Печать ворона

Он полез в матерчатый чемодан и достал газетный кулек с анашой, пода-ренный соседом по купе Ибрагимом, который дрых сейчас на верхней полке. Это то, что нужно! Немченко сунул кулек в карман, открыл дверь купе и вышел. Ка-чающийся коридор пытался свалить с ног, но дембель упрямо продвигался вперед, держась за металлические поручни. Никого! И на весь поезд, наверно, одна-единственная баба, которую Немченко видел в вагоне-ресторане и пытался под-валить с бутылкой шампанского. Баба оказалась занята. Немченко было пофиг — дембеля не отступают, но ее узкоглазые дружки полезли в драку. Он, Немченко, не боится никого и отделал бы чурбанов, как следует, но Ибрагим растащил их. Жаль! У сержанта сладко заныли кулаки. Хорошо бы кому-нибудь заехать в рожу! Но вокруг никого. Поезд спит. А "духи" далеко...

Немченко остановился у окна и со второго раза рывком опустил стекло, подставляя голову свежему ночному воздуху. Хорошо! Где-то вдалеке медленно проплывали огни. Немченко сплюнул в чернильную мглу и хотел закрыть окно, но сквозь стук колес услышал хлопки. Сержант постоял, подумывая, что бы это могло быть — но ничего не придумал и поднял раму.

Добравшись до прокуренного тамбура, Немченко вытащил кулек и понял, что здесь у него ничего не выйдет. Держать кулек с травкой, одновременно сво-рачивая косяк, в дергавшемся и качающемся тамбуре было невероятно трудно. Немченко подумал и пошел в туалет. Закрывшись, он водрузил кулек на мыльницу, оторвал кусок газеты, разгладил на полке и насыпал порцию травы. Соорудив косяк, Немченко убрал куль в карман, опустил сиденье толчка, присел и сделал затяжку. Отлично!

Через минуту Немченко развезло. Он смотрел на окружавшие его предметы и хихикал. Зеркало в туалете оказалось кривым, и в нем то и дело появлялась чья-то наглая харя, полотенце напоминало портянку, зачем-то висевшую на крючке, наверно, для свежести воздуха; в мыльнице лежала пайка масла, а когда Немченко посмотрел вниз, то едва не задохнулся от смеха! Нет, духи совсем оборзели, как сортир моют! Придется кое-кому поползать здесь с зубной щеточкой! Отсмеявшись до колик в животе, дембель с трудом встал и попытался открыть окно, чтобы освежиться. Тяжелая рама не поддавалась, Немченко боролся с ней и, наконец, одолел. Струя холодного воздуха едва не сбила с ног, но дембель открыл рот и наслаждался, глотая живительный поток. Повернулся, собравшись выходить.

За спиной что-то захлопало. Немченко обернулся: на опущенной раме сидел огромный ворон и смотрел на него. 'Вот это мультики!' — весело подумал он и, улыбнувшись, протянул руку, чтобы потрогать птицу. 'Я схвачу тебя за хвост и спущу в унитаз!' Посмеиваясь, Немченко пытался поймать ворона, но тот ловко отпрыгнул в сторону, усевшись на спускной бачок.

— Кар-р-р! — сержант поднял голову. На раме сидели еще два ворона. 'Раз, во-рона, два, ворона', — посчитал дембель и захихикал. Но смех застрял в горле. Два ворона скакнули внутрь и разместились на полке и мыльнице, а на раме сидели уже три.

Немченко дернул рукоять дверного замка. Дверь не открывалась. Дембель оглянулся и увидел, что воронов стало вдвое больше. Сержант развернулся и, чувствуя, как внутри нарастает ужас, изо всех сил затряс ручку двери, но тщетно. В туалете стало тихо и как будто темнее. Немченко медленно обернулся, надеясь, что морок прошел, и никаких воронов нет... но застыл, как изваяние. Мозг отказы-вался верить тому, что видели глаза: все стены и потолок были покрыты движу-щимся ковром из перьев и клювов. Он вжался в дверь и расширенными от ужаса глазами наблюдал, как стая приближается к нему, а на оконную раму, бесшумно выныривая из тьмы, вспрыгивают все новые и новые птицы... Раздался короткий грай, и стая разом бросилась на Немченко. Только тогда он смог закричать. Но крик был недолгим.

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

Крепкий утренний чай.

Крепкий утренний лед.

Два из правил игры.

А нарушишь — пропал.

В. Цой

— Эй, Иван, иди сюда! — У колючки стоял Наманганов. — Разговор есть.

Иван остановился, но подходить не стал. По зову подходят только к стар-шему по званию или по сроку службы. К остальным нельзя, если не хочешь, чтобы тебя считали слабаком. Этого удовольствия он доставлять им не хотел.

— Чего тебе?

— Там к тебе пришли! — объявил узбек.

— Чего? — кто мог прийти за три тысячи километров от дома, Иван не представ-лял. — Кто пришел?

— Сюрприз! — засмеялся Наманганов. — Девушка! Просила не говорить. Там сто-ит, в винограднике.

Виноградник был за колючкой. Выйти туда означало самовольно покинуть часть. Хитрожопым азиатам Иван не верил. Но не позовут же его туда, а после за-ложат офицерам? Что-что, а понятие о стукачестве дембеля вбили в них очень хо-рошо. И все же он чувствовал неладное.

— Что стоишь? Боишься, что ли? — спросил Наманганов. Иван смотрел на узкое скуластое лицо, раздумывая, что ответить. Показывать себя трусом не хотелось.

— Его девушка ждет, а он думает, — развел руками Наманганов.

— Какая девушка?

— Она сказала, не говори! Сюрприз.

Иван повернул голову. Солнце садилось за горы, оставляя подсвеченные красным облака. Он вспомнил последнее письмо от матери. Та писала, что Ленка, его двоюродная сестра, собиралась к нему приехать. Неужели она?

— Иди, не бойся, — Иван уже не боялся, но на всякий случай оглянулся: нет ли рядом офицеров, и быстро подлез под проволоку, оказавшись за территорией час-ти.

— Туда, — указал рукой Наманганов, и Иван свернул в одну из аллей. Виноградник был разбит на склоне, белые бетонные столбы с натянутой на них проволокой спускались вниз на целый километр и заканчивались у пыльной проселочной до-роги. Зимой виноградные стебли спускали вниз, и снег укрывал их, оберегая от мороза, летом лоза тянулась к солнцу, цепляясь зелеными усиками за проволоку. Сейчас виноградник напоминал живой лабиринт из зеленых листьев, но затеряться в таком лабиринте невозможно, если идти прямо и никуда не сворачивать.

Иван повернул, куда показал сослуживец. Что же она так поздно приехала? Наверно, долго часть не могла найти. Здесь, в махалле, легко заблудиться в пере-плетении дорог и тропинок, среди садов и похожих одноэтажных домов. Он дошел до конца ряда и вышел на развилку. Отсюда тянулась полоса прямо до части, но проехать тут можно разве что на тракторе. Где же она? Иван разволновался. Так хотелось увидеть любимое лицо, посмотреть в родные глаза, обнять и погово-рить... Он опешил и встал столбом, когда из виноградника разом вынырнули не-сколько долговязых фигур. Быстро темнело, Иван не различал их лиц, но понял, что попал. Вот сука Наманганов!

Первый удар застал врасплох, а дальше... Иван отмахнулся, попав кому-то по роже, но его быстро сбили с ног, и подняться он не сумел. Нападавшие били молча и сосредоточенно. У одного или двух были палки, Иван понял это, когда одна из них с треском сломалась о его плечо.

Иван скрючился от боли, и губы сами зашевелились, выдавливая со слюной и кровью:

— Вороны! Помогите мне! Придите...

Пыхтя от злобы, кто-то лупил ногами по ребрам. Иван, теряя сознание, ин-стинктивно сжимался в комок. Но потом раздались крики, громко залопотали по-узбекски. Удары прекратились, и кто-то заорал не своим голосом. Иван услышал знакомое хлопанье крыльев и карканье, более походившее на собачий рык, потом выстрел, и потерял сознание.

Иван летел над землей. Черные крылья несли его, с легкостью рассекая уп-ругий, пьянящий свободой воздух. Солнце заходило, но глаза видели каждый ка-мешек и каждую веточку на проплывавших внизу деревьях. Он летел, не огляды-ваясь, но чувствовал, что рядом летят другие, его друзья, его братья. Их сила бы-ла велика, она была и его силой, и он упивался ею, проносясь над засыпающей землей.

Всходила луна, и он купался в бледно-желтом сиянии, играющем серебром на широких распластанных крыльях. Это мое время!

Он спланировал над черными кронами и, легко найдя просвет меж узлова-тых ветвей, опустился на землю. Иван был дома. Черная, сложенная из могучих стволов хижина ждала хозяина. Дверь отворилась бесшумно и легко. Иван вошел и сел на мягкий, покрытый шкурами топчан. Все здесь казалось родным и знакомым, но ощущалась неясная тревога. Иван перебирал руками нехитрую утварь, диковинные фигурки, вырезанные из дерева, пучки каких-то трав и замысловатого вида корешки, напоминающие человеческие фигурки. Беспокойство нарастало, и вот он услышал шум крыльев. Кто-то опускался на поляну вслед за ним. Иван вы-глянул в окно, надеясь увидеть гостя, но призрачная чернота леса сменилась на-стоящей непроглядной мглой, затянувшей поляну. Лучи тьмы хлынули в окно, об-жигая холодом. Иван вскочил и попятился, а дверь избушки открылась. Внутрь вошел гость.

Знакомая фигура в накинутом на плечи плаще еле проявлялась в черниль-ном мраке, но Иван знал, кто это. Бывший хозяин избушки остановился на пороге и смотрел на него. Иван не видел глаз старика, но ощущал его радость. Гость был доволен, что Иван здесь. Он не говорил, но Иван знал его мысли. Почему ты не входишь? — Потому что теперь здесь новый хозяин. — Кто? — Ты.

Ивану стало страшно. Он не хотел оставаться тут и тем более быть хозяином этого места. Собравшись с силами, он бросился на гостя, стремясь оттолкнуть его и выйти из дома, бил его вязнувшими в сгустившемся воздухе руками, но тот стоял и смеялся. Окно! Иван кинулся к брызжущей мраком дыре, остановился, не решаясь прыгнуть, но издевательский смех заставил сжаться в комок и нырнуть...

Иван открыл глаза и увидел белый потолок с лампой дневного света, ви-севшей прямо над ним. Он пытался вспомнить, что произошло, но в голове был лишь странный и страшный сон. Почему мне это приснилось? Иван взглянул на руки, ожидая увидеть черные, как мрак, крылья. Но руки были как руки, и он об-легченно откинул голову на подушку. Слава Богу, это лишь сон!

Он попытался подняться, но ребра будто сдавило клещами, и Иван едва не закричал. Руки более-менее двигались, он провел ими по телу и обнаружил, что грудь и живот туго перевязаны бинтами. Из-за этого не вздохнуть — острая боль пронзала, как копье.

Дверь в палату открылась, и вошел чернявый парень в пижаме. Увидя, что Иван очнулся, склонился над ним и спросил:

— Оклемался?

— Да, — ответил Иван.

— Тогда привет!

Соседа звали Эдик. Он был одного с Иваном призыва и в госпиталь попал из бригады, где раньше служил Иван. Мир тесен, думал Иван, слушая бесконечную болтовню соседа, видимо, обрадовавшемуся терпеливому и неподвижному слуша-телю.

Они находились в областном военном госпитале — огромном комплексе из старых и новых корпусов, разделенных обширным парком, разделенным идеально прямыми аллеями. Больница как больница, единственным отличием от граждан-ской были шлагбаум и пост охраны на въезде, врачи с военной формой под белы-ми халатами, да больные, одинаково стриженые, одного пола и возраста.

Через несколько дней Иван смог самостоятельно передвигаться и первым делом вышел на улицу, подальше от больничного запаха и гнетущих стен. Снару-жи было чудесно: большой парк с раскидистыми деревьями и аккуратно подстри-женными кустами напомнил Ивану Таврический сад, где он бегал мальцом. Иван мог бродить по аллеям весь день, но надо делать процедуры, да и переклички здесь проводились вдвое чаще, чем в дивизионе, а нарушители режима подметали дороги и убирали мусор.

В госпитале было хорошо. Эдик не приставал с расспросами, постоянно бол-тая о чем-то своем. Иван делал вид, что слушает, а сам улетал, и перед раскры-тыми глазами проплывала угловатая Петропавловка и нескончаемые галереи Эр-митажа, старинные дома с прохладными каменными парадными, намытый дождем асфальт Невского с отражавшимися в лужах огнями витрин. Иван представлял, как вернется домой и все будет хорошо. Главное теперь — выдержать и вернуться. А за ценой не постоим.

В один из дней дверь в палату распахнулась, и вошел мужчина в халате. Новый врач, подумал Иван, поворачиваясь к вошедшему.

— Здравствуй, Воронков, — сказал посетитель, и Иван признал следователя, при-езжавшего в часть после убийства Мирзоева.

— Зд...равствуйте, — Иван запнулся, не зная, как обращаться. Звания следователя Иван не помнил, к тому же он был в гражданском костюме.

— Сиди, не вставай, — сказал следователь. — Помнишь меня?

Взгляд Ивана остановился на знакомой бородавке.

— Помню, — ответил он.

— Вот и хорошо. Тогда поговорим, — следователь присел на стул.

— А что случилось? — задал вопрос Иван. Он почувствовал беспокойство, и, не успел следователь открыть рот, уже знал, что случилось страшное. Нечто, связан-ное с ним. Снова вороны?! Беспокойство зашевелилось в кишках, и холод медлен-но потек по венам. Странное чувство овладело Иваном. Казалось, напрягись он чуть-чуть — лопнет какая-то пленка, и он узнает и увидит все, как было. Надо только захотеть. Но Иван не хотел видеть и не хотел знать.

Следователь посмотрел на него. Лицо его было правильным, с идеальными чертами, тонкие, как будто женские, брови подрагивали над внимательными ка-рими глазами. Он был идеально выбрит и приятно пах одеколоном. Его фамилия Оврагин, припомнил Иван.

— Разве с тобой ничего не случилось?

Иван промолчал. Так вот он по какому делу!

— Как ты оказался за пределами части? — задал вопрос следователь. Все эти дни в госпитале Иван думал, что ему придется отвечать на этот вопрос.

— Меня позвали.

— Кто?

Иван задумался. А не застучать ли мне суку Наманганова, подумал он. Пусть получит по заслугам, сядет в тюрьму или в штрафбат... И так ведь стукачом назы-вают, что я теряю, мысленно усмехнулся он. А сам пожал плечами:

— Кто-то из местных.

— Узнать сможешь?

— Да они все на одно лицо, узкоглазые.

— Значит, узнать не сможешь. Ладно. Так почему ты самовольно покинул часть? Ты знаешь, что за это бывает, рядовой?

— Они сказали, что ко мне приехала сестра, — сказал Иван. — Я ждал, что она приедет, и поверил. Я не собирался убегать. Поговорил бы и все. Я подумал: вдруг она не знает, где переночевать, а я знаю, где гостиница.

— Откуда знаешь?

— Ходил за письмами на почту и видел. Я действительно не хотел сбегать, зачем? К тому же тогда скоро отбой был и перекличка. Сразу бы заметили. Только дурак побежал бы в это время, еще и в военной форме!

— Допустим. Что было дальше?

— Дальше я пошел в виноградник, а там целая толпа стояла. Ну, и набросились на меня...

— Почему набросились?

— Откуда я знаю? Я их никогда раньше не видел.

— Тебе командир разъяснял, что сейчас выходить за пределы части небезопасно? Вам же рассказывали об Оше, про другие... события? Рассказывали?

— Рассказывали, — подтвердил Иван.

— Тогда зачем ты сунулся туда? Купился, как дурачок! А если бы они тебе голову проломили? В гробу хочешь домой поехать? Как Мирзоев? А майор Ордин будет объяснять твоей матери, почему он не доглядел за подчиненным! Но свою-то го-лову надо иметь! Если бы не прапорщик Шевцов...

'Шевцов, — с благодарностью подумал Иван, — спасибо тебе! Есть все-таки люди на земле!'