Чужая жизнь. Сплетение судеб (общий файл)

— Ты меня слышишь?

— Слышу, дорогая моя, только встать почему-то не могу. Ты здесь? Иди ко мне.

— Я второй попытки никому не даю.

— Второй? А была первая?

— Была. Ты просто ничего не смог сделать, только слюни пускал.

— Правда?

— Я глубоко оскорблена и очень сильно сомневаюсь, что у тебя вообще женщины когда-либо были. А, видимо, теперь уже и вряд ли будут.

— Я ничего не понимаю. Где я? Кто ты?

— Какая разница? Вопросы задавать можешь, а даму уважить, значит, нет?

— Я сплоховал?

— Не то слово.

— У меня осечек не бывает... Или бывает?...

— Похоже, что это твое постоянное состояние.

— Нет... Не может быть... Неужели?... Я не могу открыть глаза. Кто ты? Где я?...

Заснул. Надеюсь — моя задумка сработает. Таких, как он, нужно вообще лишать кое-чего, но сама я на это никогда не решусь, хоть он сейчас и в моей власти, а, платить кому-то, денег просто нет. Оказывается, что не только из умных книжек можно получить полезные для себя знания. Ну что ж. И Рейвен пари проиграл, и Ноан — не выиграл. Теперь только главное незаметно отсюда уйти. Уже подходя к двери, кидаю последний взгляд на мужчину в кровати. Ой, он же дергается, стонать начал, весь стал какой-то белый, пот льется аж градом. Даже зубами скрежещет. Я прямо испугалась, не переборщила ли с порошком? Но теперь уже ничего не исправишь. Умереть точно не умрет — Мара сказала, что можно хоть целую пригоршню съесть, а вот кошмарная ночь ему теперь обеспечена...

Спускаюсь по темной лестнице и, не заходя в комнату, осторожно выглядываю. Кажется Всевидящий, наконец-то обратил на меня свой взор — в комнате никого нет. Судя по громким крикам, раздающимся с балкона, вся компания переместилась туда.... Еще одна лестница и я на улице. Тоже никого. Теперь — домой и как можно быстрее...

Только дома, после того, как напилась чаю и рассказала всю эту грустную историю Маре, у меня перестали мелко дрожать руки и ноги. Лекарка, конечно, успокаивала меня, как могла. Но в данной ситуации могла она, к сожалению, не много — только похлопывать меня по плечу и говорить, что все со временем наладится. Ну, хоть не говорила, о том, что она меня по поводу Рейвена предупреждала, — и на том спасибо. В постель легла в каком-то полном отупении, в голове ни одной здравой мысли, глаза закрываются сами собой, а сон все не приходит и не приходит...

Я опять в Чертогах. Все то же и те же, что и в прошлый раз, но только чувства причастности, родственности как не бывало. И от темных фигур явственно несет неприязнью, и Зверь скалится как-то по недоброму, и неземной холод пробирает до самых костей, и вообще — я обратно хочу, домой. Неужели неприятности сегодняшнего для меня еще не закончены? Богиня появилась эффектно — яркий свет на минуту ослепил глаза, все померло и вот я уже лежу на полу с разбитым лицом и изящная ладонь Великой приподнимает мне подбородок. Но, как оказалось, только для того, чтобы длинными ногтями второй руки полоснуть меня по щеке.

— Любишь игры, девочка? Напрасно. Это лишь мое развлечение. Хотя... поиграйся пока, может, и поймешь, что-нибудь.

— Как скажите, Великая.

— Я знаю, что будет так, как скажу. Но не хотелось бы повторять урок несколько раз. Тебе, я смотрю, уже и людишки не безразличными стали. Да и сама девка девкой, смотреть противно. Развоплотить тебя, что ли?

— Как пожелаете, Великая.

— Это я всегда сделать успею. А пока хочу узнать, почему это ты не выполняешь мой приказ?

— О каком приказе вы говорите, Великая?

— О моем. Отчего ты не занимаешься не защитой того человека, кого нужно, а глупыми играми с другими людишками? Зря ты с тем наемником так поступила, на него у меня были свои планы, я бы сказала, далеко идущие. Жестокости и безжалостности у него как раз столько — сколько я люблю. Немало он мне приятных моментов доставил. А теперь вряд ли он сможет о чем-то думать, кроме своего "бессилия". Впрочем, наблюдать за тобой забавно.

— Я не нашла того человека, что вы сказали оберегать. Я просто не знаю, кто он.

— А должна бы знать. Ну что ж, еще немного времени я тебе дам. Ты же теперь всего лишь человек. А пока — убирайся.

Поспала называется. Все тело ломит, левая рука затекла, ноги свело судорогой, простынка смята и вся в поту, еще и щека печет, как от ожога. А в голове бьется одна мысль: "Что же мне теперь делать?"...

Из полуоткрытого окна донесся еле различимый звон колоколов Собора. В голове сразу прояснилось — нужно сегодня же сходить к соборникам. Может, хоть они помогут исполнить поручение Великой. Приняв это решение, я тут же успокоилась. Даже настроение хорошее откуда-то появилось и мысли о предательстве Рейвена не так уж и беспокоят. Да и вообще, не буду я больше о нем думать. Будем считать, что это мне урок, что не всегда за красивой внешностью имеется красивая душа. Надеюсь, что хоть Алин не скрывает от меня какую-нибудь ужасающую тайну. А что? Он симпатичный, так что вполне может оказаться подлецом. Уже всех в негодяи записываю. Нужно остановиться, пока что ничего плохого мне парень не сделал и, думаю, не сделает. А если что, то порошочек еще есть — справимся как-нибудь. Судя по словам Богини, Ноану я отомстила по всей программе. Что-то я стала слишком кровожадной, но о добром сегодня что-то не думается. Может в Соборе станет спокойнее? А, может, и нет. Впрочем, что гадать, скоро и сама все узнаю.

Выпросила у Мары разрешение не ходить сегодня в лавку под предлогом похода в Собор (она, кстати, восприняла это с немалым энтузиазмом) и, взяв на пожертвование несколько мелких монет, пошла на звук все еще слышимого колокольного звона. Чем ближе я подходила к Собору, тем сильнее мне хотелось повернуть назад. Ну что я им скажу? Что я рилитэ? Что меня богиня послала не понятно кого защищать опять же от непонятно кого? Но раз уж приняла решение, придется его выполнять. Как дойду, что-нибудь да придумаю. Дорога оказалась не такая уж и близкая, так что устать я успела, а вот придумать вменяемый вопрос для соборников так и не смогла.

Собор в Нарре находится прямо посреди огромной площади в Голубом круге. Вот это место, где есть, чем полюбоваться. Начиная полностью вымощенной мраморными голубовато-дымчатыми плитами мостовой, статуями Великой и Всевидящего на противоположных концах площади и заканчивая самим Собором. Решила поближе разглядеть изваяния и не пожалела — настоящие Мастера руку приложили. Высотой статуя (конечно же, в начале я подошла к Великой) была где-то в два моих роста, а по габариты почему-то примерно мои — эльфийку что ли за эталон брали? Лицо красивое, даже в чем-то неземное, этого не отнимешь, но не ее это лицо, а скорее усталой повидавшей жизнь красавицы-монархини в преклонном возрасте со всепрощающим взглядом. Рука приподнята в благословляющем жесте, строгий соборничий балахон полускрыт длинными кудрявыми локонами, на голове легкий венец, похожий больше на ободок, чем на корону. Нет, не она. Совсем даже не она. Но скульптор меня просто потряс — выражение лица и чеканный профиль статуи, гордый разворот плеч, худенькая, но с приятными изгибами фигура, в общем, буквально все было передано с таким умением и такой любовью, что хотелось любоваться и любоваться дивным творением искусного зодчего. Даже материал у статуи был необычным, не гранит, не мрамор, не бронза, а серый агат с темно-голубыми прожилками и разводами. Теперь надо еще и на Всевидящего в представлении скульптора глянуть. Сравнивать мне, конечно, не с чем, видела-то я только Богиню, но, как на произведение искусства, посмотреть, думаю, стоит.

Я ни капельки не пожалела, что подошла ко второй статуе. Если Великую изобразили женщиной практически на пороге старости, то Всевидящего увековечили в виде молодого человека, только вступающего во взрослую жизнь. Безусый юнец с открытой улыбкой, короткими непослушными волосами и идеальными, я бы даже сказала, женственными чертами лица так же, как и его супруга, благословляет идущих в Собор прихожан, но делает это с юношеским задором. Одет все в ту же хламиду соборников, но почему-то только подчеркивающую, а не скрывающую сильное молодое мужское тело. Красновато-бурый отполированный до зеркального блеска обсидиан, из которого состояла статуя, только подчеркивал божественность Всевидящего. Никаких атрибутов власти не наблюдалось, даже венца на голове, но с первого взгляда понятно, что это статуя вершителя чужих судеб, пусть молодого и не очень умелого, но уже не боящегося никаких преград и смело идущего к своей неведомой цели. Красиво...

Сам Собор тоже заслуживал самого пристального внимания. Как-никак самое высокое здание в городе. Даже монарший дворец не посмели строить выше храма божеств. В целом Собор представлял из себя высокое готическое здание в форме семиконечной звезды. Все стены храма состояли исключительно из витражей, изображавших Всевидящего и Великую вместе и поодиночке. Стекло это или горный хрусталь? Магией или человеческими руками все это создано?... Все это великолепие венчали ажурные шпили на каждом из лучей звезды, между ними был виден огромный купол храма. Колокольня практически примыкала к Собору, но такого же потрясающего впечатления после себя не оставляла, храм затмевал все вокруг...

Даже вход в Собор не был обыкновенным. Высоченный двухстворчатый портал представлял из себя огромное чуть скругленное по краям зеркало, где каждый прихожанин видел себя маленьким и ничтожным. Как его создатели добились этого эффекта непонятно, но смотрелось это просто жутко — домов, окружающих площадь, не видно ни одного, только серая мостовая и на ее фоне я, такая жалкая, что заплакать хочется. Чувствовать себя мелкой песчинкой мне было не очень приятно — как будто опять в Чертогах побывала.

Иду внутрь прямо сквозь зеркало, что-то мне подсказало, что по-другому попасть в Собор нельзя. Бррр... Холодно принимает храм своих прихожан, прохлада особенно бросалась в глаза по сравнению с царившей на улице жарой. Внутри Собор тоже выглядел величественно. Света было достаточно, стены-то полностью витражные, но не яркого, режущего глаза, а как бы чуть приглушенного. Такое освещение подчеркивало господствующие здесь тишину и покой. Само помещение оказалось ровным кругом, от которого во все стороны шли семь сужающихся лучей, начинающихся на некотором расстоянии друг от друга. Золотой алтарь, находящийся в самом центре Собора, для обоих божеств был общий, только левая его сторона была посвящена Великой, а правая — Всевидящему. Выражалось это, прежде всего, в стоящих на подставках предметах, каждый на своей половине: у Бога жизни — огромная живая орхидея (наверняка, магическая), а у Богини смерти — человеческий череп. Больше ни статуй, ни других алтарей не наблюдалось. Да, еще множество простых длинных деревянных лавочек с чуть изогнутыми спинками, накрытыми плотными золотистыми покрывалами, было расположено совсем недалеко от входа лицом к алтарю. Несколько лучей было перегорожено сплошными опять же витражными стенками, но с обычными, по крайней мере на вид, дверями. Как только я вошла тут же одна их этих дверей отворилась и мне навстречу величаво выплыл (именно такое слово приходило первым на ум) молодой, но уже очень важный соборник.

Когда он подошел ко мне поближе, я увидела, что он моего роста и примерно в три моих обхвата, на лице написана показная отрешенность и натуральная алчность, одет в стандартный серый балахон послушника, в руках не менее стандартная чаша для сбора подаяния.

— Боги благословляют своих верных прихожан, дитя мое.

— Долгих вам лет...

— Обращайся ко мне, как к брату Люцию. Мы все равны перед Богами и только они отмеряют нам срок жизни. Приветствуй братьев более правильно: "Да, осенит вас божественная благодать!".

— Извините, я не знала.

— Вижу, дитя мое, что ты у нас впервые. Похвально, что, наконец, пришла в Собор, но скорбно, что в таком возрасте. Но вступать на путь благочестия никогда не поздно. Пожертвуй Богам и все сторицей к тебе вернется. Отдашь грош — получишь серебряный, отдашь серебряный — получишь золотой, отдашь золотой — получишь двойное благословение и сам Епископ за тебя молиться будет. Ну, так как?

— Что вы имеете в виду?

— Дитя мое, я говорю о пожертвованиях. Что ты принесла Богам? В храм с пустыми руками заходить не принято, этим ты их обидишь. А, как ты понимаешь, Великие оскорблений не прощают. Пусть рука твоя будет сегодня щедрой, дитя мое.

Голос у него сладкий, как мед, и говорит гладко-гладко, без остановок между фразами, а глазами при этом, кажется, монеты у меня в кармане пересчитывает. Что он мне полезного сказать может? Ладно, отдам соборнику мелочь, что взяла с собой для этой цели и пойду, наверное, домой. Только я приготовилась лезть в карман, распахнулась другая дверь и из нее, семеня короткими ножками, к нам буквально побежал маленький толстенький лысенький соборник. Брат Люций, увидев его, аж в лице переменился, как-то осунулся, побледнел, ссутулился, с перепугу даже глаза забегали по всему Собору. Подбежав к нам, толстячок, покровительственно кивнул своему собрату и с заискивающей улыбкой предложил мне пройти на аудиенцию с каким-то Отцом. Если я не ошибаюсь, главой соборников является Епископ. Кто же такой тогда Отец? Этот вопрос я задала не только самой себе, но и вслух. Братья с недоумением переглянулись между собой — как это я такой простой вещи не знаю? Отвечать мне стал толстячок.

— Дитя мое, Отец — наш духовный наставник, через него Боги говорят с людьми. Тебе выпала несказанная честь побеседовать с ним. Мало кто ее удостаивался, крайне мало, особенно не из братьев, а из светских людей.

— А кто же тогда Епископ?

— Так Отца называют прихожане. Не гоже простым людям, не сведущим в божественных путях, так его называть. Надеюсь, что ты, дитя мое, будешь обращаться к нему, как к Отцу и никак не иначе.

— Конечно, как скажите. А зачем я ему понадобилась?

— Я всего лишь скромный брат, мне не ведомы мотивы поступков нашего главы. Но о тебе он упомянул еще утром, как только проснулся. Так и сказал: "Приведите ко мне первого, кто зайдет сегодня в Собор". А все утро почему-то в храме было пусто. Ты, дитя мое, оказалась как раз первой. А я, недостойный, забыл предупредить брата Люция об указании Отца. Ты же не собираешься оспаривать его волю?

— Нет, что вы. Мне нужно подождать или идти прямо сейчас?

— Следуй за мной и запомни, Отец любит послушных прихожан, за дерзость тебя могут и покарать. Доброта его не знает границ, как, впрочем, и его справедливость, но его охране терпение Боги не даровали. Ни слышать, ни говорить она не может, но свой долг по защите выполняет с достойным поощрения рвением. Так что резких движений не делай, к Отцу близко не подходи, в карманы без прямого указания не лазь.

Мы пошли к самой простенькой из дверей, у остальные хоть цветными были, а эта — из неокрашенного дерева вся в грубых как выцарапанных узорах. Заметив мой интерес, так и не представившийся соборник объяснил, что дверь очень древняя, ее привезли издалека, а рисунки на ней обладают защитной магией — человек с нечистыми помыслами попросту не может эту дверь открыть. Предоставив мне самой право отворить дверь, брат, благословив меня напоследок, откланялся. Мои помыслы оказались достаточно чистыми — ручка легко поддалась. Вхожу...