Чародейка Ознакомительный отрывок

Сандар дернулся, пытаясь что-то сказать. Чархан жестом приказал ему молчать.

— Должен ли я слушаться вас, господа? Меньшее зло — все равно зло, — не этому ли ты с детства учил меня, Сандар? И не обернется ли оно в итоге большим? Последняя драка неизбежна. Так зачем растягивать агонию?

— У нас будет время подготовиться и...

— Хватит! Здесь ещё пока я король, Сивокрэй! Выполняйте приказ. Готовьтесь к вторжению. Собирайте Совет. Действуйте! Джайна, вы останьтесь.

Зала опустела.

Король и Чародейка стояли друг против друга. Горящие свечи едва разгоняли темноту.

— Ну, что ты обо всем этом думаешь, графиня Райская?

Надежда улыбнулась.

— Думаю, что как мужчина, вы поступили красиво, до последнего защищая женщину. Признаюсь, я полагала, что вы примите противоположное решение.

— Но? — Заломил бровь рыжий. — Ведь сейчас будет это пресловутое 'но'?

— Но как правитель, вы поступили опрометчиво.

Кривая усмешка не прибавила острому лицу обояния.

— Разве правитель — не человек, Джайна?

— Нет, ваше величество. Во времена, подобные этим, вы — слуга народа, который верно служит вам в любую другую пору.

— Значит, ты считаешь, что я должен отдать тебя?

Надежда пристально поглядела в пышущее холодной яростью нечеловеческое лицо. То ли ей мерещилось, то ли за спиной Чархана тени причудливо складывались, но она отчетливо видела призрачные темные крылья.

Шагнув вперед, женщина пальцами коснулась щеки нифилима.

— Я благодарна за то, что вы поступила именно так. За то, что не предали меня, ваше величество.

Улыбка короля была полна горечи.

'Я в свою очередь, не предам вас', — поклялась про себя девушка.

Глава 16

Темный Властелин

— Недаром говорят, — тот, кто рожден крылатым — проклят. Пути всех, принадлежащих племени нифилимов, ведут во Тьму. Ох, не в добрый час покойная Светлая Королева сошлась с Тремером! Всем известно — проклятый маг зачаровал её. А как иначе? Стала бы наша Саэна связываться с ним, коли в разуме-то бы оставалось?

Надежда, крепко сомкнув губы, выслушивала сетования очередного 'клиента'.

Вот уже третий день как она жила исключительно вакцинами, уколами, наличием побочных действий или их отсутствием.

— И посмотрите-ка, куда нас завело её отродье! — Продолжал разглагольствовать словоохотливый клиент. — Я вам говорю: неспроста три ночи подряд в небе висела кровавая комета! Да где это видано, — людям живым мертвую кровь в жилы вводить? Али мы вампирьё?

Здоровяк покосился на острие иглы.

— Лежите, пожалуйста, спокойно! — Прикрикнула Надежда.

— Это больно? — По-детски испуганно спросил мужчина. Кадык на шее часто ходил вверх-вниз.

— Совсем чуть-чуть. Потерпите.

— Чем народу эту гадость в кровь впрыскивать, не проще ли Проклятому Темным девку свою отдать? Али во всем государстве краше этой Чародейки бабы не сыскалось, что два Властелина, словно два барана, готовы за неё рогами долбиться?

Простодушные горожане, в большинстве своем свято ненавидящие проклятую 'Чародейку', которую и в глаза-то не видели, сходились во мнениях: что такого в этой девке, что она сразу вдруг всем так понадобилась? А Надежда и сама не прочь была узнать, что такого? И зачем?

— Можете идти.

Она бросила отработанный шприц в отходный ящик.

Работа велась в авральном режиме. Сколько же людей прошло за день через её руки? Не счесть. Но даже усталость не могла заглушить мысль о том, что люди правы: вольно — невольно, она, будто Елена Троянская, явилась причиной готовой разразиться драки.

Радовало то, что Темные пока ничем себя не проявляли. Это давало возможность мобилизовать силы. В то же время, напоминало затишье перед бурей: пряное, тяжелое, вязкое, как сироп, в котором вот-вот должна утонуть глупая муха.

Отсюда, из белой комнаты, приспособленной под медицинский кабинет, ушедший праздник казался сном. Действительность виделась нереальной и странной. Глядя в окно, Надежда пыталась себе представить, как именно будет выглядеть первая атака Темных. Если бы дело происходило в её родном мире, беда нагрянула бы сверху. Авиация. Или (не приведи Бог!) ядерный удар. А здесь — что явится острием? Зомби? Неведомая болезнь? Нечто невообразимое?

Солнце скользило к краю земли, удлиняя чернеющие на земле тени. Темнело. Уходящий свет забирал с собой чувство безопасности, не делая, впрочем, угрозу более осязаемой.

— Ваша Светлость, — в дверях, сверкая драгоценностями и фальшивой улыбкой, появился Эмпар. — Пора.

Помимо Эмпара, личной охраны из четверых человек, в кортеже присутствовал ещё и маг.

— Это не слишком? — Прищелкнула языком Надежда, кивая на экскорт.

— Чернь, когда её охватывает паника, бывает непредсказуемой и опасной.

— От вашего разряженного эскорта толку чуть, — раздраженно дернула плечом женщина. — По-моему, он куда больше привлекает внимание, чем приносит пользы.

— Таков приказ короля, — сверкнул черными глазами-стразами придворный любимец Чархана.

До дворца добрались в считанные минуты. После трудов праведных неудержимо клонило в сон. Но в комнате Надежда нашла записку от короля, в которой недвусмысленно отдавался приказ составить компанию. К записке прилагался лакей, в чьи обязанности входило проследить за исполнением изъявленного.

— Подождите за дверью, — сухо произнесла раздосадованная женщина. — Мне необходимо привести себя в порядок.

— Поторопитесь. Его Величество не терпят ожиданий.

— Я помню! — огрызнулась Надежда.

Игнорировать Чархана все равно, что поджигать спящему тигру усы. Оставалось благоразумно следовать совету, данному лакеем — торопиться.

— Добрый вечер, ваше величество.

— Шутишь? С тех пор, как ты вошла в нашу жизнь, добрых вечеров не стало, — Чархан оторвался от бумаг, что изучал до её появления. Надежда споткнулась о раздраженный взгляд, которым её одарили.

День у короля, видимо, выдался не менее утомительным, чем у неё. Сдержанностью Светлый повелитель человеческий земель не отличался, а посему считал себе вправе изливать настроение на головы подвернувшихся под руку подданных.

Но делать нечего. Нужно как-то поддерживать беседу.

— Мне передали, что вы желали видеть меня? — Как можно мягче спросила женщина.

— Тебе передали незамедлительный приказ явиться! — прогремело в ответ.

Надежда с трудом подавила в себе желание закатить глаза.

— Изволь сделать так, чтобы это постно-мученическое выражение исчезло с твоей физиономии. Я, видишь ли, не в духе, и могу погорячиться. И вообще, терпеть не могу, когда сахарные блондинки пытаются иронизировать.

— Ваше величество, у меня тоже был скверный день! — Не сдержалась Надежда. — И кстати, я даже ещё не ужинала. Поскольку обед пришлось пропустить по объективным причинам, то отсутствие сахара вполне объяснимо.

Чархан едва заметно улыбнулся. Он, как всегда, был подвержен быстрой смене настроений:

— Ты голодна?

— Да.

— Тогда позволь накормить тебя?

— С радостью.

Чархан распахнул дверь, ведущую из кабинета в личные покои. Следуя за ним, женщина оказалась в просторной комнате с большими окнами — необычайной редкостью в мире, где окошки предпочитали делать махонькими. Через окна мириадами острых звездочек ночь заглядывала к ним, — таинственная, чуть зловещая, но чарующе прекрасная.

— Присаживайся, Джайна. — Белая, сухая до костлявости, тонкая кисть с длинными пальцами, указала в кресло с высокой спинкой.

'Джайна' опасливо опустилась на самый краешек.

Мысль о том, что она находится в спальне короля, как-то не прибавляла бодрости. Уменьшающаяся, с каждый днем, дистанция между ней и Чарханом тревожила и волновала.

— Ну, что же ты? Угощайся! — Голос владыки звучал вполне радушно. — Ты же хотела есть?

— Я, наверное, слишком устала, — подавленно пробормотала Надежда, вдруг осознавая, что не сможет проглотить и кусочка под острым взглядом Чархана.

— О, женщины! — Хмыкнул король.

Пройдя к массивному шкафу, выполняющему роль бара, Чархан вытащил из деревянных перекрестий-сот пузатую бутылку с темной, цвета крови, жидкостью.

— Личные тайные запасы. — Прокомментировал он, откупоривая бутылку и разливая вино по бокалам. — Надеюсь, ты сохранишь в тайне мою склонность к распитию крепких напитков в гордом одиночестве? Как и то, что я прекрасно обхожусь без назойливых лакеев?

— Если станут пытать, могу проговориться, — в ответ улыбнулась Надежда.

— За тайну! — Поднял бокал Чархан.

Его глаза возбужденно блестели, когда он склонился к ней. Надежда поспешно отдернула руку.

— Все тайное рано или поздно становится явным, — парировала она.

— Все? — С издевкой переспросили Чархан.

— Тайны раскрываются, если это кому-нибудь нужно, — перефразировала женщина другую земную крылатую фразу.

У вина оказался терпкий сладкий вкус. Оно моментально разлилось по жилам, веселя и согревая. Когда Чархан обнял её, голова закружилась. Наверное, от выпитого вина или от усталости, чувства находились в странно растрепанном состоянии?

— Ваше величество, это ошибка. Никому из нас это не нужно, — ещё раз сделала она попытку к сопротивлению.

Но битва была безнадежно проиграна. Руки Чархана тиранически не позволяли ускользнуть или отвлечься. У него было гибкое тело и горячие губы, прогоняющие сон. Темперамент, помноженный на опыт — хорошее сочетание, непременно находящий отклик в женском теле. Даже в королевской грубости было определенное очарование. В венах Чархана текла кровь крылатых тварей, променявших небо на землю за возможность совокупления, — он знал толк в любовных играх и впервые заставил Надежду понять, что чувствуешь, когда тело плавится от удовольствия, словно сахар в кипятке.

* * *

— Хочешь выпить ещё?

— Нет, — покачала она головой.

— Кто бы сомневался? Ты оказалась девственницей!

Взятый Чарханом тон несколько раздражал. Но перечислять бывших в прошлой жизни любовников, смысла, скорее всего, не имело. Для неё самой вернувшееся девство явилось забавным открытием. Странные у демонов шутки.

Рыжий неторопливо накручивал на палец развившийся девичий локон.

— Почему ты хмуришься? Тебе не было хорошо со мной?

— Было. Даже слишком 'хорошо' для женщины, которая любит другого.

Надежда выдернула волосы из рук любовника.

— Да ладно! — Перевернувшись на живот, Чархан насмешливо заглянул ей в лицо. — Сандар не станет ревновать — он тебя не хочет.

— Вы, Ваше Величество по-большому счету, тоже не хотите. Вами движет лишь любопытство.

— Ага, не стану отрицать. Мне чертовски любопытно очень многое. Например, на кой ляд ты потребовалась Темным? И чего они медлят, не нападая? Может, они пошутили? И ты нужна им не больше, чем этому выскочке — Сандару?

Какое-то время они хранили молчание.

Надежде было немного обидно, что Чархан даже не подумал сделать романтическую мину. С другой стороны, ожидать от него нечто подобного было с её стороны наивно. Не тот человек. Если на то пошло, — совсем 'не человек'.

— Ваше величество, могу я вернуться к себе? — спросила она, прерывая тягостную паузу.

Зрачки у Чархана недобро сузились.

— Тебе не терпится избавиться от меня?

Надежда заставила себя сохранять спокойствие. В конце концов, король, это не менеджер из соседнего супермаркета, которого безнаказанно можно послать куда подальше.

— Сегодня был тяжелый день, и уже перевалило далеко за полночь. Завтра предстоит много работать. Если я не посплю немного, Ваше Величество, просто свалюсь с ног.

— А что мешает спать прямо здесь?

— Вы, ваше величество. Я не настолько хорошо вас знаю, чтобы свободно спать в вашем присутствии. К тому же, у меня нет уверенности, что ночью я не храплю.

Чархан рассмеялся:

— Храпящая женщина — это ужасно!

— Ничего не могу с этим поделать. — Надежда улыбнулась в ответ. — Я в это время сплю.

— Что ж, ступай. И постарайся не перерабатывать. Побереги себя.

Его губы были горячими, требовательными и сухими. Почти жесткими. На мгновение разлившаяся по телу истома охватила соблазном остаться.

'Я не позволю себе зависеть от Чархана сильнее, чем это необходимо. — Решительно увещевала Надежда самою себя, удаляясь от королевских апартаментов. — Только сердечной драмы во всем этом дурдоме мне и не хватает!'.

Когда нечто темное промелькнуло впереди, сердце ухнуло вниз. Ей показалось, что она просто оступилась...

Свет мигнул и куда-то пропал.

Надежда провалилась в глубокую темную яму.

* * *

Попытавшись подняться, она с облегчением поняла — тело слушается. Но каждое движение почему-то отдавалось пульсирующей болью в затылочной части.

Не веря глазам своим, Надежда обвела взглядом широкую просторную темную залу. К потолку устремлялось не меньше десятка когда-то ажурных, теперь обломавшихся, потемневших, покореженных деревянных лестниц. Купол поддерживали покосившиеся, изъеденные жуками-короедами (как и все вокруг) колонны. В высоко расположенные узкие окна, больше напоминающие бойницы, падал свет. Судя по лучам, время перевалило далеко за полдень.

Как она здесь оказалась? Надежда помнила, что возвращалась в свою комнату, а потом... потом темнота. Провал. То ли куда-то вниз, то ли в беспамятство.

Место казалось смутно знакомым, но память буксовала, не желая называть его.

Чувство, окатившее, как кипятком, трудно передать словами — это место Надежда знала: она находилась в Черном доме, спрятанном в центре Райского болота.

Подняв дрожащие от волнения руки, Надежда с ужасом поняла — артефакта на пальце не было. Ей отсюда не уйти.

— Я рад, что ты пришла в сознание.

Паркэс стоял в центре пыльного мрачного помещения и как никогда напоминал зловещего краснокожего воина, готового метнуть томагавк.

— Ты? — Изумленно воскликнула Надежда.

Меньше всего она ожидала увидеть здесь именно его. Может быть потому, что думать о нем вообще не привыкла?

— Что это значит? — Спросила Надежда. — Что происходит? Почему я здесь?

— Прости, Джайна. Ты хороший человек. Но твоя смерть окажется куда полезнее твоей жизни.

Она ещё не испытывала страха — только удивление.

Паркэс поклонился:

— Так будет лучше. Ты сама это понимаешь, правда?

Надежда покачала головой.

— Вампиры убивают быстро, — ты не будешь мучиться. Кто-то должен был сделать это. Ещё раз — прости.

Портал голубым сиянием вспыхнул за спиной Паркэса.

— Подожди! — Взмолилась женщина, бросаясь вперед в бесполезной попытке удержать, разжалобить, поговорить.

Свет, пульсируя, погас.

Издалека донесся слаженный протяжный волчий вой. Хотелось бы верить, что волчий, а не многочисленной нежити, дремавший в лесах в ожидании жертвы.

Выйдя на середину залы, девушка попыталась разглядеть, что же там, на вершине всех переходов. Кроме переплетений ступеней и поручней, не удалось разглядеть ничего.

Неизвестность как ничто другое раздражает нервы и угнетает дух. Неизвестность и одиночество. И невозможность действий.