Прибыв к ангару, увидел, что машину уже выкатили — отлично выглядит. Винты на носу и в заднем окончании фюзеляжа. Кабина лётчика между моторами, хвост, вывешенный на торчащих из крыльев балках. Обошёл её всю, подержался за каждое место, даже колёса попинал. С полчаса осваивался в кабине, задавая вопросы самому главному конструктору. Потом запустил двигатели, прогрел их и принялся за обычную программу проверок.

Рулёжка, подлёты — аппарат послушен и ведёт себя устойчиво. Взлёт, коробочка, посадка — всё в пределах ожидаемого. Снова поднялся в воздух и принялся за отработку самых разных режимов. До обеда полностью покончил с рутиной, на что ушло две заправки. На два часа назначил продолжение испытаний со стрельбой, как по наземным целям, так и по воздушным, и отправился разыскивать заводскую столовую.

Потом посидел над бумагами, фиксируя всё, что проделал и, описывая свои впечатления от поведения истребителя. А там и снова пора подниматься в воздух.

— Пулемёты заряжены, самолёт заправлен и к вылету готов, — отчитался техник, сопровождая меня во время обхода машины.

— Спасибо, — ответил я вежливо. Глянул в сторону стены, где на лавочке расположилась группа мужчин во главе с Москалёвым — наблюдают, переживают. Кстати, Конарев сидит в этой же компании. Он сегодня в штатском.

Я забрался в кабину, запустился и стал прогревать двигатели.

За оставшуюся часть дня выжал из машины все, на что она способна. Высший пилотаж, максимальная скорость на разных высотах, скороподъемность, выход из пикирования, время виража, стрельба по наземным целям и по конусу. Ещё три заправки топлива пережёг.

Когда, покачиваясь от усталости, я выбрался из кабины на полусогнутых, ко мне подошел Москалёв, так и просидевший весь день, наблюдая за измывательствами творимыми над его детищем:

— Вам помочь, Александр Трофимович? — потянулся он к лямкам парашюта.

— Да. Надо, как можно скорее, оформить документы об успешном завершении испытаний, а я никогда не был силён в заполнении бумаг. Поможете?

— Непременно. Так какие, хоть, впечатления о нашей машине?

— Отличные впечатления. Сколько экземпляров самолёта готово?

— Только этот. Второй достраиваем с учётом доделок проведённых на первом образце.

— Как много времени займёт постройка первого десятка таких машин?

— Месяца три. Потом, когда подготовим оснастку, дело пойдёт быстрее.

— Рассчитывайте на темп производства от пяти до пятнадцати машин в месяц. Требуется наработать примерно две сотни экземпляров до апреля сорок первого.

— Постойте, — растерялся Москалёв. — Это что, всё? Разработка закончена? Тема принята? Разворачивается серийное производство?

— Если правильно оформим бумаги, — устало кивнул я. — Кто выявлял недостатки по ходу заводских проверок?

— Николай. Он проводил все испытания, — один из подошедших мужчин поднял руку. Единственный, одетый в военную форму. Кожаная куртка, скрывала знаки различия.

Под черепом как отрикошетило — Николай Демьянович Фиксон проводил испытания САМ-13 и в нашей реальности, он лётчик испытатель ЦАГИ. Вот сейчас это и проверим!

— Спасибо, Демьяныч, — я с радостью пожал ему руку. А ведь память не подвела — срабатывает она на действительно важные моменты.

— Машину вы, товарищи, вылизали блестяще. Не к чему придраться, — обведя взглядом остальных собравшихся, я устало им улыбнулся и поплёлся в гостиницу. Если кто не понял — испытания я провел не только на предмет выявления технических характеристик, но и на способность этого самолёта действовать в режиме реальной боевой обстановки. Это когда гоняют его и в хвост и в гриву.

— Слышь, Трофимыч, — со мной поравнялся мой смотрящий — Конарев. — Что за спешка? Где пожар?

— Какой год на дворе, Кузмич? — отозвался я хриплым голосом. — Сколько осталось до начала Второй Мировой? Месяц с небольшим. Время на раскачку кончилось. Теперь нужно к ноябрю организовать здесь курсы фигурного пилотирования и спортивной стрельбы прямо при заводе, выпускающем спортивные самолёты САМ-13. Это помещения, персонал, постоянный приток курсантов из числа самых отъявленных воздушных хулиганов. С меня лётная и стрелковая подготовка. Тактику воздушного боя официально учебный план не включать — она у меня на ум пошла. Учти — администрирования я не потяну — или сам командуй, или предоставь толкового организатора. Всё, капитан, исполняй, — и я заколбасил в сторону проходной.

Утром Егор Кузьмич перехватил меня во время утренней пробежки:

— Ну, ты и крут. Теперь и я поверил, что ты боевой офицер. А то казалось — обычная ватютеля-вателя.

— Ближе к делу! — оборвал его я. — Докладывай, что у тебя не получается?

— Лето. Начальник управления лётной подготовки в отпуске.

— А заместитель?

— Говорит, что лучше подождать, пока командир не вернётся. А без него он такие вопросы решать не станет.

— Через полчаса встречаемся на аэродроме у моего самолёта. Отправляемся в Москву. Как раз к началу рабочего дня поспеем. Зубную щётку не забудь.

— Есть, — козырнул Конарев.

Проводив взглядом его удаляющуюся спину, я внутренне ухмыльнулся — да с такой бумагой в кармане... И при том объёме работ, который предстоит провернуть... Только бы Мусенька не узнала.

Глава 28. Про бомбардировщик

С этого момента жизнь моя окончательно потеряла размеренность — избавиться от работы по организации курсов не удалось. Хоть и прислали из Москвы искушённого в тонкостях организационных дел человека — Сергея Викторовича — но мотаться в столицу с разного вида утрусками и пробивками приходилось мне. Конарев, как и прежде, обеспечивал своевременное принятие нужных постановлений и выдачу распоряжений, а Викторович рулил на месте. Всё же остальное приходилось делать собственными силами.

Особенно забодало снабжение. Это в тот момент, когда в Горьком доводили до состояния серийного изделия самолёт ДС-3. Понятно, что с места на место я мотался непрерывно. Для этого взял во временное пользование УТИ-17Д (дальний) с огромным дополнительным бензобаком, поставленным туда, где у спарки располагалось переднее место.

Техники по моей просьбе сняли с мотора некоторые детали, принудительно ограничивающие его мощность, отчего летать я стал несколько быстрее. На УТИ-17 всех модификаций стоял М-103 с высотностью до 4000 метров. Мотор отработанный, с неплохим ресурсом, но недостаточно мощный, чтобы добиться выдающихся лётных качеств. В Горьком готовились вместо него "принять" на мотораму новое изделие — М-105. С ним уже можно было бы потягаться с Мессерами на равных. По моему расчёту времени, дела в этой области складывались оптимально. Особенно, если учесть, что практически все лётчики из кадровых частей эту машину освоили во время сборов, на которые их изредка "отвлекали".

Поликарпов не показывал мне одну из модификаций семнадцатого — облегченный и укороченный вариант скоростного маневренного истребителя с тем же мотором и вооружением — он стоял в дальнем углу опытного цеха, накрытый брезентом, но этого будущего короля воздуха уже облетали и сейчас "допиливали" устраняя выявленные недостатки — рабочие невольно проговаривались, общаясь между собой, а я делал вид, будто ни о чём не догадываюсь.

Чуть иначе, чем я хотел, развивались события с УТИ-16. Не дожидаясь появления в Перми М-62, Поликарпов поставил двухрядный М-87 из Запорожья, выиграв в диаметре лба самолёта несколько очень важных сантиметров. Ради скорости, чтобы уменьшить сопротивление, он даже перенёс вооружение в крылья, и теперь поджидал более мощного М-88, предвкушая, как улучшатся лётные качества машины с таким зверем под капотом.

Пришлось брать его за галстук и объяснять, что эти моторы рядами и колоннами пойдут на любимое детище нашего вождя — победителя конкурса "Иванов" — ближний бомбардировщик Су-2. А ему останутся только сущие крохи на один-два опытных образца. Так что пусть вертает обратно широкий капот и ставит М-25, который уже через год заменяет на тысячесильный М-62, пролетавший на моей памяти около семидесяти лет. А планер в углу опытного участка с вооружением в крыльях ждёт двухрядного мотора М-82 пермского производства, где сил будет больше полутора тысяч.

Вроде, убедил.

Если с истребителями дела обстояли относительно гладко, даже прототип будущего Мига с мотором АМ-35 уже собран и катается по полю, то мои планы в отношении бомбардировщиков и штурмовиков пока остались неисполненными. А уже пора — на днях началась Вторая Мировая.

* * *

Я в Москве. Думаю, что Конарев привел меня в ЦКБ — это сейчас "шарашка", где трудятся заключённые. Нет, прямо мне этого не сказали, но по моим воспоминаниям о будущем это именно так. Александру Архангельскому меня представил всё тот же Конарев. С нами в кабинете кроме человека, ведущего тему бомбардировщика СБ, находится ещё один военный. Он, как обычно, не знает моего имени, а я — его. Это здешний "смотрящий" от НКВД. Для собравшихся я, как обычно, Шурик.

— Александр Александрович! — начинаю я без длинных вступлений. — Самолёт СБ, которым вы успешно занимаетесь, за долгие годы прошёл целый ряд модернизаций. Но события в Испании вскрыли острую необходимость в пикирующих бомбардировщиках. Хотелось бы обсудить некоторые дальнейшие шаги на этом пути.

— Простите, юноша, но ваш цветущий юный вид вынуждает меня усомниться в том, что вы сможете предложить нечто действительно стоящее.

— Я не имею права выдавать настоящие обстоятельства, — вступает в мою защиту Конарев, — но, осмеливаюсь доложить, этот юноша является источником весьма ценной и секретной информации. Товарищ старший майор, — обращается он к местному, — подтвердите.

Старший майор кивает. Он в форме со знаками различия НКВД. Конарев тоже в форме, но он одет майором авиации.

Архангельский переводит взгляд на меня и выжидательно смотрит.

Продолжаю:

— Ни для кого не секрет, что мы стоим на пороге большой войны. Грязные политические игры наших капиталистических недоброжелателей неизбежно приведут к нападению на страну победившего пролетариата хорошо подготовленных, обученных и рассчитывающих на лёгкую победу волчьих свор отморозков, считающих себя сверхчеловеками. В этих непростых условиях, когда партия и её вождь товарищ Сталин делают всё возможное, чтобы дать Красной Армии время для подготовки достойного отпора агрессору, наш долг обеспечить авиацию самыми серийными, отработанными и освоенными нашими лётчиками самолётами.

Вы, товарищ Архангельский, идёте верной дорогой. Модернизируя бомбардировщик СБ, поддерживаете его характеристики на высоком уровне, одновременно обеспечивая ритмичный выпуск столь необходимых военно-воздушным силам самолётов.

Вот. Хотел без вступления, но не получилось. В Горьком как-то забываю о своём внешнем виде — там меня знают по делам. А здесь я — пустое место. Тем не менее, пора переходить к главному.

— Одной из главных проблем пикировщика является избыточная скорость, с которой он устремляется к земле. Основной прием, которым её снижают — выпуск тормозных решёток. Но сейчас, после установки на моторы винтов со шнягами, появился новый резерв — реверс лопастей пропеллеров. Наверняка ваши испытатели пробовали этот фокус.

— Им пользуются для сокращения пробега уже на земле. В воздухе он приводит к резкому снижению продольной устойчивости.

— Да, с этой проблемой вы сталкиваетесь не в первый раз, но, кроме выноса моторов вперёд, есть ещё одна возможность. Однокилевой хвост, от которого сейчас стало модно отказываться в пользу двухкилевого, нетрудно увеличить вперёд, устроив некое подобие нарастающего по мере удаления от верхнего люка тонкого гаргрота.

По моему кивку Конарев достает из солидной "несгораемой" папки первый лист, на котором я изобразил хвостовое оперение транспортников-тяжеловозов Олега Антонова — им, как и в нашем случае, требовалось обеспечивать продольную устойчивость при заходе на посадку на малых скоростях.

— Идея понятна, — соглашается Архангельский. — А как самолёт с таким хребтом будет поворачивать?

— Во всём нужна мера, — пожимаю плечами я. — К тому же и торможение двигателями не должно быть чересчур сильным — потребуется ограничитель, чтобы пилот не кувыркнул самолёт.

— Это всё? — с некоторым нетерпением спрашивает Александр Александрович.

— Увы, нет. Остается вопрос с бомбометанием из фюзеляжа. Ведь боеприпасы, подвешенные под крыльями, снижают и скорость, и маневренность. А при выпадении из брюха в пикировании возникают неоднозначности поведения тем большие, чем круче наклонена машина. Бомбе нужна дорога не только вниз, но и вперёд вдоль оси движения. Немцы на своих "Штуках" вообще сделали целый агрегат, обводящий бомбу вокруг винта. Да, бомба при этом только одна, но попадает она точно в кол, потому что бросается с отвесного пикирования.

Нам, поскольку двигатели разнесены, нет нужды обходить винт — достаточно просто выставить бомбу наружу перед входом в пикирование и отпустить её в нужный момент. А перед следующим заходом выставить следующую. И так эскадрилья пикировщиков, ходя по кругу, будет кошмарить фрицев до полного исчерпания содержимого бомбоотсеков. А вы извольте обеспечить устройства подвески и выкладки на калибры двадцать и пятьдесят килограммов. Вот расчёты кинематики и общая схема устройства, — Конарев подал целую стопочку листов из всё той же антуражной папки.

— Следующий вопрос касается путевой скорости, которую в отличие от скорости пикирования, следует увеличивать, — заговорил я, дождавшись окончания просмотра моих бумаг Архангельским. — На этом пути вы несколько переборщили, приступив к разработке машины, имеющей слишком большие отличия от серийной модели. Конечно, заимствования и преемственность облегчают участь промышленности, но изменившиеся лётные качества потребуют немало времени на допиливание, связанное с устранением ряда выявленных недостатков. Это приведёт к запаздыванию, отчего вместо СБ на вооружение поставят машину Петлякова, показавшую лучшие лётные качества при сходных массо-габаритных показателях.

— Истребитель? — возмутился Архангельский.

— Скорблю вместе с вами, — кивнул я. — Прорежут в брюхе бомболюк, приделают тормозные решётки и заставят садиться на полевые аэродромы. Боюсь, переубедить военных никто не сможет, потому что нынче все повёрнуты на скорость.

— А чем плоха будет такая машина? — не утерпел старший майор.

— Машина получится вполне приемлемой, — ответил я. — Неприемлема срочная перестройка производства под неё в столь напряженной обстановке, когда война уже стучится в наши двери. И, чтобы этого не произошло, СБ должен летать быстрее. Пути к этому вы, Александр Александрович, уже нащупали. Более того, кабина для пилота и штурмана, испытанная на вашей новоделке, нашла самый тёплый прием у военных. У этой конструкции большое будущее.

— Предлагаете пришпилить её к серийному СБ? — сообразил Александр Александрович. — Да, лобовое сопротивление уменьшится за счёт более острых обводов и отсутствия выступающего фонаря. Но тогда исчезнет носовая поворотная установка и ухудшится обзор назад.