало со мной с Островов: сладкие лепёшки, сушёные фрукты, чай и прочие блюда, не слишком привычные людям. Впрочем, троице пришлось по вкусу и то, и другое, и третье. Ортиг взял котелок, набрал воды (предварительно разбив корочку льда в бочонке), и подвесил его над огнём. Удобно устроившись на шкурах, устилавших пол, похоже, а несколько слоёв, мы принялись за трапезу.
Обедали в тишине. Создавалось впечатление, что мои ученики потеряли дар речи — или с некоторых пор боятся использовать его в моём присутствии. Посему, разлив по кружкам горячий чай, я сочла нужным проявить инициативу:
— Расскажите, как успехи, что ли. А то сидим, как будто дали обет молчания.
— А вдруг нас услышат? — негромко, если не шёпотом, спросила Иния.
— А вы не орите — и не услышат.
— Да пусть слушают. — вмешался Литар. — Уже небось весь город знает, кто приехал. Так что сюда ни одна живая душа без приказа не сунется.
— Если весь город знает, тогда где барон? — резонно, как казалось, заметила я.
— Барон уехал. — спокойно сообщила Ини, прихлёбывая чай.
— Далеко?
— Кто его знает. Он нам почему-то не доложился. — девушка пожала плечами и вновь уткнулась в кружку.
— И давно? — задавая этот вопрос, я изо всех сил старалась убедить себя, что дела баронства вполне могли потребовать срочного отъезда Лише. Получалось не очень... чтобы не сказать "очень не"!
— Да, считай, сразу за тобой. Дня через два, если не раньше...
Не сдержавшись, я выругалась на родном языке. Три пары изумлённых глаз уставились на меня поверх исходящих паром кружек.
— Он таки поехал в Илливиан! — мои слова явно ничего не объяснили оруженосцам, так что пришлось продолжить: — Лише хотел говорить с императором. Просить того объявить общее ополчение, поднять весь Алькартан. Он утверждал, что перед лицом подобной угрозы правитель должен пересмотреть свою политику. Рыцарь, мать его! Ведь прекрасно же понимает, что из Илливиана он не вернётся! Что император не поверит во вторжение — а вот в заговор северных провинций запросто! Да, такого заговора не существует, но в императорском дворце его придумают! Лише стал слишком неудобной фигурой, да и вообще — такой повод вырезать всех неугодных!
— Его надо спасти. — решительно заявила Ини после паузы.
— Надо-то надо, кто бы спорил. Только, боюсь, поздно! Сколько времени занимает дорога отсюда до столицы?
— Барон поехал один. Сейчас дороги заметены, быстро не поскачешь.... Дней двадцать — двадцать пять, не меньше. Плюс ещё столько же — на ожидание аудиенции. Это в лучшем случае. Некоторые месяцами ждут. — с оптимизмом сообщил Литар.
— Лише — не некоторый. Скорее всего, при дворе заинтересуются, с чего это бывший маршал, не делавший тайны из жгучего желания забыть столицу, как страшный сон, явился к императору. Мечтать, как говорится, не вредно, но вот рассчитывать я предпочитаю на худшее. Вполне вероятно, что наш барон уже под стражей. Надежда только на то, что император не пожелает, чтобы опального маршала тихо удавили в подземелье. Ну, чтобы состряпать фальшивый заговор, тоже время нужно. Возможно, Лише ещё жив. Но он уже там, а мы ещё тут! Положим, недели за две я до столицы доберусь... В любом случае ехать надо. Не успею спасти барона — устрою дворцовый переворот. Лише хвалил наследника трона.
Торопливо допив чай, я разворошила вьюки, отбирая самое необходимое — то есть оружие и доспехи. Собравшись, обнаружила, что мои ученики в полной готовности выстроились около люка в полу, выполняющего в сих апартаментах роль двери. Ну что тут скажешь? Только одно:
— Отставшие добираются до Илливиана самостоятельно.
Меньше чем через полчаса наша кавалькада — четыре всадника и шесть заводных лошадей — выехала из ворот Риттарана и помчалась по направлению к столице империи. Если стражники на стенах и заметили, что кони идут по свежему снегу, как по утоптанной дороге, они никак не прокомментировали сие явление.
Их оказалось трое. Маленькие человеческие фигурки, облачённые в одинаковые солдатские доспехи, выглядели жалкими и беззащитными на огромном, посыпанном песком вперемешку с опилками, поле. Ристалище окружала массивная каменная стена, с верха которой, собственно, я и наблюдала за происходящим. Добрая такая стена, с башенками для лучников, галереей (открытой, правда), двумя воротами, расположенными диаметрально противоположно... Зачем понадобилось городить такое чуть ли не в центре столицы, оставалось только гадать. От стены к чисто символическому заграждению вокруг взрыхлённой площадки ярусами спускались деревянные скамьи. Свободных мест видно не было. Куда ни кинь взгляд, он всюду натыкался на толпу: поглазеть на гибель (или правильнее сказать — казнь?) экс-командующего собрался, наверное, весь Илливиан. Плюс предместья. О грядущем торжестве справедливости объявили заранее, давая возможность всем желающим подтянуться к началу мероприятия.
Справедливость, ха! Интересно же люди трактуют сие понятие! Просто император позволил опальному маршалу самому выбрать способ расставания с этим миром, и воин предпочёл умереть так, как жил — с мечом в руках.
Я не знала, что делать. Нельзя позволить им прикончить Лише, он единственный, кто сможет собрать армию вопреки воле императора, и единственный, кто сможет оную армию повести против северной орды. Нельзя... легко сказать! Я видела только один выход — сделать так, чтобы маршал сотоварищи выиграл этот бой. Интересная мысль, вот только как её осуществить?
Гнусаво взвыли трубы, толпа откликнулась нестройным гулом. На специальном помосте воздвигся герольд в длинном, ярком до невозможности балахоне, нелепой шапке и с огромным свитком в руках. Развернув внушительный документ, для солидности украшенный несколькими печатями, болтающимися снизу, парень заорал, донося до всеобщего сведения высочайшую волю. Я не слушала — мои мысли целиком занимали варианты спасения Лише. Толпа же притихла, внимая. Внезапно сквозь сумбурные размышления прорвались слова:
— Напоминаю также, что считающий правоту обвиняемых неоспоримой, а справедливость — более ценной, чем кровь, может выйти на поле, разделив с обвиняемыми славу и судьбу!
Герольд сделал эффектную паузу — а может, просто ждал, найдётся ли среди собравшихся хоть один самоубийца. Я не колебалась. Вот он, способ обеспечить бывшему маршалу победу! Дождавшись, когда парень вновь уткнётся в свой свиток, я спрыгнула со стены в мягкий песок и неторопливо подошла к троице осуждённых, демонстративно оставив мечи в ножнах.
Слитный выдох толпы. Тихое ругательство сзади — своеобразное выражение удивления. Скрип простых кожаных лат. Восприятие обострилось до предела: я ждала любой подлости, начиная с арбалетного залпа и заканчивая магическим ударом. Но секунды ползли, превращаясь в минуты, а люди бездействовали. Похоже, такой вариант никем не предусматривался. Приятно, когда противник ошибается! Главное, чтобы то, что я приняла за ошибку, не оказалось этапом неведомого мне плана...
Первым опомнился герольд. Нагромоздив один на другой не один десяток высокопарных метафор, он предложил мне представиться.
— Леди Оро Ваи, рыцарь Огня. — просто назвать имя и фамилию значило расписаться в непринадлежности к рыцарскому сословию, это мне уже объясняли. На моём нагруднике — стилизованный символ огненной стихии, вполне сойдёт за фамильный герб и знак посвящения.
— Найдутся ли ещё герои, готовые поднять свой меч в защиту справедливости? — с пафосом проорал герольд. Понятно, что ему оно по должности положено, и, тем не менее, он мог бы изъясняться попроще... и с меньшей долей сарказма в последней фразе!
Проорав своё непристойное предложение ещё дважды, парень зачитал последние строки со свитка и резво скатился с помоста. Всё, вступление окончено. Сейчас начнётся разминка...
Словно отвечая моим мыслям, воротные створки натужно поползли в разные стороны, демонстрируя собравшимся довольно ровную шеренгу рыцарей. Конных, в полном боевом облачении, с копьями... Медленной рысью они по одному выезжали на поле, салютовали пустой императорской ложе и занимали позицию напротив нас. На первый взгляд их насчитывалось около двух десятков.
— Ни хрена себе! Теперь я знаю, что такое справедливость по-человечески! — не удержалась я от довольно глупой реплики.
А народу, наоборот, понравилось! Толпа неистовствовала. Эти вояки явно в представлении не нуждались. Если прислушаться, можно было разобрать, какое именно имя или прозвище выкрикивают люди на скамьях.
Я не прислушивалась. С моей точки зрения рыцари, согласившиеся выполнять работу палачей, лишались права называться воинами и заслуживали одного — позорной смерти.
Обернувшись к осуждённым, я увидела именно то, что ожидала — делающее их похожими друг на друга выражение обречённости, отчаяния и готовности продать свою жизнь как можно дороже. Соратниками Лише оказались юноша, может, чуть постарше Литара, и изрядно битый сединой мужчина, в котором по выправке и взгляду угадывался бывалый вояка.
— Значит, так — никакой геройской гибели! Ваша задача — выжить. Не убить как можно больше врагов, не покрыть себя славой, — выжить! Держитесь вместе, прикрывайте друг другу спины, отражайте атаки — а остальное предоставьте мне. — не знаю, что за юнца экс-маршал потащил за собой красиво умирать, но глазки у него загорелись нехорошим таким блеском... Чем-то мои слова ему очень не понравились!
— Девушка, ты собираешься перебить сих доблестных рыцарей в одиночку? — насмешливо спросил он; чувство превосходства скользило не только в словах, но и в мимике, и в движении, когда его рука мягко легла на эфес. Да, ещё одна насмешка: осуждённым из всего оружия дали лишь по лёгкой шпаге. Замечательный для дуэли, сейчас такой клинок был не слишком уместен...
— Мальчик, поговорим на эту тему после боя. И вот ещё... держите. — я протянула им два тесака и кинжал.
Юноша замялся на секунду. Думаю, не маячь совсем рядом полтора-два десятка палачей, он бы вызвал меня, или, по крайней мере, ответил оскорблением. Но здравый смысл победил эмоции: парень взял кинжал, попробовал заточку, баланс и восхищённо прищёлкнул языком.
Земля содрогнулась. Подняв тучу пыли, наклонив копья, рыцари понеслись вперёд. Приученные кони без колебаний мчались прямо на жалкую горстку людей... и одного дракона, что в принципе меняло расклад. Просто атакующие ещё об этом не знали. Массивные лошади напоминали горную лавину — но по турниру у Тирисса я помнила, что они не слишком поворотливы. К тому же на них, кроме рыцаря в броне и с вооружением, было навешано ещё много всего: нагрудники, толстые стёганые попоны с нашитыми сверху металлическими пластинами, да и сами сёдла... В общем, минут десять поскачут, и всё! Ещё раз крикнув Лише и прочим о недопустимости героизма, я прыгнула навстречу атакующим. Самоубийство? В исполнении человека — наверняка.
Увернуться от листовидного наконечника, рывком за ногу выкинуть противника из седла, в полёте ломая ему шею; вскочить на освободившегося коня, бросить обезумевшее животное на ближайшего всадника; поймать летящее в спину копьё и вогнать его в лицо возникшего сбоку бородатого верзилы... Сбив с ног очередную лошадь, мой скакун и сам полетел кубарем. Под конским весом отчётливо захрустели человеческие кости. Перекатившись, я вскочила на ноги, выхватывая клинки — как раз вовремя, чтобы успеть разрубить древко нацеленного в меня оружия. Через миг копья засвистели вокруг в изобилии — противник понял, кого надо уничтожить в первую очередь. Очень хорошо! Следующие несколько минут я металась взбесившимся ужиком, уворачиваясь от зубов, копыт, секир, палиц и двуручников. Рука не поднималась калечить и убивать лошадей, хотя такой выход в данной ситуации напрашивался. Перед пресловутым турниром в Тиссе Иния рассказывала, что в бою подобным приёмом никто не гнушается, — а я вот не могла. Впрочем, справилась и так. Доспехи рыцарей, закрывавшие человека, казалось, от макушки до пяток, тем не менее имели достаточно уязвимых мест. Кроме того, с хорошего удара мои мечи довольно легко пробивали их сталь.
Когда последний палач упал в песок, тишину нарушали только лошади, бестолково бегающие по полю. Зрители молчали. Лише сотоварищи — тоже. Сжимая оружие и тяжело дыша, они оглядывались по сторонам и явно пытались уразуметь, что же произошло.
— Ловите коней! Скорей, пока они не опомнились! — крикнула я и схватила за повод пробегавшее мимо животное.
Слава Огню, они подчинились и довольно быстро оказались верхом. Толкнув пятками доставшуюся мне лошадь (выезжена она оказалась отвратительно, явно понимала только шпору), я подняла её в галоп и понеслась к воротам. Пара гвардейцев почла за лучшее отскочить к стенам, пропуская нашу кавалькаду. Копыта загрохотали по мощёным булыжником улочкам центра; ближе к окраинам булыжник сменился тропами, проложенными между канавами, полными нечистот. День стоял безветренный, так что амбре наблюдалось... соответствующее. У стены я спрыгнула с лошади и плашмя мечом огрела животное по крупу. Конь визгливо заржал и помчался куда глаза глядят, разбрызгивая помои. Объяснять ничего не пришлось — мои спутники без вопросов повторили манёвр. Как можно быстрее я вскарабкалась на стену и скинула вниз заранее заготовленную верёвку с узлами. Распластавшись на нагретом камне, чтобы не так бросаться в глаза возможным наблюдателям, одному за другим я помогла людям подняться и перебросила верёвку на другую сторону. Её, конечно, найдут — но к тому времени, надеюсь, мы будем уже далеко. Спрыгнуть со стены, сбегать в укрытие за лошадьми и вернуться оказалось быстрее, чем с той же стены спуститься по верёвке три раза. Хорошо ещё, из непонятной параноидальной предусмотрительности мы с собой взяли целый табун, хотя планировали спасать одного Лише.
