Попова А., Яворская Е. Творцы Истории (общий)

Да, то, что было на ней сейчас, выглядело не в пример роскошнее. Густо-синее, расшитое золотыми... ну, на розы похоже, но только не розами... с немного смущавшим Эниолу декольте, с колючей кружевной обшивкой на пышных рукавах, с атласным подолом, посаженным на твёрдую сетку и почти не гнущимся при ходьбе. Неуютное, словом, платье. Парадно-королевское. Да ещё и тяжелое.

Настояла Миора. Эниола вспомнила сегодняшнее занятие... ох!

"Ваше высочество, — красиво поставленным голосом вещала Миора, — вы должны чувствовать себя естественно на любой церемонии. А пока я вижу, что вы никак не можете забыть о своем наряде. Вы воспринимаете его как нечто инородное и чуждое вам. Вы зажимаетесь, держитесь скованно и не вполне уверенно. Свободнее, ваше высочество... пройдитесь... вот так... теперь присядьте в кресло. Нет-нет, начинаем заново. Не надо оглядываться, не смотрите на платье, оно естественными складками ляжет само..." А как ни оглядываться, если не то что садиться — стоять неудобно...

Зато вот это, мягкое, приятно-бархатистое на ощупь, серебристо-серое — просто чудо! И ворот нормальный, и подол не стоит колом (так и думаешь — как бы о него не споткнуться!), а естественно подаётся при ходьбе. К тому же, оно и покороче — по полу не волочится, даже если сменить парадные туфли на обычные, с маленькими широкими каблучками...

Ну довольно, а то Тейя заждалась. Тейя... Бывают же люди, присутствие которых превращает даже строгий кабинет в уютную домашнюю гостиную!..

— Может, корзинку с фруктами возьмём? — предложила Эниола.

— Ой, лучше не надо, — смутилась Тейя. — У меня всё есть, да и хороши мы будем, шествуя по дворцу с этой корзинкой...

Что б его, этот этикет! И когда она, Эниола, привыкнет?!

Дворец во дворце...

— Красота какая! — не удержавшись, охнула Эниола.

Пристройка с полукруглым прозрачным сводом, посередине — посыпанная мелким розовато-коричневым камешком дорожка, по бокам — две огромных клумбы, круглые, с какими-то удивительными низкорослыми деревцами... листья узенькие, как маленькие рыбки, и — бордово-красные, с серебристыми прожилками. Потом — клумбы поменьше, тоже круглые, разделенные на двенадцать секторов, каждый из которых засажен цветами: невысокими, но распустившимися так пышно и так густо, что зелень листьев почти терялась... лимонно-желтыми, тёмно-синими, белыми с почти неявным розоватым оттенком, тёмно-бордовыми... Контрастные сочетания, странные, на вкус Эниолы, — но завораживающие.

Сквозь прозрачный потолок лиловело вечернее небо, и по совершенно не заметному стеклу (стеклу ли? может, чему-то попрочнее стекла? Или стекло зачарованное?) побежали гирлянды маленьких светильничков — магических шариков, которые только вчера Эниола научилась создавать сама.

Тейя с Эниолой прошли по тропинке вглубь. Дальше, за клумбами, завораживающей красоты было поменьше. Видимо, заботились прежде всего о практической стороне дела, а не об эстетике: ровные грядочки, на каждой — скупо цветущие травки, то высокие, то низкие, то обвивающие специально поставленные металлические сетки-каркасы... Словом, никакой радующей глаз системы. Но система всё-таки была — вон, возле каждой грядочки вкопаны таблички с надписями...

Эниола молча осматривалась. Да и Тейя не спешила с объяснениями, предоставив Эниоле осваиваться с новыми впечатлениями...

В конце оранжереи тропинка завернула мимо очередной грядки, и Тейя с Эниолой оказались в узкой комнатке со стеллажами справа и слева, тесно уставленными колбочками, склянками, коробочками с бумажными наклейками... Под единственным в комнатке квадратным окошком обосновалась... ну, если бы дело было в той, Аниной, реальности, то уместнее всего оказалось бы слово "электроплита". Металлически блестящий ящик с несколькими рычажками, вверху — тёмный круг из другого, матового, металла...

— Что это? — наконец не удержалась от вопроса Эниола.

— Подарок господина Роннара. Магическая кухня, как я её называю.

"Кухня..." — ну надо же...

— Очень удобно, — объясняла Тейя. — Ставишь вот сюда, на этот кружок, какой-нибудь сосуд, а вот этими рычажками указываешь время и силу нагревания... Смотря что мне нужно — чтобы зелье просто подогрелось, или чтобы оно кипело, или вот, например, самый сильный жар — для выпаривания порошка...

— Можно и суп сварить... — не то в шутку, не то всерьёз произнесла Эниола.

— Можно, — мягко улыбнулась Тейя. — Только лучше довериться поварам, а кулинарка из меня никакая... Ни разу не пробовала ничего состряпать. Избалована, как принцесса — это про меня.

Тейя-Тейя... показалась ли Эниоле легкая грустинка в ее голосе?

— А здесь что? — перевела разговор Эниола, разглядывая почти полностью заставленный деревянный столик: чашечки, стекляшки с разноцветными жидкостями, ступки, несколько весов разной величины... Странно, но впечатления беспорядка не создавалось... Прямо лаборатория учёного!

— Мой стол... Со стороны может показаться, что хаос жуткий... — объяснила Тейя. — Хотя я просто самое необходимое выложила, чтобы по полкам не искать...

— А здесь?

— А здесь — всё, что уже готово, — Тейя показала на крайнюю, у самого окна, полочку. — Это притирания, это отвары для полоскания, только разводить водой надо, конечно. Это для кожи, это для волос. А это — кстати о еде... порошки-приправы, они и на дворцовую кухню идут. Завтра господин Валоран заберёт.

— С ума сойти... Да ты просто... Ты, наверное, совсем не отдыхаешь, — восхищенно и одновременно сочувствующе пробормотала Эниола. — А я-то думала, только меня здесь загрузили по горло...

— Ну что ты, — Тейя даже слегка покраснела от смущения. — Я тут рисую понемножку. Выношу стул туда, в оранжерею, и срисовываю цветы... Раньше Миора со мной лютневой музыкой занималась, да теперь ей не до меня. Читаю... Словом, обычные увлечения обычной девушки, выросшей в богатом доме...

— А что читаешь? — заинтересовалась Эниола. — То есть... всё равно я пока мало разбираюсь в ваших авторах, лучше скажи: про что? Какого рода книжки — путешествия там, романы, жизнеописания... ну, ты понимаешь.

— Вообще-то всего понемножку, но... У меня, наверное, дурной вкус и понимание литературы какое-то... примитивное, что ли...

— Тейя! Ну опять ты перед кем-то оправдываешься! — вспыхнула Эниола. — Мы же договорились... Просто скажи, что тебе больше нравится, и всё!

— Попробую... — задумалась Тейя. — Знаешь, я в своем дневнике даже выписала для себя несколько условий, при соблюдении которых книжка мне точно понравится. Во-первых, лучше, чтобы главная героиня была женщиной. Как-то ближе...

"Знакомо! — подумала Эниола. — И чего Тейя смущается?"

— Во-вторых... Не люблю про войну. Преклоняюсь перед авторами, сумевшими живо описать этот ужас, но... лучше выберу книжку про что-нибудь другое. В-третьих... Переписку и мемуары чьи-нибудь плохо воспринимаю. "Я, я, я" — а о читателе автор почти и забывает... А вообще, мне нравится про то, когда герой растёт, как из ребенка становится взрослым. Вообще меняется. А то бывают персонажи — как застывшие картинки. Появился хорошим и замечательным — и в конце книги такой же. Злодеем был — злодеем и умер. А почему он этим злодеем стал, не с рождения же! — вот что интересно...

Тейя явно увлеклась. Эниола с радостью — а как же, родственная душа! — и с уважением её слушала, припоминая институтскую "историю литературы" — помнится, про статичные образы классицизма что-то такое говорилось...

— Сказки не очень люблю. Когда читаешь роман — веришь: да, всё могло быть и так. Хороший автор, во всяком случае, заставляет поверить. А в сказке есть какая-то заданность, что ли: не верьте, мол, всё равно неправда! Опять же, дурновкусие, конечно, но... мне сложно перечитывать книги с плохими концами...

Приближающийся скрип шагов по устланной мелкими камушками дорожке заставил Тейю умолкнуть.

— Кто это? — прошептала Эниола.

— Ну... господин Роннар, наверное... Не знаю.

— Ваше высочество, — негромко раздалось из-за двери. — Простите, могу я вас побеспокоить?

Не Роннар. И, понятное дело, посетитель обращается к Тейе, а не к Эниоле.

— Господин Кнессор! — откликнулась Тейя. — Прошу вас, входите.

Кнессор... Тот, кого Эниоле меньше всего хотелось видеть сейчас, когда разговор складывается так замечательно... когда она только-только собралась с духом, чтобы задать Тейе вопрос о...

— Ваше высочество, — начал Кнессор с порога — и осёкся, увидев обеих высочеств...

— О, вы, наверное, насчёт зелья, — приветливо кивнула Тейя. — Того, для Ваших опытов, из белой анта?рги. Завтра всё будет готово. А что, господин Цетвен уже спрашивал?

— Д-да, ваше высочество, — ответил Кнессор.

Что-то в его тоне было такое неловкое... словно бы Кнессор в чем-то обманулся или столкнулся с неожиданной неприятностью... Впрочем, ясное дело, разбираться в оттенках голоса едва знакомого человека Эниола не могла, это было, скорее, мимолетное ощущение...

— Пусть господин Цетвен не беспокоится, — брови Тейи слегка приподнялись. Наверное, и она почувствовала: что-то не так.

— С вашего разрешения, зайду завтра. Покойной ночи, ваше высочество, — как-то неожиданно попрощался Кнессор. И, бросив взгляд на Эниолу, прибавил, — покойной ночи, ваше высочество.

Развернулся и вышел. Скрип шагов по дорожке раздавался всё глуше, пока не стих совсем.

— Что это с ним? — недоуменно пожала плечами Тейя. — Увидел тебя — и...

— Похоже, я ему не нравлюсь, — хмыкнула Эниола. — Правда, мы с ним даже двух слов не сказали.

— Странно... — протянула Тейя. — Господин Кнессор — очень милый человек, сама вежливость, с ним так приятно беседовать... И чтобы он вот так через секунду взял и ушёл? Обычно всегда поговорит, поинтересуется, как у меня дела, зелья посмотрит, всё расспросит...

— Ему нужны твои зелья?

— Бывает, что и нужны. Ему и господину Цетвену, это лучший маг-целитель в королевстве. Вообще-то, при помощи магии создаются отнюдь не любые средства, порой природные куда проще изготовить. Нет... что-то сегодня не то с господином Кнессором, — задумчиво повторила Тейя.

— Похоже, он хотел видеть королевой именно тебя, а не какую-то пришлую, никому не известную девушку, — высказала давнее свое подозрение Эниола. Даже Роннару не высказывала, а Тейе взяла да и высказала.

— Никакая ты не пришлая... — воскликнула Тейя и вдруг лукаво улыбнулась, — ну... мало ли, чего там господин Кнессор хотел. Меня бы спросить тоже не мешало. Да я и не смогла бы стать правительницей, особенно без магии. Думаю, Кнессор поостынет и сам всё поймёт... Постой, Эниола, мы с тобой о чем-то интересном до него говорили...

— О книгах, — вспомнила Эниола.

— Да... так вот, люблю счастливые финалы. Люблю — и всё. Люблю про любовь... извини за тавтологию. Историческим сочинениям — однозначно веришь, сказкам — однозначно не веришь, а когда про любовь читаешь... Тут... не то чтобы веришь, просто думаешь: неужели это так и бывает?.. То чудесно, то пугающе, трагически, — Тейя внезапно посерьезнела. — Думаешь: неужели и вправду где-то бродит тот, кто мне предназначен, кому я предназначена... Веришь — и не веришь. Глупые девчачьи бредни от недостатка собственного опыта, — Тейя досадливо поморщилась.

— Вовсе не бредни... — вздохнула Эниола. — Я тоже долгое время вот так: верила и не верила. А потом поняла: не надо верить...

— Почему? — Тейя резко вскинула светло-зеленые, огромные глаза: недоверие, любопытство, интерес... И вдруг отвернулась. — Прости, Эниола... Я ведь почти ничего не знаю...

— Да и нечего там знать, — горько сказала Эниола.

— Ну прости, забудем, не удержалась... — оправдывалась Тейя.

— Нет, Тейя, не забудем. Давай я всё тебе расскажу, — с неожиданной решимостью произнесла Эниола. — Я никому этого не рассказывала. Да и некому было, если честно...

Глава 18

Да, так оно всё и было: февраль, самое начало. Первые студенческие каникулы. Отвратительная слякоть, обманчивая зимняя оттепель — не предвестница весны, а природное недоразумение.

Аня летела домой, низко надвинув беретку на покрасневшие от слез глаза и моля об одном: только бы в подъезде никого не оказалось! Только бы не вступать ни с кем в бессмысленные разговоры!

Но нет. Аня догнала знакомое трио. По лестнице уныло поднималась Сонька Литвинова с грудным малышом на руках. Сильно раздобревшая Сонька, семнадцатилетняя мать-одиночка. Следом Сонькина бабушка с трудом волокла по ступенькам детскую коляску. Младенец у Соньки на руках тихонько хныкал. Под этот своеобразный аккомпанемент Вера Степановна с мазохистским удовольствием проклинала отсутствие лифта в хрущевках, нескладную Сонькину жизнь, тяжелые детские коляски, изготовленные без всякого соображения — не атлетам же их таскать, а молодым мамочкам! Или, если у вышеупомянутых мамочек нету ни стыда, ни совести, ни законного мужа, ни образования, ни работы, ни мозгов — то их несчастным бабушкам.

Аня сдавленно прошептала универсальное "Здрасьте". Раздраженная Сонька, занятая малышом, даже не ответила, а бабушка холодно кивнула. Какое-то время Аню поражал столь внезапный, как у профессиональной актрисы, переход от смачной бабской ругани к ледяной надменности английской королевы, а потом Аня просто догадалась, в чем тут дело. Это сейчас в чести простота и непринужденность нравов, а во времена молодости Веры Степановны — попробуй-ка, роди без мужа! Все женское население близлежащих домов с удовольствием перемоет косточки незадачливой мамаше (часто не стесняясь ее присутствия), а потом, с печатью благородства на челе, громогласно предаст бесстыдницу анафеме.

Как хорошо, что по ненавистной прокуренной лестнице Аня поднимается в последний раз... как хорошо, что скоро не будет ни надоедливых Валькиных причитаний, ни ее вечных сетований на безденежье, ни сознания собственной ничтожности, ни даже такого важного события в жизни студента, как летняя сессия. "В жизни, — зацепилось в мозгу. — В жизни..." Только не надо ни с кем разговаривать, пусть вокруг будет тишина.

Квартира и встретила Аню тишиной... долгожданной тишиной. Валентина вернется нескоро — закончит работу в семь, и до дому ей целый час добираться. А сейчас... Аня бросила взгляд на допотопные часы-будильник, заключенные в металлический корпус — только полчетвертого.

Сколько раз семнадцатилетняя Анечка ловила себя на мысли: не придумала ли она Сергея? А может, попросту приняли телесный облик герои книг и грёз? И все-таки он, Сергей, — был: звонил по вечерам, встречал из института... А чего стоила возможность уйти на прогулку — не с книжкой под мышкой, как в детском стишке, а опираясь на руку спутника!.. С гордостью встретить взгляды соседок, улыбнуться с новой, какой-то очень женственной уверенностью... Аня втайне мечтала о том времени, когда Сережа будет ее спутником не только на прогулке, а в жизни... Глупые мечтанья! И то спасибо: продержался три месяца на невинных поцелуях, пока не предложил перейти к чему-то более существенному.

В ресторан однажды сводил... облагодетельствовал. Пару раз дарил чахлые, полузамерзшие на зимнем ветру, острые треугольные розочки. На робкое Анино предложение насчет кино авторитетно возразил, что это несерьезно — мерзнуть на жестких сиденьях в насквозь продуваемом зале, как будто бы человечество не изобрело такую полезную вещь, как видео. Несколько раз после занятий Сергей приводил Аню к себе — смотреть фильмы на жутко навороченном плоском телевизоре невероятных размеров. Сережа хозяйски расписывал достоинства домашнего кинотеатра и что-то со знанием дела объяснял насчет расположения колонок... Анечка заворожено слушала. Не все ли равно, что и где смотреть, о чем говорить, если рядом — тот, кому она нужна... Наконец-то хоть кому-то нужна, кроме Вальки...